Дора посмотрела на прикованную жертву. Пусть химера – сосредоточение пустоты, все равно ее жалко.
На запястья будущим героиням пристегнули тяжелые кожаные браслеты, тоже с датчиками. На спины – рюкзаки с оборудованием, к которому подключили провода, идущие от рук и головы. Дорофея чувствовала себя неумело сделанной куклой из детского конструктора – неуклюжей, уродливой. Ксане было плевать.
– Что мы должны делать? Мы выберемся живыми? – Дорофея потребовала у Роберта объяснений.
Ученый вздохнул. Говорить ему не хотелось.
– Должны, – прошептал он. – Я сделал все, от меня зависящее, чтобы вы вернулись. Ставки слишком высоки.
Ноэль улыбнулся одними губами. Он не знал, куда деть руки, потому теребил платок на шее. На платформу ступил Бронислав, лично принес картонную коробку и скомандовал:
– Разувайтесь.
От него в подарок девушки получили широкие, ярко-фиолетовые калоши с металлическими вставками внутри. «Ласты», – неприязненно подумала Дора. Ксана скептически разглядывала обувь. А Бронислав уже вел Дорофею к кабинке, запихнул внутрь.
– Наша задача – узнать у Орэфа, как много на свете таких, как он. Чувствует ли он своих хозяев. Вдруг те уже отыскали путь в другой мир?
Пол пружинил, стены устилал незнакомый пористый материал, в глубине обнаружилась маленькая скамейка. Дверца «юрты» оказалась пластиковой, маленькой (доходившей Доре до середины груди). Девушка оперлась на нее, наблюдая за приготовлениями, прислушиваясь к каждому слову Ноэля. Обеих «спасительниц человечества» била мелкая дрожь. Роберт тоже нервничал, поглядывал на часы.
Едва Бронислав ушел, Дора почувствовала себя бесконечно одинокой.
– Теперь слушайте. – Роберт жестом заставил остальных убраться с площадки. – Вы обе – живая батарейка внушительной силы – плюс и минус. Я верю в успех нашей затеи, сколь бы абсурдной она ни была. – Он отвел назад растрепанные ветром волосы. – Неимоверное везение, что на складе одного из научных институтов обнаружилась эта штуковина. – Он притопнул, и металл платформы отозвался тихим гулом. – Мы сэкономили целый месяц! Как только прозвучит гонг, по всему миру отключат Тесла-башни. Вокруг вас сформируют аномалию. Сразу после сигнала зовите нашего злодея.
– Я гадала на сегодняшний день, – вдруг заявила Ксана. Она вытащила колоду карт, с которой, похоже, никогда не расставалась, и показала картонку с рогатым созданием.
– Демонов создают люди, – скривился Ноэль. – И наш Орэф тоже когда-то был человеком. Все зависит от того, впускаем ли мы тьму в себя или нет. Я за коллективную веру в благополучие. Присоединяйтесь, будет легче жить.
Он кивнул им на прощание и зашагал по перекопанной земле, оставляя глубокие следы. Едва он выбрался за границу бывшего котлована, воздух загудел, завибрировал, отдаваясь дрожью в позвоночнике, и что-то изменилось в мире. Небо потемнело, облака налились мраком. Это отключили установки на Тесла-башнях, и атмосфера перестала светиться.
Дора встретилась взглядом с Ксаной. Та решительно кивнула. Полосатый шнурок с бусинами и перьями, выглядывающий из-под ее шапочки, смешно закачался над плечом. «Она точно не отступится», – поняла мигрантка. Щеки разгорелись, глаза болезненно блестят, губы сжаты до белизны.
Как и учил Эл, Дорофея представила себе Орэфа. Вот он помогает байкерам вытащить мотоциклы из вагона. Вот спасает ее от химер на станции. Вот уводит за собой после телеэфира. Ей действительно захотелось его увидеть, поблагодарить за книги.
На вершинах четырех Тесла-башен в углах их «поля» тяжело повернулись многоугольные металлические конструкции. Дора опомнилась, потянулась к очкам, тронула выключатель на переносице. И немедленно зажмурилась. С башен в землю били потоки испепеляюще-яркого света. И вокруг медленно поднимающейся в воздух платформы почва разгоралась густо-синим огнем.
Чем занималась Ксана, Дора не знала, но далеко-далеко тлел темный маяк ненависти. Удивительно, как сама Верховицына-младшая не осыпалась на землю пеплом.
А еще было страшно.
Платформа уже взмыла метров на пять над землей. В невидимом обычному глазу синем пламени плясали серебристо-белые ленты энергий, рождались и меркли багрово-алые звезды. Башни скрылись за пламенем, точно далекий берег за горизонтом.
Дорофея усилием воли попыталась прогнать страхи, задумалась об Орэфе, его делах, мысленно звала его. Но вибрация платформы усиливалась, пористый пластик, обтягивающий стенки кабины, тихонько потрескивал, пах незнакомо и терпко… Может, Ланс был прав и ей не стоило соглашаться? «Поздно сожалеть, работай», – приказала она себе.
Первый, второй, десятый раз – девушке начало казаться, что она тестирует муторную инсталляцию про пилигрима. От безумного числа повторов она возненавидела его, Роберта, Ланса, Роксану и даже себя – всех, кто так или иначе столкнулся с могущественным существом, скорее всего даже не человеком.
Ничего не происходило. Что, если все напрасно, что они не справились? Но из синего огня прогулочным шагом вышел ее знакомый. Он огляделся, усмехнулся.
– Хорошо постарались, – признал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Жаль, усилия напрасны. И мои создатели вселятся не в химер, а в вас!
Забавно. Мало с нее Дарьи Фелисии!
– О ком ты говоришь? – вскинула голову Дорофея.
И вдруг ясно увидела ту самую черноту космоса, в которой парила, перебирая картинки из памяти Левашова. Глубокую черноту с вытянутыми тенями, напоминающими русалок, и еще более черными громадными мумитроллями, рассыпающимися мириадами звезд. Неужели это они, его хозяева?
Видение прервалось неожиданно и болезненно. Мигрантка пошатнулась, потеряла ориентацию, от яркого света вокруг заболели, заслезились глаза. Когда проморгалась, вновь осознавая себя в кабинке среди волн синего огня, в Орэфа вовсю стреляли.
Синева воздушных стен слева от Доры вспенивалась, из нее вырывался желто-зеленый луч. Орэф укорачивался. Но невидимый стрелок не думал сдаваться и принялся гонять пилигрима по платформе. Увы, с меткостью у него были проблемы.
Внезапно все пространство вокруг взорвалось зеленым. Дора вскрикнула, сорвала очки и вытерла выступившие на глазах слезы. Ксана повторила ее жест. Орэф точно остекленел на краю, смотрел куда-то вдаль сквозь колышущееся нечто, именуемое аномалией. Мигрантка оперлась на дверцу кабинки, высунула голову, чтобы проследить за его взглядом.
С многоугольных нелепых железяк на вершинах башен срывались молнии, зарывались в землю, вонзали длинные кривые пальцы в небо, стремились вырвать куски низких туч, безжалостно смять и выкинуть. Молнии змеились, исступленно плясали по натянутым между сооружениями тросам, а похожие на фонари приборы направляли их аккурат к основанию платформы. От этого воздух закипал, дрожал все сильней, шел пузырями.
Первым желанием было – сжаться в комочек, ни к чему не прикасаться, но Роксана высунулась из укрытия почти наполовину, и с ней ничего не происходило.
Орэф отступил назад, невесомо взмыл над металлическим полом на пару ладоней, стал зыбким, нематериальным, покрылся помехами, точно вода рябью от ветра. Несладко ему, вон как заметался – то к краю подлетал, почти вплотную к бурлящему воздуху, то отступал, не в силах признать поражение.
– Кто ты и чего добиваешься? – Голосом Брони ожил динамик над Ксаниной будкой.
Орэф затравленно обернулся к нему.
– Кто ты? – Это уже Ноэль.
– Ты почти до всего докопался, пронырливый человечек! Выпусти меня и останешься жив.
Динамик щелкнул и отключился.
Буря за пределами платформы усилилась, теперь воздух шипел, маслянисто булькал, набирая жар. Из-под шапки Доры по лбу и шее потекли струйки пота. Одежда, а особенно тяжелый рюкзак на спине показались доспехами средневекового рыцаря, забравшегося в микроволновку.
Наверно, пилигриму стало совсем туго, он метнулся к клону в кресле, материализовался и изо всех сил дернул на себя ремни, высвобождая пленника. Паренек дернулся, поднялся, завалился на колени. Силуэт Орэфа снова замигал и протек сквозь химеру. Раз, другой, третий.
Пилигриму никак не удавалось зацепиться за чужое тело. Тогда он ринулся на Ксану, но в двух шагах от кабинки словно наткнулся на стену, отлетел, попытал счастья с Дорой (ее сердце загремело, ударяясь о ребра, и замерло от страха) и остался ни с чем. А оставленный без присмотра парень-клон тем временем встал на четвереньки, выпрямился, бездумно сделал пару шагов, оступился и свалился вниз с платформы – прямо в кипящий воздух.
Дорофея вдруг поняла, что над ними не небо, а все тот же кипящий котел: он начинался где-то в метрах трех над их спасительными будками. И еще – она совсем не чувствовала Ксаны. Та спешно тасовала карты, не сводя темных глаз со своего врага. «Только не делай глупостей, пожалуйста», – мысленно попросила ее Дора.
Где-то там, сквозь дрожащую, пузырящуюся стену угадывались длинные силуэты башен. Мигрантка не смела представить, каково смотреть на это светопреставление глазами сенса. Пожалела Нику и Ланса. Ой, к нему тоже не пробиться! Да что Ланса, Машку, ее зеркальное отражение, не учуять!
Стало еще страшнее, чем в памяти Левашова. Тут-то все взаправду. Страшней было только на родине, когда мигрантка осознала: путь за Землю-56 для нее закрыт навсегда. Но Земля-1 сейчас не имела значения. Ничто не имело значения, кроме этого пятачка в сердце энергетического шторма.
– Зачем ты к нам явился? – возобновил допрос Роберт.
– Чтобы вернуть в мир тех, кто достоин им править! Моя сотня химер дожидается их.
– Поседеют и ревматизмом заболеют от скуки, – съязвил ученый.
– Я не уйду! – Орэф был в бешенстве. – Вы все обречены.
– У меня хватит энергии держать тебя здесь сколь угодно долго, ты это знаешь. И две девчонки не вынудят меня тебя отпустить.
Дора прикрыла глаза. Он не шутит. Когда дело касается его репутации, возможности познавать мир, Роберт никогда не шутит. Но она не готова пожертвовать собой ради спасения человечества, у нее столько планов!