Именно химеры, гадкие, пугающие, пустые внутри! Они жаждали познания. Новый человек для них был игрушкой, которую можно потрогать своей силой, даже сломать без сожалений. От их присутствия было страшно. Ибо когда-то, не здесь и не сейчас, Ланс помогал их создавать и сам чуть не влился в ряды нелюдей.
– Помнишь, как все начиналось тогда? Из какой грязи тебя вытащил, спас? – примирительно поинтересовался Витель.
– По твоей милости я угодил в еще большую грязь.
Первую миграцию императорского инспектора Константина Ланс помнил слишком хорошо.
27,5 лет назад в иной реальности
Он не сразу осознал себя. Вначале были отрывочные картинки, пугающие грезы, всплывающие в мозгу девятилетнего ребенка. «Первый полет», гибель несостоявшихся астронавтов, расследование, подозрение, павшее на Императорскую Пятерку, смерть жены Ани, клятва императору и себе…
О той миграции Ланс всеми силами стремился забыть. И вовсе не потому, что инспектор Константин оказался в теле беспризорника, обретавшегося в портовых складах, голодавшего, замерзающего, задыхающегося от кашля. Но обо всем по порядку.
Первым его ощущением был ужас беспомощности – как найти убийц, как отомстить? Он же ничего не может, никого не знает! Он слаб, необразован, почти слеп. А вокруг чуждый, необъятный мир!
Когда Костя сделал попытку перебраться из порта в город, городские мальчишки поймали его и доходчиво объяснили, что «протухшую рыбу» городские чистюли не любят. Избитый, он возвратился в свое убежище, неделю отлеживался, питаясь припрятанным черствым хлебом.
Тогда он принялся за поиски работы. Но кому нужен хилый девятилетний сопляк, то и дело путающий слова местного языка и речи недостижимой отныне Россы? Удача, улыбнувшаяся отчаявшемуся мальчику, приняла вид худощавой склочной трактирщицы. За тарелку супа, лежанку в отапливаемой подсобке и шесть монет в неделю Костя чистил овощи и рыбу, драил полы, выносил мусор…
Он сжимал зубы и обещал себе – он выберется, освоится, сумеет найти убийц и отомстить. Вера в справедливость, тоска по погибшей любимой и потерянной родине придавали сил, не позволяли потеряться в личности ребенка. Костя утешал себя – парень все равно не жилец. До совершеннолетия бродяжка бы точно не дотянул. А так…
Новый мир казался неправильным, несуразным, диким. Костя накопил денег на очки и книжки, за год научился читать, узнал его историю. Триста лет назад по вине человеческой жадности на планете случилась катастрофа. После чересчур активной добычи полезных ископаемых и испытания геооружия проснулся крупнейший вулкан, обрекший мир на четыре года кромешной тьмы, холод, голод, болезни и вымирание большей части населения.
Окончательно погибнуть не позволили технологии. Электричество освещало выстоявшие домики и фермы, парники с овощами. Когда тьма рассеялась, не потеплело. На полюсах наросли громадные ледовые шапки, пепельное низкое небо чаще дарило снег и ледяной дождь, чем лучи солнца. Над землями, где раньше цвели капризные южные сады, теперь проносились беспощадные ветра…
«Пятеро тут не задержатся, – твердил про себя Константин, долгими ночами думая о своих врагах. – Только бы успеть их отыскать!»
Шли дни, недели и месяцы, а пути из порта не было. Озаренный желто-оранжевыми огнями трактир на берегу холодного моря отныне был его единственным домом, пока глаза служили ему.
Жажда мести, злость на собственную слабость придавали сил. Мальчик делал уборку с закрытыми глазами, ходил в порт слушать корабли. Тяжелые ледоколы, заходившие сюда на ремонт, быстроходные катера, гордые океанские лайнеры и словно сошедшие со страниц учебников истории парусники и пароходы, рыбацкие лодчонки звучали по-разному.
Голоса рыбаков, неугомонная перекличка чаек, звон цепей, тарахтение и скрежет погрузочных кранов, хлопанье флагов на ледяном ветру, вопли портовых котов и лай собак, отъевшихся на свежевыловленной рыбе, даже звуки лежащего в отдалении города в Костином воображении приобретали форму, цвет, запах. Он слился с ними, даже почти смирился с грядущей слепотой, больше не плакал от бессилия ночами, не молился богам недостижимой родины.
Теперь запахи, звуки и чувства, которые Константин назвал бы осязанием, позволяли создать в его сознании новую картину реальности. С каждым днем он отчетливее ощущал предметы на расстоянии, словно трогал их рукой. Даже лучше – он видел их насквозь. Позже к этому чувству прибавилось угадывание людских эмоций.
В дневниках ненавистный Бета описывал побочные эффекты миграции – необычные способности. «Я отыщу убийц!» – с возрастающей уверенностью думал Костя. Понадобился еще год, чтобы мальчик смог выходить в город, не опасаясь попасть под колеса авто.
Он больше не обращал внимания на придирки хозяйки, насмешки служанок, оплеухи хозяина. У него была цель. А если есть цель, рано или поздно появится способ ее достичь. Но судьба – большая выдумщица. Она умеет и любит шутить. И то, что мы порой принимаем за ее удары, оказывается даром. Впрочем, бывает и наоборот.
Итак, Костя отправился в город по поручению хозяина. Он шел по тротуару, а встречные прохожие плыли мимо бледно светящимися сосудами эмоций и энергий. Вокруг танцевали снежинки. С низких крыш на прохожих снисходительно взирали голуби и коты.
На проспекте, где заманчиво благоухали кондитерские лавки, как всегда после полудня чистили снег. Громадная пробка из автомобилей и конных экипажей пыхтела, шумела и ругалась аж до Рассветной площади.
Надо было обойти уличного певца, свернуть в узкий гулкий проулок, подняться по крутой лестнице в пропахшую клеем мастерскую. Занести заказ хозяина на новые плафоны и украшения на стену.
В проулок Костя свернул, даже сориентировался с первого раза, куда следует подняться, и почуял опасность. Противные щупальца чужого интереса, жажды наживы тянулись к его поношенной, но вполне добротной, с хозяйского плеча куртке, к высоким теплым ботинкам. На них Косте пришлось долго копить. Застуженные во время бездомной жизни ноги ночами невыносимо болели.
Двое воров стояли позади, один вышел из соседнего подъезда. «Бить будут», – тоскливо подумалось мальчику. Энергия большой улицы текла в стороне, а здесь было пусто, холодно и безлюдно. Кричать бесполезно – не услышат, а услышат – не выйдут. Такие уж нравы.
– Эй, пацан, гони деньги, – сплюнул под ноги человек впереди. Судя по голосу, уже не молодой. – Иначе мамка с папкой у сынули зубов недосчитаются.
В свои одиннадцать с небольшим Костя выглядел на пару лет старше. Может, миграция повлияла, а может, в тепле и сытости он вымахал высоким, хотя остался тощим.
Он попытался обойти задиру, но шлепнулся в сугроб, задохнулся от удара в живот. Встать из мокрого вязкого снега быстро не получилось, на мальчика обрушился град пинков. Чьи-то руки уже тянулись к его карманам, и Константин разозлился, сам вскрикнул от жгучего пламени разгоревшейся под ребрами силы. И впервые применил пробудивший дар. Один из обидчиков отлетел в сторону, ударился затылком о каменные ступени и сполз на снег в черноту небытия.
Потом Костя услышал голос:
– Кто дал вам право обижать ребенка?
Голос был звучным, как у певца или актера.
– Тронете пацана, выстрелю без предупреждения!
В руке заступника мальчик ощутил холод металла. Пистолет.
Обидчиков и след простыл. Даже своего приятеля, без сознания валяющегося на снегу, позабыли.
– Мальчик… – Невысокий, судя по энергетике, взрослый мужчина протянул Косте руку. – Я видел, как ты шел по городу с закрытыми глазами, видел, что ты сделал сейчас. Если расскажешь как, в твоей жизни откроются замечательные перспективы. Не упусти их. Меня зовут Арно Витель.
– Тебе почудилось. – Костя отряхнулся от снега и поднялся по лестнице в мастерские. Когда же спустился обратно, настойчивый Витель ждал его внизу.
– Таких, как ты, у нас иногда зовут волшебниками. Но чаще демоновым отродьем.
Костя замер, подошел ближе, вслушиваясь в чувства собеседника. Искреннее любопытство, желание помочь – вот и все, что он отыскал на поверхности. А в глубине теплилось торжество! «Я для него трофей», – понял он.
– За это убивают? Сажают в тюрьму? – уточнил мальчик. – Ты пришел меня забрать?
А сам сделал себе зарубку на память – научиться ходить в очках. С закрытыми глазами он лучше ориентировался в городе. Зрение обманывало, картинки расплывались, запутывали. Думал, дела никому не будет, как он передвигается в толпе.
– Вовсе нет. Но ты ведь желаешь встретить подобных себе, – улыбнулся Витель, стирая липнущие к лицу снежинки. – Я расскажу о них, если поработаешь на меня. Я шеф поселения для беспризорников. Того, что на левом берегу реки. У тебя есть семья?
– Я сирота, – не стал врать мальчик.
– Тогда станешь главным над несколькими малышами. – Мужчина заметно обрадовался, погладил короткую бороду. – Одежда, обучение, еда, даже небольшое жалованье тебе гарантированы. Освоишься, получишь более серьезные поручения и заработок на порядок выше.
– Что-то незаконное? – подозрительно уточнил Костя.
– Что ты?! – удивился Витель.
Мальчик чувствовал подвох, но ему пора было выбираться из трактира, из порта. А тут представился шанс узнать город, других ребят. Кто знает, вдруг среди них кто-то из Пятерки?
На поверку все оказалось не так плохо, как ожидал Константин. Его поселили в деревянном доме, поручили шефство над четырьмя мальчишками восьми и девяти лет. И каждый день отправляли вместе с более старшими ребятами изучать город, учиться ориентироваться в запутанных лабиринтах кварталов, уворачиваться от машин, быстрее передвигаться в толпе.
Костя работал курьером, возил посылки с почтой, параллельно подслушивал, подглядывал сквозь стены, читал письма через конверты – как для Вителя, так и по собственной инициативе, даже стал разбираться в закрытых для большинства рабочего люда электронных сетях – наследии сгинувшей цивилизации.
Тянулись месяцы, а следов кого-либо из Пятерки не