зглядывая хмурое небо. Прядь волос вырвалась из ее хвоста, и ветер раскидывал ее из стороны в сторону. Марго даже не спешила поправить прическу. Она походила на Снежную Королеву, которая не ощущала холода, и не морщилась из-за непогоды. Лишь изредка переступала с ноги на ногу, и только это, пожалуй, развеивало миф, что девушка напротив не плод моего воображения.
Я подошел ближе, но вой ветра заглушал звук моих шагов, поэтому вероятно Романова их не услышала. Она слишком пристально наблюдала за небом, которое кто-то разукрасил серыми красками. Мне показалось, что-то не так.
– Долго ждешь? – спросил я. Рита тут же опустила голову и коротко улыбнулась. Я взял за ее руку, почему-то подумал, она замерзла, мне хотелось согреть Романову, прижать к себе и никогда не отпускать. Марго выглядела такой хрупкой, уязвимой, той, кто нуждался в защите, во мне. Это непередаваемое чувство: желание оберегать человека ото всех бурь. Подобное со мной возникало только рядом с Маргаритой. Я готов был стать ее щитом.
Романова уткнулась носом в мою грудь, так словно, в самом деле, долго ждала. Ее немного потряхивало. Образ Снежной Королевы пал, оставляя замерзшую Риту, чьи плечи дрожали, прижаться ближе. Сколько же она простояла на улице?
– Три года, – ответила тихо Марго. Я обхватил сильней ее, удивительное дело, какой она была все-таки маленькой. Я испугался, что если прижму девчонку еще крепче, попросту раздавлю или сломаю Риту, словно хрустальную статуэтку.
– Я задержался, прости.
– Ничего, – она чуть отодвинулась и покачала головой. Мы оба улыбнулись. – Поехали домой?
– У меня более интересное предложение.
– Если там будет тепло и горячий чай, я не против.
– Там буду я, – интонация моего голоса была настолько игривой, что я сам поразился, как легко мне рядом с Марго.
– Ну да. Ты же самый главный пункт в сегодняшней программе, – она посмотрела на меня снизу вверх, ее взгляд в вечернем сумраке напоминал беззаботное детство. В нем читалась легкость, а еще свобода. Словно Рита, наконец, расправила крылья, сорвала тяжелые оковы, и позволила себе воспарить высоко над облаками.
– У нас есть все для идеального вечера: ты и я, а еще там будет чай с пирожками. Обещаю, ты оценишь мой выбор, – самодовольно заявил я, и потянул Марго к машине.
Мы бы могли устроить романтическое свидание, провести его вдвоем, как вчера допустим. Но я был уверен, Рите будет приятно увидеть маму с братом, посмотреть на их улыбчивые лица, да и когда я уезжал, тетя Лида вовсю пекла пирожки. Запахи стояли отменные. Во мне даже проснулся дух нового года, словно праздник не через несколько дней, а сегодня, уже на пороге. И это чувство захватывало, пробуждало в груди непонятный трепет.
А уже в пути, когда мы выехали с горной дороги, на городскую трассу, Марго рассказала мне о Марине. Она говорила медленно, с длительными паузами, без особых возмущений, но казалось, ее захватывала гордость за себя. Я слушала внимательно, не перебивал. Сперва злился, конечно, думал, завтра же поеду к Леоновой и все выскажу, нельзя перекладывать неудавшиеся отношения на сотрудников. Но в глубине души, я был чертовски рад, что Рита, наконец, ушла с этой проклятой работы и больше не будет пересекаться с моей бывшей. В этих встречах явно не было ничего хорошего.
Однако Марго переубедила. Она задала всего один вопрос:
– Скажи, Витя, ты хочешь чтобы… – с ее губ слетел вздох. – Чтобы у нас все было хорошо?
– В смысле? Конечно! – воскликнул я.
– Тогда, – Рита повернулась ко мне, всего на несколько секунд, но они показались вечностью. Я мельком гляну на Романову, крепче сжимая руль. Она выглядела непривычной, другой. Даже в какой-то степени незнакомой. Ее глаза переливались блеском, ее пухленькие губы были сжаты, а на лице читалось желание изменить этот мир, закончить череду неудач.
– Что тогда?
– Давай забудем о Марине? Мне кажется, это единственный способ не позволить нашим дорогам и дальше пересекаться. Я… хочу быть счастливой. Давай будем счастливыми?
Я помолчал с минуту, прикидывая в голове, как поступить правильно. А потом подумал, может Рита и права? Если я притащусь завтра к Леоновой с разборками, это только подогреет ситуацию. Она начнет заливать мне в уши очередную чушь, или не дай бог, чего-то себе нафантазирует. Чтобы шагать только вперед, нужно научиться обрубать концы на корню, и доверять тому, кого любишь.
– Давай, – согласился в итоге я. Наверняка это первый и последний раз, когда Марина играет в ведьму, решившую угрозами завоевать мир. – Но если она тебя…
– Знаю, – перебила Рита. – Ты превратишься в злого дракона и испепелишь ДаВинче.
– Не знал, что тебя заводят драконы, – усмехнулся я, паркуясь на свободное место. Отсюда было видно, что в наших окнах горит свет.
– Я этого не слышала, – прошептала она, отстегивая ремень безопасности и выскакивая из машины.
И все же в этом было что-то по-детски забавное: заставлять Риту смущаться. Я словно вернулся на школьную скамью, стал тем мальчишкой, который после уроков мечтал провожать Марго домой. На моих плечах бы висело два рюкзака: с одой стороны мой, с другой ее. Мы бы могли есть мороженое, громко смеяться и прыгать через лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя. Зимой бы играли в снежки, летом смотрели на звезды.
Я повернул голову, наблюдая в боковое стекло, как Рита поправляла пальто. И вдруг поймал себя на мысли, что чертовски счастлив. Пусть наше детство и прошло не по плану, но впереди будущее, самое интересное нас ждет именно во взрослой жизни. В этот раз, я не упущу шанс.
– Давай будем счастливы, – прошептал я и вышел из машины.
Глава 36 - Риты
Счастье – это дышать полной грудью,
громко смеяться и есть за одним столом с близкими людьми домашние пирожки.
Это было так странно. Переступить порог квартиры Шестаковых, увидеть маму в фартуке с измазанными мукой руками. Слышать, как Матвей резвится, а дядя Олег возмущенно ругается на робота, который, по его мнению, и не робот вовсе – сплошной брак. Странно было позволить Вите снять пальто с моих плеч, пойти вместе с ним в ванную, мыть руки и толкаться перед умывальником. А потом сесть со всеми вместе за стол, что ломился от еды. Странно греметь тарелками, накладывая салат Вите, странно слышать теплые разговоры, быть частью этих самых разговоров.
Но это «странно» мне однозначно понравилось. Я бы хотела, чтобы оно длилось вечно.
– Этот робот просто ужасен, – возмущенно бурчал себе под нос Шестаков-старший, то и дело поглядывая на динозавра. Робот почему-то не рычал, звук больше напоминал кряхтение.
– Вы его просто сломали, – вставил Витя и потянулся к пирожку. Он уже съел три, и явно это был не предел.
– Ты купил какую-то бракованную ерунду.
– Нормальная эта ерунда, – фыркнул Шестаков, делая глоток компота. Мама даже его успела сварить.
– Бракованная, – стоял на своем Олег Николаевич.
– Сам ты… – прошипел Витя.
– Что ты сказал?
– Ничего, – отвел взгляд в сторону Шестаков.
– Нет, ты что-то сказал. Я точно слышал.
– Возраст, па, берет свое. Слух уже не тот, туда-сюда, – с серьезной мордашкой заявил Витя отцу. Я уже думала, Олег Николаевич обидится, мой бы папа точно взорвался. Но нет, Шестаков-старший лишь тихо усмехнулся. Они будто были на одной волне с сыном.
Тем временем из тарелок потихоньку исчезала еда, Витя еще громче шутил, а я, не скрывая эмоций, смеялась над его шутками. Мотя иногда подбегал к нам вместе со своим роботом, он повторял звуки, которые издавал динозавр. Мама снимала сына на камеру телефона, а Олег Николаевич со вздохом покачивал головой, повторяя, как нынче некачественно делают игрушки.
Я смотрела на эту картину, и в какой-то момент глаза защипало от переизбытка счастья, что вспорхнуло бабочкой в моей груди. Сегодняшний ужин отличался ото всех других ужинов за последние лет десять. Сегодня за одним столом мы были большой и дружной семьей, самыми близкими друг другу людьми. Мне вдруг захотелось остановить время и никогда не давать ему ход. Это тепло внушало, что жизнь налаживается. Я от всей души в это поверила.
Когда с ужином было покончено, мама начала убирать со стола, она планировала закинуть тарелки в посудомоечную машину, но Витя вызывался помочь, собственно, я присоединилась к нему.
Мы вместе стояли на кухне у раковины, я наливала на посуду моющее средство, мыла и затем ополаскивала, а Шестаков натирал до блеска и откладывал в соседний ящик тарелки.
– Было вкусно, я так давно не ел пирожков твоей мамы. Надеюсь, ты умеешь печь такие же, – заявил нагло Витя, не сводя с меня пристального взгляда.
– А что если не умею?
– Это проблема, – он чуть наклонился и практически шепнул мне на ушко эту фразу. Я осторожно взглянула на Шестакова, на его решительное выражение лица, горящие глаза, в которых так и читалось желание чего-то большего, нежели натирание до блеска тарелок. Мне отчего-то сделалось смешно, я не смогла сдержать улыбку.
– Что за смешок?
– Ты слишком близко, отодвинься, это моя территория, – шутливо обозначила я, что в области раковины моему оппоненту не место.
– Хочешь сказать, мне на тебя смотреть нельзя? – от его игривого тона у меня по телу словно прошлась волна вибрации. Она очутилась возле сердца и притаилась в ожидании взрыва, который определенно вызовет еще большую волну чувств.
– Нельзя, не двигайся, – я выставила локоть вперед, а Витя подался еще ближе ко мне, пока его губы не оказались буквально в сантиметре от моей щеки. Удар за ударом. Вздох за вздохом. Мое лицо полыхало, а губы не могли прекратить улыбаться.
– Ошибаешься, мне все можно.
– И что же ты хочешь? – мы уже открыто флиртовали, и хотя я была полный ноль в подобных штучках, Шестаков будто включал невидимую магию, которой воздействовал на меня. И вот откуда-то бралась открытость, игривость, желание понравится… поцеловать. С одной стороны, это смущало, а с другой – я нравилась себе той, какой была сейчас, рядом с Витей. Я ощущала себя звездой, что наконец-то засияла на ночном небе.