Перед Малым лагерем оставалось еще двести человек с транспорта. Это были совсем выбившиеся из сил люди. Они, как могли, поддерживали друг друга. Среди них были Зульцбахер и Розен. Блоки выстроились снаружи. Они знали, что сам Вебер контролирует размещение. Поэтому Бергер послал за пищей Пятьсот девятого и Бухера. Он не хотел, чтобы их увидел начальник лагеря. Но на кухне им ничего не дали. Сказали, что еду будут раздавать только по прибытии транспорта.
Везде было темно. Только у Вебера и шарфюрера СС Шульте имелись карманные фонарики, которые они включали время от времени. Отрапортовали старосты блоков.
— Оставшихся загонять сюда, — скомандовал Вебер второму старосте лагеря.
Староста лагеря распределял людей. Шульте проверял. Вебер прохаживался рядом.
— Почему здесь намного меньше людей, чем снаружи? — спросил он, подойдя к секции «Д» двадцать второго барака.
Староста блока стоял навытяжку.
— Помещение здесь меньше, чем в других секциях, господин штурмфюрер.
Вебер зажег фонарик. Луч света пробежал по застывшим лицам. Пятьсот девятый и Бухер стояли в последнем ряду. Светлый круг скользнул по Пятьсот девятому, ослепил его, побежал дальше и вернулся.
— А тебя я знаю. Откуда?
— Я уже давно в лагере, господин штурмфюрер. Светлый круг выхватил номер из темноты.
— Пора б тебе уже сдохнуть!
— Это один из тех, кого недавно вызывали в канцелярию, господин штурмфюрер, — доложил Хандке.
— Ах да, верно. — Луч снова опустился, высветив номер, потом побежал дальше. — Запомните-ка этот номер, Шульте.
— Так точно, — проговорил шарфюрер Шульте звонким молодым голосом. — Сколько сюда войдет?
— Двадцать. Нет, тридцать. Немного подожмем. Шульте и староста лагеря пересчитали заключенных и сделали записи. Из темноты глаза ветеранов наблюдали за карандашом Шульте. Они не видели, чтобы он писал номер Пятьсот девятого. Вебер ему этого не сказал, и фонарик снова выключили.
— Готово? — спросил Вебер.
— Так точно.
— Остальную писанину доделает завтра канцелярия. А теперь, шагом марш! И подыхайте! Иначе мы вам поможем!
Вебер вразвалку и самоуверенно пошел обратно по лагерной улице. За ним следовали шарфюреры. Хандке еще немного прошелся вдоль строя.
— Кому на кухню за едой, шаг вперед! — пробурчал он.
— Останьтесь здесь,—прошептал Бергер Пятьсот девятому и Бухеру. — Найдется кому сходить. Лучше вам не попадаться еще раз на глаза Веберу.
— Шульте записал мой номер?
— Я не видел.
— Нет, — сказал Лебенталь. — Я стоял впереди и внимательно следил. Он в спешке забыл.
Тридцать новичков почти неподвижно стояли на ветру в темноте.
— В бараках есть место? — спросил наконец Зульцбахер.
— Воды, — проговорил рядом с ним человек хриплым голосом. — Воды! Дайте ради Христа воды!
Кто-то принес наполовину наполненное водой жестяное ведро. Новички кинулись и опрокинули его. Им не во что было налить, они черпали ладонями, бросились на землю, стараясь собрать воду. Они стонали и облизывали землю черными грязными губами.
Бергер видел, что Зульцбахер и Розен в этом не участвовали.
— У нас есть водопровод около сортира, — сказал он. — Если подождать, можно набрать достаточно воды для питья. Возьмите ведро и сходите за водой.
Один из новичков оскалил зубы.
— Чтобы вы за это время сожрали нашу еду, а?
— Я схожу, — сказал Розен и взял ведро.
— Я тоже. — Зульцбахер взялся за другую сторону ручки.
— Ты останься здесь, — сказал Бергер. — Бухер сходит с ним и все покажет.
Оба ушли.
— Я здесь старший по помещению, — объяснил Бергер новичкам. — У нас установлен определенный порядок. Я вам советую его уважать. Иначе будут трудности.
В ответ ни слова. Бергер даже не был уверен, слушал ли кто-нибудь его.
— В бараках есть еще места? — снова спросил Зульцбахер.
— Нет. Приходится спать по очереди. Некоторые вынуждены оставаться снаружи.
— А что-нибудь поесть? Мы целый день шли, нас ни разу не кормили.
— Дежурные пошли на кухню. — Бергер не обмолвился ни словом о том, что новичкам, по-видимому, никакой еды не дадут.
— Меня зовут Зульцбахер. Это что, лагерь смерти?
— Нет.
— Точно?
— Да.
— О, слава Богу! У вас нет газовых камер?
— Нет.
— Слава Богу, — повторил Зульцбахер.
— Ты так рассуждаешь, словно в гостинице остановился, — сказал Агасфер. — Не суетись! А откуда вы?
— Мы пять дней в дороге. Все время пешком. Нас было три тысячи. Лагерь закрыли. Кто не мог идти, того пристреливали.
— Откуда вы?
— Из Ломе.
Часть новичков еще лежала на земле.
— Воды! — прохрипел один из них. — Ну, где тот с водой? — Небось, никак не может напиться вволю, вот свинья!
— Ты сам смог бы, как он? — спросил Лебенталь. Человек уставился на него пустым взглядом.
— Воды! — проговорил он более спокойным голосом. — Воды, пожалуйста!
— Значит, вы из Ломе? — спросил Агасфер.
— Да.
— Случайно не знали там Мартина Шиммеля?
— Нет.
— Или Морица Гевюрца? Совсем лысый, с пробитым носом.
Зульцбахер устало задумался.
— Нет.
— А может быть, Гедалье Гольда? У него осталось только одно ухо, — спросил с надеждой Агасфер. — На него сразу все обращают внимание. Из двенадцатого блока.
— Из двенадцатого?
— Да. Четыре года назад.
— О, Боже! — Зульцбахер отвернулся. — Вопрос-то идиотский. Четыре года назад. Ну тогда почему не сто?
— Оставь ты его в покое, старик, — попросил Пятьсот девятый. — Устал он, вот и все.
— Мы были друзьями, — пробормотал Агасфер. — А о судьбе друзей принято справляться.
Пришли Бухер и Розен с ведром воды. У Розена текла кровь. Его стихарь был разорван на плече, а куртка распахнута.
— Новички дерутся из-за воды, — сказал Бухер. — Нас спас Манер. Он там навел порядок. Теперь они становятся в очередь за водой. Здесь тоже надо ввести это правило, иначе они снова опрокинут ведро.
Новички поднялись.
— В очередь становись! — крикнул Бергер. — Каждый получит свою долю. У нас есть на всех. Кто не станет в очередь, не получит ничего!
Все подчинились, кроме двух, бросившихся вперед. За это им досталось дубинками. Потом Агасфер и Пятьсот девятый достали свои кружки, и все по очереди напились.
— Посмотрим, может, еще чего раздобудем, — сказал Бухер Розену и Зульцбахеру, когда они осушили ведро. — Теперь это уже не опасно.
— Нас было три тысячи, — снова произнес Зульцбахер механически.
Вернулись дежурные с едой. На новичков ничего не дали. Сразу же возникла свалка. Дрались перед секциями «А» и «Б». Старосты помещений ничего не могли добиться. Дело в том, что у них собрались сплошь мусульмане, по сравнению с которыми новички оказались половчее и не такими смиренными.
— Придется чем-нибудь поступиться, — тихо сказал Бергер Пятьсот девятому.
— Максимум супом. Но не хлебом. Он нам нужнее. Мы слабее.
— Поэтому придется что-нибудь отдать. Иначе они это возьмут сами. Видишь, что там творится.
— Да. Но только суп. Хлеб нужен нам самим. Давай поговорим с тем, Зульцбахером.
— Послушай, — сказал Бергер. — Сегодня вечером нам ничего для вас не дали. Но мы поделимся нашим супом.
— Спасибо, — ответил Зульцбахер.
— Что?
— Спасибо.
Они с удивлением посмотрели на него. В лагере было не принято благодарить.
— Ты можешь нам помочь? — спросил Бергер. — Иначе ваши люди снова все пошвыряют. А больше ничего нет. Есть еще кто-нибудь, на кого можно положиться?
— Розен. И еще двое при нем.
Ветераны и четверо новичков вышли навстречу дежурным с едой и обступили их. Бергер заранее позаботился о том, чтобы остальные встали в очередь. Только тогда они принесли пищу.
Когда все выстроились, началась раздача. У новичков не было мисок. Им пришлось есть порции стоя и сразу отдавать миски. Розен следил за тем, чтобы никто не подошел дважды. Некоторые из узников со стажем ругались.
— Вернем вам завтра ваш суп, — сказал Зульцбахер.
— Его просто одолжили. Хлеб нам самим нужен. Наши люди слабее вас. Может, завтра утром и вам что-нибудь перепадет.
— Да. Спасибо за суп. Мы его завтра вернем. А как нам спать?
— Мы подготовили несколько мест в бараке. Вам придется спать сидя. Но и тогда всех мы не можем обеспечить.
— А вы?
— Мы останемся снаружи. Позже мы вас разбудим и поменяемся местами.
Зульцбахер покачал головой.
— Если они уснут, вам не просто будет вытащить их из барака.
Часть новичков уже спала с раскрытыми ртами перед бараком.
— Пусть себе спят, — сказал Бергер и оглянулся.
— А где остальные?
— Они сами уже нашли место в бараке, — сказал Пятьсот девятый. — В темноте мы не сможем их вытащить наружу. На эту ночь оставим все как есть.
Бергер посмотрел на небо.
— Может, не будет слишком холодно. Сядем вплотную к стене и тесно прижмемся друг к другу. У нас три одеяла.
— Завтра все должно быть по-другому, — заявил Пятьсот девятый. — Насилия в этой секции не бывает.
Они рядком уселись на корточки. Здесь были почти все ветераны; даже Агасфер, Карел и овчарка. Около них устроились Розен и Зульцбахер и еще примерно с десяток новичков.
— Мне очень жаль, — сказал Зульцбахер.
— Да ерунда. Вы не можете отвечать за других.
— Я могу проследить, — сказал Карел Бергеру. — В эту ночь умрут не меньше шестерых. Они лежат справа внизу у двери. Мы их вынесем и потом по очереди сможем спать на их местах.
— И как ты собираешься в темноте выяснять, живы они или умерли?
— Это просто. Я наклоняюсь над самым лицом. Если больше не дышат, это сразу заметно.
— Еще до того, как вынесем, на их место уже ляжет кто-то из барака, — заметил Пятьсот девятый.
— Да, — живо подхватил Карел, — но я приду и сообщу. И как только мы вынесем мертвеца, на его место сразу же ложится другой.
— Ладно, Карел, — сказал Бергер. — Внимательно следи!