Тиберию, впрочем, поездка давалась куда как легче. Рассказчик нашёл своего слушателя, а уж рассказать Тиберию было о чём. Но, в конце концов, и этот источник иссяк, а Брюммер Гант оказался ненасытен не только по части еды, поэтому тут же принялся за Маркуса, который сначала стушевался, но потом с удовольствием отметил, что когда торговец увлечён историей, то не настаивает, чтобы собеседник попробовал «ещё кусочек».
Так очередным вечером они добрались до очередной таверны. Как печально сказал Гант, на этом участке пути «приличных заведений» не сыскать, так что будем довольствоваться тем, что есть, к тому же в этой таверне ему уже останавливаться доводилось. Выбирать не приходилось: если в полдень стоял штиль, то теперь, после заката, промозглый западный ветер, проникавший через окна экипажа, заставлял Маркуса ёжиться. Качающаяся под фонарём вывеска в форме раскидистого дуба, выкрашенная белой краской, во всяком случае обещала тёплый ночлег и горячий ужин. Оставалось надеяться только, что здесь подают что-нибудь не слишком сладкое. Маркус был готов хлебать пересоленный суп и ужаренное до состояния подошвы мясо, только бы там не было ни капли чёртового мёда или ягод.
Черноусый хозяин таверны встретил Ганта радушной улыбкой. По счастью, заведение пустовало, так что место, как он заверил, найдётся всем. Вечер коротали за беседой у очага, где Маркус с удовольствием грел руки, а Тиберий с не меньшей радостью играл с наёмниками в карты.
Он учился карточному делу всё время пути, а наёмники, игравшие обычно на деньги, жалели юношу и не принимали от него ставок. Но именно сегодня Тиберий поверил в собственные умения настолько, что впервые решился сыграть всерьёз. Разумеется, благоразумия он не растерял и просить у Маркуса обнаруженные после кораблекрушения деньги не стал. Вместо этого поставил неисправный латунный компас капитана де Болье, найденный после кораблекрушения. Маркус поначалу был против, но всё же согласился, что эту штуку всё равно рано или поздно пришлось бы продать.
Маркус не мог назвать себя набожным человеком, но, когда на ужин трактирщик объявил жаркое из ягнёнка, он искренне поблагодарил богов. Не веря удаче, он даже подошёл к нему и уточнил вполголоса, нет ли в рецепте мёда, на что получил удивлённый ответ, что для мёда ещё не сезон. Удивительно, но Брюммер Гант ничуть не расстроился, а, кажется, напротив, был весьма доволен. Должно быть, даже ему приелись все эти сладости.
К ночи «Белый дуб» наполнился весёлыми хмельными песнями, которые то и дело прерывало зычное «Уилл!», когда наёмники требовали еды или выпивки. Пухлая рука Ганта щедро рассыпала серебро, так что черноусый трактирщик был рад услужить, но в конце концов даже он, утомившись, опрокинулся на табуретку за барной стойкой.
Наёмники затянули грустный напев на незнакомом Маркусу языке, а Гант невпопад подпевал им, утирая глаза рукавом и приговаривая: «Знают, засранцы… Знают, чем пронять…» Закончив петь, одни зевающие наёмники стали подниматься на второй этаж, другие же, крепко напившиеся, беспробудно уснули прямо за столами, а радостный Тиберий продемонстрировал магу горсть серебра в мешочке.
— Гляди, Маркус! Парни говорят, со мной играть больше не станут. Карта так и идёт! Игра оказалась куда проще, чем я думал… Доберёмся до Дракенталя, обязательно вас угощу! — судя по расплывшейся улыбке, вино как следует дало аэтийцу в голову.
— Иди-ка спать, Тиберий, — мягко, но настойчиво сказал маг, — уверяю, сейчас тебе лучше всего выспаться.
В этот вечер Маркусу совсем не хотелось ни вина, ни пива, а тяжесть в животе стала совсем невыносимой. В выделенной им с Тиберием комнате спало ещё двое наёмников. В прошлые ночи магу помогало уснуть снотворное действие вина, но сегодня он был совершенно трезв и ему пришлось в полной мере столкнуться с громогласным храпом и невыносимым смрадом немытых ног.
Когда Маркус осознал, что не помогает даже открытое окно, он решился на последний отчаянный шаг. Маг вышел на улицу и забрался в экипаж. Кучер уже давно уснул в углу таверны под пение наёмников, так что остановить мага было некому. Свежесть ночной прохлады показалась ему настоящим раем, а шум сверчков убаюкивал куда лучше клокочущего храпа на два голоса.
Маркус обложился подушками и быстро погрузился в сладкую дрёму под негромкий шум ветра. Ему не раз снился тот самый рыжеволосый парень, но теперь сон принёс не тот образ, что обычно. Не испуганного мальчишку, дрожащего перед чернокаменной громадой, а статного юношу со смелым лицом и глазами, полными огня. Маркус не раз представлял, как сейчас мог выглядеть Игнат и, наверное, именно таким он и должен стать.
Но вдруг образ потерял очертания. Яркие краски пламени потускнели, а сонный разум наполнил холод. «Должно быть сейчас ещё слишком прохладно для ночёвки на улице…» — смутно пронеслось в голове мага. Он поёжился и плотнее прижал к себе подушку, но становилось только хуже. Разум отказывался просыпаться, из последних сил цепляясь за сон, но холод становился всё более реальным. Он стискивал сердце ледяной хваткой, мешая ему биться, остужал кровь, разливался по венам, окутывал всё тело склизким леденящим коконом. Холод вырывался из сна, становясь всё более реальным, и Маркус почувствовал удушье.
Ужасная, невозможная мысль острой бритвой пронзила сознание: это не сон. Маг распахнул глаза, дёрнулся, но не смог пошевелиться. Всё его тело было оплетено холодными скользкими путами, а перед лицом застыло два алых пульсирующих огонька.
Маркус попытался вскрикнуть, но тут же обнаружил, что его рот плотно пережат студенистой плотью. От отчаяния он впился в неё зубами, но в ответ ощутил, как холод острой иглой проникает в самое сердце. Но всё же он не разжимал хватку. Мерзкий ихор попадал на язык, но отвратительное нечто не ослабляло объятий. Маг начинал вновь терять сознание, но вдруг в голове возник смутный образ рыжеволосого парнишки…
Страх не увидеть его вновь превратился в злость, а злость в решительность. Невероятным усилием воли маг собрал последнее оставшееся тепло и, нащупав опутавшую его тело скользкую массу, вцепился в неё пальцами и направил через них огненную ярость.
Раздалось оглушительное шипение. Тварь тут же разжала путы, стала метаться по экипажу, биться о стенки, а Маркус, воспользовавшись моментом, прыгнул к дверце и выпал на улицу. Глубокий вдох придал сил, а чьи-то руки помогли встать.
— Маркус⁈ Это вы? Что случилось? Кто там?
Капитан наёмников осыпал мага градом вопросов, а его мутный, растерянный взгляд ещё находился во власти вина.
— Я позову на помощь… — сказал он и ринулся было ко входу в таверну, как вдруг застыл в изумлении.
Из болтающейся дверцы качающегося экипажа выпала на землю шипящая тёмная масса. Когда же она выползла из тени на свет, то тут же с клокочущим звуком взмыла в воздух.
— Что… Что это, мать его, такое⁈ — побледнел эльф, пятясь к фонарю.
— Позовите… Помощь… — прохрипел Маркус, тяжело дыша.
— Все спят. Пьяные вусмерть. Я даже не смогу их…
Эльф не успел договорить, как что-то молниеносно, словно хлыст, пронеслось мимо его лица.
— Дьявол! — прорычал наёмник, выхватывая из сапога кинжал. — Ну давай, только попробуй…
Неуловимое нечто не заставило себя долго ждать. Сотканное из самой тьмы, шипящее, как тысяча змей, оно выплыло на свет и, на мгновение зависнув над эльфом, выбросило тонкие щупальца, обхватив его голову. Раздался глухой вопль. Капитан наёмников хаотично махал перед собой кинжалом и иногда даже попадал, но на смену отсечённым конечностям тварь тут же выбрасывала другие.
Маркус собрался с силами и, стараясь не упасть, сделал широкий пасс руками, концентрируя мощь в руках, а после резко выбросил вперёд обе руки. Сорвавшееся с кончиков его пальцев пламя разрезало ночной мрак и врезалось в чудовище ослепительным потоком.
Щупальца отскочили от эльфа, словно порвавшиеся струны, а воздух наполнился отвратительным запахом палёной плоти. Капитан наёмников утёр рукавом покрытое кровью лицо и ринулся на тварь, воспользовавшись её секундным замешательством. Сверкнуло лезвие наёмничьего кинжала, сталь прошла сквозь клубок судорожно извивающихся отростков, как сквозь масло, и тварь рухнула на землю комком чёрной плоти.
Эльф замахнулся было, чтобы прикончить её, как вдруг чудовище извергло сгусток чёрной жижи прямо в его лицо. Наёмник выронил оружие, пытаясь счистить густую смолянистую массу, но ему удалось только освободить рот, откуда донёсся душераздирающий вопль.
Тварь выбросила щупальца в сторону, пытаясь утянуть прочь искалеченное тело, но на неё обрушился поток самого жаркого пламени, на которое только был способен сейчас Маркус. Ярость и отвращение, воплощённые в огне, вырывались из его ладоней, испаряя чёрную кровь чудовища и превращая щупальца в пепел.
Вскоре всё было кончено. Обессиленный Маркус упал на землю, а подскочивший к останкам эльф принялся остервенело рубить скрюченные дымящиеся щупальца. Лишь когда все они рассыпались в прах, капитан Айден успокоился и сел рядом.
Молчание продлилось недолго, и первым его нарушил тяжело дышавший эльф.
— Вот тебе и сходил отлить…
— Слава вашему пузырю, — отозвался Маркус, неподвижно глядя на чёрную золу, оставшуюся от твари, — если бы не вы… Не хочу думать.
— Что это хоть было?
— Венатор. Демон. Охотник на магов.
— Да помогут нам боги… — выдохнул капитан Айден. — И часто такое с вами?
— Впервые. По крайней мере, теперь я знаю, что их можно убить.
— Если у твари есть кровь, убить её можно, — проговорил эльф.
Он провёл рукой по израненному лицу и растёр густую маслянистую жидкость пальцами.
— Не отравлюсь?
— Смыть не помешает, — ответил маг. — И обработать раны тоже… Ох! Неужели вам не больно?
Маркус только сейчас разглядел, насколько не повезло капитану Айдену. По его красивому эльфийскому лицу будто прошлась буря крохотных лезвий: кожа на нём была изрезана и свисала маленькими лоскутками, недоставало кончика носа и половины правого уха, а из порванной губы тонкой струйкой текла кровь.