– Он прав, перфессор, – пробормотал Абнер, опасаясь за жизнь своего воспитанника. – Я знаю этих чертовых копов. Не важно, кого они посадят на стул, главное, чтобы у них был кто-то на это место, а им уважение и себе почтение.
В этот момент Лидс сломался. Бормоча от ужаса, он быстро вышел из комнаты. Гилрой бросился за ним по коридору и спустился в подвал.
ОН УСЛЫШАЛ рыдания, доносившиеся из подвала. С грохотом спустился по ступенькам. По обе стороны сырых цементных стен висели полки с законсервированными и разлитыми по бутылкам химикатами, запыленные будто провели здесь целое столетие.
Войдя в лабораторию, он увидел просторное помещение, некогда служившее прачечной. Посредине стоял котел. За ним он увидел Лидса, наполовину скрытого топкой, скорчившегося над глубоким цинковым резервуаром, похожим на ванну.
– Когда они придут меня арестовать? – простонал он. – Я надеюсь закончить свой эксперимент… я так близок к решению!
Гилрой был тронут.
– Они пришли не для того, чтобы арестовать вас, – мягко сказал он. – Пока копы не знают, кто это сделал.
– Разве нет? – Лидс просветлел. – Но вы же узнали.
– Копы никогда ничего не знают. Только… – он заколебался, но все же не имело смысла скрывать главное опасение: – есть вероятность, что майор Грин запаникует, что маньяк ускользает из его рук. Он может приказать военным обыскать дома!
Старик задрожал еще пуще.
– Если они это сделают…
– Вот что они найдут, – пробормотал Гилрой, глядя в заполненный прозрачной жидкостью высокий квадратный резервуар. За свою карьеру он повидал много чего отвратительного, но вид человеческого скелета на дне химической ванны, с комками мышц, клочьями нервов и жира, эмбриональным узором вен и артерий, прилипших к почти обнаженным костям, заставил его приверченное шурупами сердце сжаться. Потребовалось усилие, чтобы понять, что изуродованные останки были не останками, а началом. Голый череп представлял собой отвратительную основу того, что в конечном итоге станет чертами лица. – Они решат, что вы растворяете тела в кислоте!
Лидс смотрел на своего кадавра с очарованным трепетом.
– Он действительно похож на растворяющееся тело, не правда ли? – он задрожал. – Но после завершения он будет совсем другим.
– И когда оно произойдет? – с надеждой спросил Гилрой.
– Примерно через двадцать четыре часа. – Старик поднял глаза на обескураженное лицо Гилроя. – Как вы думаете, этого времени хватит?
– Бог его знает. Я же думаю, что нет.
Ситуация была реально опасной. Гилрой знал, что высокие посты не в лучшую сторону меняют даже высоконравственных людей. Большинство на месте майора Грина бессовестно пожертвуют одной жизнью ради доброй воли восьми миллионов и, возможно, национальной репутации. Майор Грин, в частности, был приучен очень мало думать об отдельных людях. Если военные обыщут дом, Лидс гарантированно окажется на электрическом стуле.
Они поднялись в гостиную. Абнер все еще сидел у окна; он, казалось, был очарован блюстителями порядка, стоявшими в непринужденных позах на четырех углах улицы в его поле зрения.
– Ишь, сосунки! – шипел он на мальчишек, стоявших на страже. – Будь у меня нога на месте, черта с два бы они меня поймали!
Характерный для Лидса оптимизм угас, подорванный осознанием того хаоса, что был вызван его же стараниями. Съежившись, он сидел в самом дальнем от окна кресле, насколько позволяла стена, его перепуганный ум был абсолютно бесполезен для Гилроя.
Верткий репортер видел только одну надежду. Он чувствовал, что его анализ действий Грина был правильным, но… ему не нужно переубеждать комиссара! Ему необходимо только убедить общественность. Грин будет выброшен на помойку как общественный деятель; с другой стороны, Лидс будет спасен от того, чтобы его посадили на электрический стул, а растраты шефа будут вознаграждены! Ради такого он с радостью пожертвовал бы майором Грином.
Он сжал худую руку профессора, как корень дерева.
– Я вытащу вас отсюда, – пообещал он.
– Вы правда сможете? – спросил Лидс, затаив дыхание. – Вы не знаете, как я…
– Не выходите из дома, пока я не вернусь. Через пару минут начнется комендантский час. Скорее всего, я не вернусь до утра…
Лидс в панике последовал за ним к двери.
– Но, пожалуйста, не оставляйте меня, мистер Гилрой! Прошу…
– Все будет в порядке. С вами здесь Абнер.
– Конечно, – прохрипел Абнер из передней комнаты. – Тебе не о чем беспокоиться, когда я здесь. Но разве сейчас не самое время для моей кашки и молока, перфессор?
– Да, сейчас, – дрожащим голосом произнес Лидс; затем Гилрой вышел на темнеющую улицу, размышляя, как пройти мимо бдительных часовых, которые уже повернули взгляды к его длинной фигуре, медленно приближающейся к ним.
НА ДРУГОЙ стороне Конкорс, уже за пределами военного оцепления, Гилрой втиснулся в хлипкую телефонную будку и набрал номер офиса. Пройти мимо часовых оказалось до смешного легко: достаточно было только протянуть им свою визитку и объяснить, что он работает в ночную смену, и они его пропустили.
Редактор ответил довольно устало.
– Это Гилрой, шеф. Слушайте внимательно. Я нашел того парня. То, что я показал вам сегодня, было ненастоящим. Оно синтетическое. И остальные тоже. Я должен его оправдать. Он работает над целым – вы понимаете, что я имею в виду. Если его найдут, ему конец.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Гилрой прижался рот к микрофону и тихо сказал:
– Я могу не только реабилитировать его, но и устроить сенсацию. Это бы уладило дело с вашими непредвиденными затратами. У него есть целый, который наполовину готов. Пришлите мне фотографа и побольше пленки. Мы наделаем фоток из того, что развивается, шлепнем на первую полосу и наш Наполеончик пролетит как фанера над Парижем!
– Ничего не попишешь, Гилрой, – решительно сказал редактор. – Это, конечно, оправдало бы меня больше, чем требуется. Но у совета есть большие планы на Наполеона. Они строят глазки Олбани; после этого остается только шаг до Белого дома. Нет. Это им как серпом по… В общем, я наверняка лишусь работы.
– А разве оно того не стоит?
– Послушай, Гилрой, я и так достаточно рискую, поддерживая тебя. Я не могу прыгнуть выше головы. Просто будь хорошим мальчиком и придумай другой способ спасти своего приятеля. Ты сможешь это сделать. Я буду у тебя в долгу. Но сделай паузу, если сможешь.
– О`кей, шеф, – сказал Гилрой разочарованно. – Я пойду домой и немного посплю. Оставьте мне пустую подписанную заявку. Я что-нибудь придумаю.
ЗАДОЛГО ДО РАССВЕТА Гилрой проснулся. Он не открывал глаз, потому что сквозь закрытые веки видел, что солнце еще не взошло. Он лежал тихо, размышляя. Его одеяло, которое, разумеется, было слишком коротким, когда расстелено обычным образом, укрывало его в виде ромба, один конец которого был плотно зажат под ногами, а другой едва достигал костлявой шеи. Его колени были подогнуты, подошвы прижаты к спинке кровати. С тех пор как Гилрой перестал расти, он был вынужден спать таким образом; но его ко всему приспосабливающаяся натура не бунтовала против слишком маленьких кроватей, кабинок с телефонами, которые находились в районе его солнечного сплетения, если только он не присаживался, или автобусным сиденьям, которые мешали его чувствительным коленям.
Он должен найти какой-то способ, который поможет прекратить тот ужас, что царит в Бронксе, и не допустит, чтобы подозрения пали на профессора Лидса, и в то же время покроет расходы редактора – и ко всему вдобавок не разрушит карьеру майора Грина.
Но, чтобы сохранить комиссара полиции девственно чистым, ему нужна была жертва. Гилрой имел достаточное представление об общественном давлении, чтобы понимать, что жертва была абсолютно необходима. Предоставленный самому себе, Грин нашел бы козла отпущения – любого, на кого можно было бы повесить дело. Публика была бы довольна, а напыщенный солдафон прослыл героем.
Выбор Гилроя был ясен: он должен найти жертву для Грина.
В этот момент глаза Гилроя почти открылись. Усилием воли он удержал их закрытыми и удовольствовался тем, что улыбнулся в темноту. Вот так штука! – он ликовал. У него будет жертва, и отличная! Все в один выстрел – конец террора, оправдание профессора, сенсация и сохранение должности шефа! Кстати, он даже даст Наполеону отличный шанс для повышения, но только потому, что это выгорит само собой.
Гилрой подогнул колени повыше, разгладил одеяло, уже не думая о проблеме, и повернулся, чтобы снова заснуть. Оставалось несколько незначительных деталей, но их он спокойно уладит утром.
ЗАВЕДУЮЩИЙ отдела новостей едва успел взглянуть на записки, оставленные на его столе, когда вошел Гилрой.
– Доброе утро, босс, – весело поздоровался репортер. – Шеф оставил заявку?
– Да, пустую, с автографом. Заполни сумму. Я не знаю… должно быть, он совсем размяк, позволяя себе такие щедроты.
Гилрой уверенно махнул рукой.
– Ему не о чем беспокоиться. Сегодня вечером у нас будет эксклюзив, который отряхнет прах с наших ног. Но прежде всего, есть ли у вас на примете хороший, надежный гробовщик и сколько он возьмет?
– Ну тебя к черту, – проворчал заведующий, копаясь в бумагах на своем столе. Затем у него отвисла челюсть. – Гробовщик?
Вместо ответа Гилрой набрал номер.
– Это Гилрой… Как у него дела?.. Нет, не у Абнера, а у другого… Отлично… Есть ли способ поторопить его?.. Ну, даже несколько часов помогут. Я появлюсь, как только улажу все дела… О, вам не нужно паниковать. Просто оставайтесь дома, пока я не приеду.
– Кто это был? – полюбопытствовал заведующий. – И причем тут гробовщик?
– Ни при чем, это моя забота. От вас мне нужен только пистолет. Молоток и зубило я возьму в хозяйственном отделе. Напишите расписку – мне нужна официальная бумага. Позвольте подумать, что еще? Ах, да…
С полной серьезностью он взял пистолет у изумленного заведующего отдела новостей. Сев за пишущую машинку и начав стучать по клавишам, он чувствовал на своей спине его пристальный взгляд. Но продолжал печатать.