«Принятие Луча никогда на самом деле не основывалось на любви к конкретному человеку. Оно основано на любви к идее».
Но эта идея, какой бы она ни была, всегда была привязана к кровной династии Кунлео. Что произойдет, когда эта династия оборвется? В конце концов, у нас с Дайо так и не появилось плана, как создать новых Лучезарных. И даже если мы как-нибудь с этим разберемся… что помешает нашим наследникам быть эгоистичными, как Олугбаде, или манипуляторами, как Леди? Почему здоровье всей империи, жизни миллионов зависели от доброты узкого круга богачей?
«Недостойная, – шипел хор загробных голосов. – Ты недостойна, заплати за наши жизни…»
Мое сердце забилось чаще. Но прежде чем моя тревога успела просочиться в сознания моих братьев и сестер, я резко встала.
– Тео, Адуке, вы принесли с собой инструменты?
– Всегда с собой, – сказал Тео, отвязывая лиру со спины.
Адуке гордо похлопала по своему барабану, словно оскорбленная тем, что я вообще это спрашиваю.
– Хорошо, – сказала я. – Потому что у именинницы есть желание.
Сглотнув, я протянула руки к Санджиту:
– Я хочу танцевать.
За столом вновь воцарилась тишина.
– Тар, – произнес Санджит медленно, поднявшись из-за стола. Выглядел он так, будто хотел проверить нет ли у меня лихорадки. – Ты же не танцуешь.
– Именно. – Я положила его руки себе на бедра и лукаво улыбнулась. – Так что после этого Подземный мир покажется мне легче легкого.
Я потянула его к поляне, и все остальные гости вышли из-за столов следом. Тео и Адуке начали играть веселую заразительную мелодию.
Мне все еще плохо давался иджо агбайе. Уже через несколько мгновений я сбилась с ритма, столкнувшись с Санджитом и ударившись большим пальцем ноги. Но мы смеялись так громко, что мне было все равно. Дар музыкальных иллюзий Тео наполнил воздух янтарными самоцветами и золотыми бабочками, чьи крылья двигались в такт музыке. Майазатель кружилась с Умансой и Камероном, а Минь Цзя вытянула на танец пошатывающегося Урию. Кира кружилась с Ву Ином, хихикая, когда он поднимал ее над землей порывами ветра. Даже Е Юн присоединилась к веселью, держа на бедре смеющуюся Ай Ри. Неподалеку от всех остальных я заметила Дайо и Ай Лин, которые покачивались в такт своей собственной мелодии. Ее черные волосы выпали из украшенного заколкой пучка, мягкими прядями обрамляя лицо. Когда одна песня сменилась другой, Ай Лин встала на цыпочки и поцеловала Дайо в губы. Я ахнула, едва подавив усмешку. Интересно, заметил ли это еще кто-нибудь?
Радость и удивление проступили на лице Дайо… но тут же сменились сожалением.
– Ай Лин, – услышала я, когда мы с Санджитом танцевали поблизости, – я знаю, что ты чувствуешь ко мне. И это взаимно. Но…
– У меня уже был секс, – сказала Ай Лин буднично. – И знаешь, что он сказал, когда мы закончили? «Злоязыкая ведьма». – Она резко выдохнула. – Но… ты никогда меня так не называл. Тебе даже в голову это не приходило. Дайо, ты всегда любишь человека так упрямо, что тебя нельзя не любить в ответ. Так что не смей говорить, что ты не сможешь сделать меня счастливой.
Она обвила его шею руками. Дайо тяжело сглотнул, глядя на нее: в глазах у него стояли слезы.
А потом он поцеловал ее, недоверчиво рассмеявшись ей в губы.
– Ты всегда будешь для меня желанным, Экундайо из Олуона, – пробормотала Ай Лин, проведя кончиками пальцев по ожогу на его лице. – И я никогда не стану просить у тебя большего, чем ты готов мне дать.
Еще одна песня закончилась. Минь Цзя хлопнула в ладоши, подзывая сонгландских слуг, которые ждали ее сигнала неподалеку.
– В честь восемнадцатого дня рождения моей младшей сестрицы, – провозгласила она, усмехнувшись, – мои помощники приготовили кое-что особенное. Представляю вам знаменитых танцовщиц Юнсань-ду!
«И не волнуйся, – добавила она через Луч, лукаво сверкнув глазами, – они никого не убьют… на этот раз».
Рассмеявшись, я стала вместе с остальными хлопать в ладоши в такт музыке. На поляну вышли танцовщицы в вуалях и с веерами. Музыканты начали наигрывать струнную мелодию.
Когда музыка смолкла, Минь Цзя снова вышла вперед. Она расстелила на траве одеяло, положила на него небольшую кисточку, миску с чернилами и длинный широкий холст.
– У Да Сео тоже есть подарок, – сказала она мне, отступая. – Благословение для императрицы.
Да Сео вышла на поляну. Расправила плечи, приободряя себя, и выскользнула из своих элегантных шелковых туфель. Затем она села перед холстом и сняла вуаль, открывая покрытые шрамами лицо и шею. Гости замолчали.
Словно в трансе, мы смотрели, как Да Сео взяла кисточку пальцами и стала писать на холсте с помощью своих сильных, уверенных ног. Для более мелких деталей она зажимала кисть зубами, украшая символы очаровательными завитками. Чернила блестели. От бумаги исходила странная сила, и когда я прочитала слова, которые она написала на аритском вместо сонгладского, глаза мои наполнились слезами.
«УЗРИ ГРЯДУЩЕЕ»
Оджиджи могли бы кричать во всю мощь легких, и я бы их не услышала. Слова Да Сео сверкали в золотистом свете солнца. Я взглянула на лица всех моих братьев и сестер, навеки отпечатывая каждый образ в своем сердце.
В это мгновение меня наполнила теплая, дерзкая уверенность. Я твердо стояла на земле.
«Я вернусь», – подумала я, обращаясь не к своим братьям и сестрам, а к миру внизу, где духи поклялись запереть меня навечно.
«Вы попытаетесь удержать меня. Сбить меня с ног. Но я раз за разом буду подниматься. И я вернусь сюда.
Узрите грядущее».
Часть V
Глава 31
В последний раз, когда я ехала через Эбуджо – город, в котором находился последний известный вход в Подземный мир, – местные жители пели в честь моего светлого будущего. Теперь они тоже пели, выстроившись вдоль улиц и потрясая маракасами шекере, но музыка была уже другая: больше не радостная, а жутковатая и мрачно-торжественная.
Дань павшему богу.
О наша Леди Солнце, куда же ты ушла?
На самое дно мира, все ниже, ниже, ниже.
Нет-нет, она лишь спит, а вовсе не мертва.
Ночь коротка, но слуги поют о тебе вечно.
Они пытались утешить меня своими протяжными голосами и лепестками цветов, которые бросали мне под ноги. Они показывали свою благодарность, обещали мне бессмертие и клялись рассказать мою историю потомкам.
И все же, пока я ехала рядом с Дайо на покрытой цветами платформе, я хотела закрыть уши. Чтобы толпа исчезла, а город погрузился в благословенную тишину. Потому что на каждом скорбном, полном почтения лице ясно читалось одно:
Императрица-Искупительница не выживет в Подземном мире.
«Не слушай их, – сказал Дайо через Луч, чувствуя мое отвращение. – Они не знают, какая ты сильная».
Я улыбнулась ему с тревогой.
«Я удивлена, что здесь вообще собралась такая толпа».
В ожидании моего похода в Подземный мир большую часть населения Эбуджо эвакуировали еще несколько дней назад. На мили вокруг города растянулись палатки и импровизированные лагеря, где ждала Армия Двенадцати Королевств – не меньше миллиона воинов, возглавляемые Санджитом и вассальными правителями. Некоторые отряды воинов начали патрулировать Эбуджо больше года назад, когда я только объявила о своем соглашении с абику. Никому не хотелось сверхъестественной войны. Конечно, если абику выполнят свою часть уговора, то войны не будет: в тот же момент, когда я войду в Подземный мир, долг империи по отношению к абику будет выполнен, вне зависимости от того, вернусь я или нет. Но несмотря на дорогостоящую мобилизацию армии, мы не могли рисковать судьбой всего Аритсара.
– Мне точно нельзя войти с тобой? Просто, чтобы проводить? – спросил меня Дайо в сотый раз, когда наша процессия остановилась у храма.
Я ободряюще сжала его руку.
– Я уже говорила: я должна сделать это одна. Если там будет кто-то еще, это будет похоже на прощание.
– Но ты разрешила ей пойти с тобой, – проворчал Дайо обиженно, показывая на паланкин за нами, с которого сошла Е Юн.
– Я так удивилась, когда она попросила об этом, что не смогла отказать. – Я с опаской посмотрела на высокие двери перед нами. – На ее месте я бы ни за что не захотела сюда возвращаться.
Он оглядел меня сверху вниз.
– Может, тебе стоит хоть плащ надеть? Там же вроде как жутко холодно. Или возьми хотя бы щит. Или доспехи.
Я покачала головой.
– Е Юн и Ву Ин советовали мне этого не делать. Живые души слабы в Подземном мире. Каждая унция весит, как десять фунтов.
На мне было надето только простое тканое одеяние лазурного цвета, напоминающее о небе Олуона. У меня не имелось с собой оружия и припасов. Даже карты. Вместо этого Е Юн заставляла меня стоять обнаженной перед зеркалом в полный рост, запоминая все светящиеся повороты, отпечатанные у меня на коже. Если все пройдет как надо, то я смогу найти путь через Подземный мир даже с закрытыми глазами.
Дайо держал меня за руку так крепко, что, когда он наконец меня отпустил, казалось, будто я сбросила вторую кожу. Я сняла маску львицы и вложила ему в ладонь.
– Подержи это у себя.
– Тар, нет!
– Только до моего возвращения.
Я поцеловала его в щеку.
– А теперь ты любишь меня, Экундайо из Олуона? – спросила я, эхом повторив вопрос, который он задавал мне так часто.
– Всегда любил, – прошептал он. – Всегда буду.
Я прислонилась к его лбу своим, наполняя наши разумы двойным Лучом и вдыхая запах Дайо – теплый, сладкий аромат моей второй половинки.
– Тогда дождись меня, – ответила я.
Затем я спустилась с паланкина и вошла в храм не оглядываясь.
Луч жаром коснулся спины: взгляд Дайо походил на тлеющий уголь, остывающий все больше, пока каменные двери не закрылись за мной, разлучая нас, возможно, навсегда.