Грета (оживленно, болтливо). Они совсем близко. Старик Кернер говорит, завтра могут быть здесь. Ходят слухи, они изголодались по женщинам. Ни одна прабабушка не может быть спокойна. Дикари. Азиаты… А вы и ваши чудные вещи — неплохое блюдо для них!..
Анна молчит.
Можно? (Снова примеряет перед зеркалом чернобурку.) Они обязательно все это порвут или стащат для своих баб в России. На вашем месте я бы заранее отдала кое-что тем, кто заслужил…
Анна. Да?
Грета. Безусловно. Всех нас изнасилуют, все у нас заберут. Ясно.
Анна. Так зачем же вы стараетесь заполучить эти вещи?
Грета. Я? Кто говорит обо мне? Ну, я бы их хорошенько припрятала.
На улице снова выстрелы, крики.
(С чернобуркой на плечах бежит к окну.) Теперь мне и самой кажется — русские! Страх, как зараза! (Выглядывает из окна.) Ничего нового… только фельдфебель все еще висит на фонаре. Вы видели, как его вешали?
Анна отрицательно качает головой.
Грета. Позавчера утром они его поймали у ворот. Эсэсовский патруль. Тут же вздернули. Табличку на шею — дезертир. Готово… Как он причитал! Даже упал на колени. Ну, ладно. Жена, конечно, больная, но нельзя же просто так смываться. Если бы каждый солдат отправлялся домой, когда ему захочется, к чему бы это привело?
Анна. К миру.
Грета (озадачена). Что?.. Ага. М-да, а вы хороши! (Снова перед зеркалом.) Враждебные разговоры, знаете? За них вас могут укоротить на целую голову. Хорошо, что здесь нет доносчиков.
Анна. Нет? А кто же выдал фельдфебеля?
Грета. Понятия не имею. Скорей всего — старик Кернер. Он блокварт[10], способен на все. Знаете, что он мне предложил нынче утром? Переспать с ним. Придут русские — все равно не миновать… одним больше, одним меньше — какая разница. Старый козел с холодными лапами! (Кладет чернобурку и берет со стула чулки.) Получить хотя бы одну-единственную пару! И сразу снова станешь человеком.
Звонит телефон.
Телефон! И тот работает!
Анна не шевелится.
Звонит! Может, меня! Или еще кого…
За сценой крики: «Грета! Грета!»
Ну да, иду, иду!
Анна (медленно снимает трубку). Да… (Смотрит на Грету, качает головой.)
Грета, колеблясь, прислушивается, потом уходит, унося чайник.
(В трубку.) Нет!.. Нет… Что? Я не хочу, чтобы меня спасали, особенно ты! Нет! Оставь меня в покое!.. Нет! Никогда! Все! (Кладет трубку, некоторое время продолжает лежать. Потом медленно поднимается, потягивается, идет к окну, смотрит на улицу, возвращается, берет из шкафчика бутылку коньяка и рюмку, наливает, пьет, ставит рюмку обратно, стоит в нерешительности и снова ложится в постель.)
Опять звонит телефон. Она не снимает трубку. Телефон смолкает.
Анна включает радио.
Голос диктора (скрипуче). Русские вторглись в Вильмерсдорф[11]. Фольксштурм и гитлерюгенд героически отстаивают каждую пядь земли. Вокзал Фридрихштрассе временно оставлен нами. Враг несет тяжелые потери. Наш фюрер, несколько дней назад отпраздновавший день своего рождения, отдал следующий приказ…
Открывается дверь. Осторожно входит Росс. На нем полосатые тюремные штаны и цивильная куртка.
Анна (выключает радио; слышит шаги, думает, что это Грета. Не глядя). Что еще вам понадобилось?
Росс застыл на месте, заглядывает за ширму.
(Не шевелясь.) Начались роды? В шкафчике внизу полотенца. Берите все, что нужно… и спиртовку и спирт…
Росс (огибает ширму, осторожно и с напряжением). Не кричите!
Анна (смотрит на него). А почему я должна кричать? Что вам надо?
Росс (быстро и тихо). Ищу человека, его фамилия Вильке. Здесь он живет?
Анна (чуть приподнимаясь на постели). Нет.
Росс. Нет?
Анна. Нет.
Росс. Мне сказали, он живет здесь. Определенно. Квартира четырнадцать, третий этаж. Это же здесь!
Анна (волнуясь). Кто вам сказал?
Росс. Тот, кто его знает. Это четырнадцатая?
Анна. Была четырнадцатая.
Росс. Он здесь живет?
Далее диалог идет быстрей.
Анна. Нет. Когда вам это сказали?
Росс. Несколько дней назад.
Анна. Четыре года, как Вильке здесь не живет.
Росс (глядя на нее в упор). Четыре года? Где он сейчас?
Анна. Не знаю.
Росс. Мне нужно знать! Подумайте! От этого зависит все! Где он? Переехал? Куда?
Анна (после паузы). Его забрали.
Росс. Кто?
Анна. Полиция.
Росс. Гестапо?
Анна. Да.
Росс. И он не вернулся?
Анна. Нет.
Росс. Он ваш родственник?
Анна. Нет. Теперь уходите! Больше мне ничего не известно.
Росс. Вы его знали?
Анна. Это вас не касается!
Росс. Это меня касается. Вы его знали?
Анна (после паузы). Нет.
Росс, не двигаясь, глядит на нее.
Уходите же наконец! Что вам еще надо?
Росс (другим тоном, тихо, словно разговаривая с самим собой). Не могу уйти! Я должен остаться!
Анна (нетерпеливо). Здесь вам нельзя оставаться! У меня только одна комната. В Берлине много развалин. Найдите что-нибудь подходящее, как тысячи других, кого разбомбили.
Росс. Я — не как тысячи других. Мне нельзя вернуться на улицу.
Анна (приподнимаясь). Почему же?
Росс. За мной гонятся. Разве вы не видите? (Показывает на свои штаны). Арестантская роба. Я не могу выйти. На улице полно эсэсовцев. Я был уверен, что Вильке живет здесь. Человек, который сидел вместе со мной, дал его адрес.
Анна встает.
Стойте! Не двигайтесь!
Анна (спокойно, глядя на него). А если я не послушаюсь?
Росс. У меня оружие. Выстрелю. Не кричите!
Анна. Стрельба — громче крика.
Росс. Теперь стрельба так же обычна, как шепот. Стойте на месте.
Анна (после паузы). Что же вам надо?
Росс (поспешно, отрывисто). Убежища! Спрятаться! До вечера! Пока стемнеет! Сейчас мне нельзя появиться на улице. Мы бежали во время налета, улицы были пусты. Теперь на первом же перекрестке меня опознают… В комнате есть еще выход?
Анна. Нет. Это ванная. Кто-нибудь видел, как вы сюда вбежали?
Диалог по-прежнему быстрый, но негромкий.
Росс. Нет. Мы бежали во время бомбежки.
Анна. «Мы»? Где другие?
Росс. Не знаю. Мы разделились. Так неприметней. Над вами еще этаж?
Анна отрицательно качает головой.
А крыша? Оттуда можно куда-нибудь…
Анна. Нет. Кругом разрушено.
Росс. Кто живет рядом?
Анна. Женщина, скоро должна родить. Она не одна.
Росс. Кто с ней?
Анна. Человек, который может вас выдать.
Росс. А внизу?
Анна. Внизу живет жена фельдфебеля, он висит на фонаре.
Росс. На фонаре?
Анна. Да, перед домом. Повесили эсэсовцы.
Росс. Не заметил его. В лагере вешали людей беспрерывно. Эта женщина может меня спрятать?
Анна. Она не смогла спрятать собственного мужа. Станет ли она рисковать жизнью ради чужого человека?
Росс. «Чужой человек»… Не в этом главное.
Анна (спокойно). Чаще всего именно в этом.
Росс. Если бы все думали так, меня б уже не было.
Анна (с изумлением глядит на него). Политический?
Росс. А какой же еще?
Анна. Концлагерь?
Росс. Да. Когда его расформировали, нас отправили в Берлин, в тюрьму. Сегодня утром удалось бежать. Нас привели в Лунапарк, на расстрел. Выручил воздушный налет.
Анна смотрит на него и молчит.
(Его вдруг словно прорывает, говорит бурно и очень стремительно.) Скажите же что-нибудь! Разве не видите, у меня нет больше сил! Бежал, бешено мчался, задыхался, надеялся… и вдруг все остановилось — ничего, кроме этой тишины, в ней все распалось. И нет больше сил! Бежишь и бежишь, и сотни входов, и каждый открыт, и каждый — надежда и опасность, и можно выбрать только один, но, выбрав, ничего не изменишь. Остановишься, и дальше ни с места — ноги наливаются свинцом, расплавляется мозг, надо спрятаться, пока он не вытек… Поймите же это. Скажите хоть что-нибудь. Моя жизнь в вашей власти. Несколько минут назад она была еще моей, теперь она повисла над бездной и вопит о помощи (распахивает дверцу платяного шкафа), об убежище, о логове, о темноте…
Анна (спокойно). Так поищите…
Росс (с неожиданной надеждой). Где? Скажите куда?
Анна молчит.
(Быстро, уговаривая.) Укройте меня только до вечера, до темноты. Тогда я уйду. Лишь несколько часов. Крохи времени. Как часто бросаешься ими. Но для меня это руки, глаза, дыхание. Это двадцать, тридцать лет жизни, наполненной закатами и зорями, светом и свободой. (Неотрывно глядит на нее.)
Анна. Не могу вам помочь. Люди приходят сюда и уходят…
Росс (сразу же деловито). Я могу залезть под тахту… никто меня не увидит, я не буду двигаться…
Анна (невольно бросив взгляд на низкую тахту). Как вы там уместитесь?
Росс. В лагере я два дня укрывался под нарами… со свернутой набок головой, чтобы дышать.
Анна качает головой.
(Хватает ее руки, буйно). Не стойте, как камень, сделайте что-нибудь, помогите… Мы были мертвыми, слышите, мертвыми, и вдруг — снова жизнь. Она обрушилась на наши мертвые головы и увлекла за собой… Ее нельзя снова потерять… Поймите же… конечно, все это вам незнакомо — вам, с вашей тахтой, с вашим столиком и вашей безопасностью. (Ударом ноги отшвыривает стоящий рядом стул.)
Анна (обернувшись, резко, быстро). Понимаете, что случится, если вас тут найдут?
Росс. Да.
Анна. Не с вами! Со мной!
Дальнейший диалог идет очень быстро.
Росс. У меня оружие. Объясните, что я заставил силой.
Анна. Мы живем в такие времена, когда не слушают объяснений.
Росс. Знаю.
Анна (глядя в окно). В доме тихо. На улице почти никого. Вы сможете уйти.