— Чего ради? Чтобы считать мертвых?
— Ясно. Значит, не проверяют.
— Левинский… — прошептал Пятьсот девятый.
— Да…
— Ты обязательно придешь снова?
— Обязательно.
— Послушай! — Пятьсот девятый взволнованно подбирал подходящие слова. — Мы еще… мы еще не сломлены… мы еще кое на что годимся.
— Именно поэтому я приду опять. Не из любви к ближнему.
— Хорошо. Тогда все в порядке; значит, ты придешь обязательно.
— Обязательно…
— Не забывайте нас…
— Однажды ты мне это уже говорил. Видишь, я не забыл. Поэтому и пришел сюда. Я приду опять.
Левинский стал наощупь пробираться к выходу. Лебенталь притворил за ним дверь.
— Стой! — прошептал уже снаружи Левинский. — Кое-что забыл. Вот здесь…
— Можешь выяснить, откуда сахар? — спросил Лебенталь.
— Не знаю. Посмотрим. — Левинский говорил все еще бессвязно, задыхаясь. — Вот здесь, возьми… прочтите… мы это сегодня получили…
Он сунул сложенную бумажку в руку Лебенталя и растворился в тени барака.
Лебенталь запер дверь.
— Сахар, — сказал Агасфер.
— Дай мне потрогать кусочек. Только потрогать, больше ничего.
— Тут еще есть вода? — спросил Бергер.
— Вот, — Лебенталь протянул ему чашку.
Бергер взял два кусочка сахара и положил в чашку с водой. Потом он подполз к Пятьсот девятому и Бухеру.
— Выпейте это. Только не спеша. Каждый по очереди, по глотку.
— Кто это тут ест? — спросил кто-то со среднего ряда нар.
— Никто. Чего вдруг спрашиваешь?
— Я слышу, кто-то глотает.
— Это тебе приснилось, Аммерс, — сказал Бергер.
— Я не сплю! Я требую своей доли. Вы там внизу сожрете ее, вот и все! Требую своей доли.
— Подожди до завтра.
— До завтра вы все сожрете. Вот так всегда. Каждый раз мне достается меньше всех. Именно мне! — Аммерс зарыдал. Никого это не волновало. Он уже несколько дней был болен и постоянно считал, что другие его обманывают.
Лебенталь на ощупь приблизился к Пятьсот девятому.
— Насчет этой истории с сахаром, — прошептал он смущенно, — я поинтересовался не потому, что хотел этим торговать. Просто хотел побольше для вас достать.
— Да…
— И зуб с коронкой все еще у меня. Я его еще не продал. Подождем. Чтобы повыгодней продать.
— Хорошо, Лео. Что еще Левинский дал тебе? У двери.
— Листок бумаги. Это не деньги. — Лебенталь пощупал его рукой — На ощупь, как обрывок газеты.
— Газеты?
— На ощупь.
— Что? — спросил Бергер — У тебя обрывок газеты?
— Проверь, — сказал Пятьсот девятый.
Лебенталь подполз к двери и открыл ее.
— Так и есть. Обрывок газеты. Разорванный.
— Можно прочесть, что там?
— Сейчас?
— Когда же еще? — спросил Бергер.
Лебенталь поднял обрывок газеты.
— Только вот света мало.
— Открой дверь пошире. Выползи наружу. Там луна.
Лебенталь открыл дверь, сел на корточки и стал рассматривать обрывок газеты сквозь паутину рассеянного света. Изучал долго.
— Мне кажется, это военная оперативная сводка, — сказал он.
— Читай! — прошептал Пятьсот девятый — Читай, тебе говорят.
— Ни у кого нет спички? — спросил Бергер.
— Ремаген, — произнес Лебенталь. — На Рейне.
— Что?
— Американцы достигли Ремагена, форсировали Рейн!
— Что, Лео? Ты правильно прочел? Форсировали Рейн? Ты ничего не перепутал? Может, река во Франции?
— Нет, Рейн, под Ремагеном, американцы…
— Да не путай ты! Читай правильно! Ради Бога, читай правильно, Лео!
— Все так и есть, — сказал Лебенталь. — Так здесь написано. Сейчас я это вижу четко.
— Форсировали Рейн? Неужели это возможно? Значит, они уже в Германии! Ну, читай дальше! Читай! Читай!
Они кряхтели и сопели. Пятьсот девятый перестал чувствовать боль в израненных губах.
— Форсировали Рейн! Но как? С помощью авиации? На шлюпках? Как? На парашютах? Читай, Лео!
— Мост, — прочитал Лебенталь по слогам. — Они атаковали мост, мост… под мощным немецким огнем…
— Мост? — недоверчиво спросил Бергер.
— Да, мост… близ Ремагена…
— Мост, — повторил Пятьсот девятый. — Мост… через Рейн? Тогда это должна быть целая армия. Читай дальше, Лео! Должно быть еще что-то написано!
— Напечатано мелким шрифтом, я прочесть не могу.
— У кого-нибудь есть спичка? — спросил в отчаянии Бергер.
— Здесь, — ответил кто-то из темноты. — Здесь еще две.
— Поди сюда, Лео.
У дверей образовалась целая группа людей.
— Сахара дайте, — скулил Аммерс. — Я знаю, у вас есть сахар. Я все слышал. Я требую своей доли.
— Бергер, дай кусочек этому чертову псу, — прошептал нетерпеливо Пятьсот девятый.
— Нет. — Бергер поискал глазами, обо что ему чиркнуть спичкой.
— Прикройте окна одеялами, куртками. Залезь в угол под одеяло, Лео. Скорей!
Он зажег спичку. Лебенталь стал читать быстро, насколько хватало сил. Это были традиционные попытки сокрытия фактов. Мост якобы значения не имеет; американцы, которых встретил мощный огонь, оказались отрезанными на достигнутом берегу. Мол, части, не взорвавшие мост, пойдут под трибунал…
Спичка погасла.
— Не взорвавшие мост, — проговорил Пятьсот девятый. — Значит, атаковали его целым. Знаете, что это означает? Стало быть, их застали врасплох…
— Это значит, что Западный вал прорван, — проговорил Бергер едва слышно, будто во сне — Прорвали Западный вал. Они вырвались вперед! Это, видимо, целая армия. Парашютная часть десантировалась бы на том берегу Рейна.
— Бог мой, а мы ничего не знали! Мы-то думали, немцы еще удерживают часть Франции!
— Прочти это еще раз, Лео! — сказал Пятьсот девятый. — Нам надо точно знать, от какого это числа? Там указана дата?
Бергер зажег спичку.
— Выключите свет! — крикнул кто-то.
Лебенталь уже читал.
— От какого числа? — прервал Пятьсот девятый.
— 11 марта 1945 года. А сегодня какое?
Никто не знал, был ли еще конец марта или уже наступил апрель. В Малом лагере они разучились считать. Однако знали, что 11 марта уже миновало некоторое время тому назад.
— Дайте мне посмотреть быстро, — сказал Пятьсот девятый.
Не обращая внимания на боли, он подполз к углу, где они держали одеяло. Лебенталь отошел в сторону. Пятьсот девятый бросил взгляд на Листок бумаги и прочел. Узкий круг угасающей спички как раз осветил заголовок.
— Прикури сигарету, Бергер, быстро!
Бергер сделал это, пока тот стоял на коленях.
— Зачем ты сюда приполз? — спросил он и сунул ему в рот сигарету. Спичка погасла.
— Дай мне листок, — сказал Пятьсот девятый Лебенталю. Тот исполнил просьбу. Пятьсот девятый сложил листок и положил под рубашку. Он ощущал листок собственной кожей. Потом он сделал затяжку.
— Вот, передай сигарету дальше.
— Есть здесь курящие? — спросил тот, кто дал спички.
— Ваша очередь тоже подойдет. Каждому по затяжке.
— Я не хочу курить, — простонал Аммерс. — Хочу сахара.
Пятьсот девятый вернулся ползком на свою кровать.
Ему помогали Бергер и Лебенталь.
— Бергер, — прошептал он чуточку спустя — Теперь ты в это веришь?
— Да.
— В то, что город бомбили, это все так?
— Да.
— А ты тоже, Лео?
— Да.
— Мы выберемся отсюда — мы должны…
— Все это мы обсудим завтра, — сказал Бергер. — А теперь спи.
У Пятьсот девятого кружилась голова. Он считал, что это от затяжки сигаретой. Маленькая красная точка света, прикрытая ладонью, бродила по бараку.
— Вот, — сказал Бергер. — Выпейте еще сахарной водички.
Пятьсот девятый выпил.
— Берегите остальные кусочки, — прошептал он. — Не кладите в воду. На них можно выменять еду. Настоящая пища важнее.
— Еще есть сигареты, — прохрипел кто-то — Раздайте их всем.
— Здесь ничего больше не осталось, — ответил Бергер.
— Не может быть! У вас еще есть. Выкладывайте!
— То, что принесли, предназначается для обоих из бункера.
— Ерунда! Это для всех. Давай сюда!
— Будь осторожен, Бергер, — прошептал Пятьсот девятый. — Возьми дубинку. Сигареты надо выменять на еду. И ты, Лео, будь осторожен!
— Я и так начеку.
Было слышно, как ветераны собираются в одну группу. Люди на ощупь пробирались сквозь темноту, падали, ругались, дрались и кричали. Другие, лежавшие на нарах, тоже начали кряхтеть и шуметь.
— Эсэсовцы идут, — крикнул Бергер.
Мельканье, ползанье, тычки, стоны — потом все стихло.
— Эта затея с куреньем была ненужной, — сказал Лебенталь.
— Ты прав. Остальные сигареты спрятали?
— Уже давно.
— Надо было и первую приберечь. Но когда такое случается…
Пятьсот девятый вдруг почувствовал себя вконец изможденным.
— Бухер, — спросил он еще, — ты тоже слышал?
— Да…
Пятьсот девятый ощутил, как едва заметное головокружение переходит в сильное. «Форсировали Рейн», — подумал он и почувствовал дым сигареты в легких. Он вспомнил, что недавно уже было такое ощущение: «Только когда все это было? Дым, мучительный и неотступный. Нойбауэр? Да. Дым его сигары в то время, как я лежал на мокром полу. Казалось, это уже давно прошло. Только на мгновение его пронизал страх и растворился».
И тут наплыл другой дым, дым города, дым Рейна. И тогда ему вдруг пригрезилось, что лежит он на объятом туманом лугу, который куда-то все наклоняется и наклоняется, и вот все стало ровным и пологим и впервые без страха погрузилось в темноту.
VIII
Сортир был заполнен скелетами до отказа. Из длинной очереди кричали, чтобы они управлялись побыстрее. Часть ожидающих лежала на земле, извиваясь в судорогах. Другие сидели на корточках в страхе близ стен и испражнялись, когда становилось уже невмоготу терпеть. Один человек выпрямился во весь рост, как аист, задрав ногу и опершись одной рукой о стену барака, и с раскрытым ртом смотрел куда-то вдаль. Он стоял в этой позе некоторое время и вдруг замертво упал. Такое порой случалось: скелеты, которым едва хватало силы, чтобы ползать, неожиданно мучительно распрямлялись; простояв какое-то время с угасающим взором, они валились как подкошенные, словно их последним желанием перед смертью было еще раз выпрямиться во весь рост, как нормальные люди.