– Тогда за работу, – сказал Амон.
Второе существо оказалось самкой – лохматый торс украшало отвратительное подобие женской груди. Оно выскочило так же стремительно и так же бросилось к стоявшим в отдалении магам. Но в этот раз они были готовы, путы заклятий сковали движения твари, пока воля Сильных искала путь к ее сознанию. И нашла. На мгновение воздух потемнел от заклятий. Бешеная злоба в глазах существа погасла. Лицо, похожее на лицо женщины-дикарки, из яростного стало настороженным, затем – спокойным.
Оун медленно приблизился. Напряжение борьбы отдавалось в сознании громким гулом. С протестующим рычанием существо подалось вперед и наконец село на землю у ног мага. Кати хорошо знала то ни с чем не сравнимое упоение власти, с каким Оун положил руку на голову чудовища. Над головами магов пронесся облегченный вздох.
– Отлично сработано, – сказал Сильнейший.
Они возвращались, и торжество летело быстрей грифонов. Амон приказал собраться всем, кто мог применять Силу. Лагерь разбили в стороне от дорог, в обширной лесистой местности к северо-востоку от столицы. Густой лес не был препятствием для грифонов, дикарей же, с их неуклюжими доспехами и медлительными лошадьми, мог задержать – ненадолго, но большего и не требовалось. Заклятия подчинения щедро накрыли целую область. В эти радостные дни маги не жалели ни Силы, ни крови, ни времени на сборы. Вместо кучки отчаявшихся изгнанников членов Совета встретила армия. Тень победы заново вдохнула в них жизнь. Над лагерем поднимался разноцветный пар заклятий, летали нагруженные грифоны. Суетились рабы. Поход обещал быть долгим.
Хлопоты подготовки закружили, отнимая все силы, и Кати с трудом нашла время чтобы увидеть ту, кому будущая победа Амона не сулила ничего хорошего. Зиту.
Бунтарка почище Кария, Зита не примкнула к дикарям и отвергла все его предложения помощи, кроме одного: указом дикарского императора запрещалось кому бы то ни было приближаться к тесному, не больше мили в диаметре, участку каменистой земли в северных предгорьях, на полпути между бывшей Долиной магов и Империей. Там, в грубо сколоченных хижинах и небольших пещерах ютились без малого две сотни недавних рабов Долины.
Белокожие мужчины и женщины служили магам на протяжении многих поколений, и всегда их разум был скован действием Силы. Рабство было их сутью, служение – единственной целью существования. Века под заклятием, вкупе с близкородственными связями, накладывали свой неизбежный отпечаток. Чтобы не допустить вырождения, маги обеспечивали приток свежей крови. В дикарских селениях по всей Империи иногда пропадали дети или подростки – не слишком часто, при вполне естественных обстоятельствах вроде появления волков или разлива реки. На деле же их забирали маги, дабы использовать «для улучшения породы» своих рабов. Или, при необходимости, попросту пустить на кровь. Ее никогда не бывало слишком много. Как бы ни поощряли маги частые беременности рабынь, сколько бы ни появлялось на свет заведомо обреченных младенцев, все же каждая чаша крови оставалась на счету. Заклятия всегда требовали больше.
Война положила конец привычному существованию. Сотни рабов лишились жизни под ударами жертвенных ножей, еще больше погибло в сражении со своими же свободными собратьями. Немногих забрали бежавшие маги. Оставшихся получила Зита.
Воспитанница Сильной Кати, носящая в себе частицу ее разума, она так и не стала хорошим магом. И уже не станет – отказавшись, по примеру Кария, от крови. Но упорство заменяет порой Силу: медленно, одного за другим, Зита освободила-таки бывших рабов от заклятия. И – принялась обучать их. Свободе, желаниям, жизни ради самой жизни, заботе о себе и других… и магии. Успешно, вопреки всем известным законам бытия. Кати хваталась за голову, ругая безумную девчонку на все лады, и холодела при мысли, что о ее проделках узнает Амон. Пока что тайну удавалось хранить. Надолго ли?
Саму Зиту гнев Амона страшил не больше, чем холодные зимы предгорий, скудость пищи и отчаянно трудные условия жизни в ее маленьком селении. Она встретила Кати на пустынной дороге поодаль деревни, одной из первых попавшей восемь лет назад под заклятие. Сюда Кати доставил Сэт и отсюда же должен был забрать два дня спустя.
Молодая грифоница – ее черные перья отливали красным в солнечных лучах – изящно опустилась на пыльные камни. Но еще раньше, чем изогнутые когти коснулись дороги, наездница в изрядно потрепанном шерстяном одеянии соскочила вниз и повисла на шее у Кати.
– Наконец-то!
Кати обняла ее изо всех сил.
– Что еще натворила?
– Ой, не спрашивай, – Зита шагнула назад, все еще держа Кати за плечи. – Ты выглядишь такой усталой!
– На себя посмотри… Зита!
Та рассмеялась:
– Да-да, я знала, что ты рассердишься. Потому и не сказала сразу.
– Глупая девчонка, зачем?!
– Так получилось. Я рада.
– Получилось?! – Кати обреченно закатила глаза. – Четвертый раз подряд, и это говорит маг! Зита, девочка моя, пойми наконец, не время…
– А когда время, Кати? Я не проживу тысячу лет. И сто не проживу. Я люблю Рамиса. Наши дети это лучшее, что у нас есть.
Кати зажмурилась, в который уже раз изумляясь невозможности ее слов. Люблю Рамиса. Люблю. Раба. Светлокожего приземистого крепыша с мозолистыми от работы руками…
– Я знаю, это трудно понять. Спасибо, что не бросаешь меня, Кати.
– Девочка моя, ты лучшее, что есть у меня, – ответила Кати, и молодая женщина улыбнулась:
– Полетели? Мне не простят, если я тебя не привезу!
– Идем… Рада видеть тебя, Мора.
Грифоница, носящая имя матери Кати, вежливо прикоснулась к волосам Сильной.
– Она по тебе скучала, – сказала Зита.
Северные ветра отзывались тоской и горечью, проходящие годы не делали их легче. Меньше суток пути для быстрых грифоньих крыльев – и в воздухе запахнет теплом Долины. Потерянной Долины, оскверненной Долины, занятой дикарями, полной краснорясых жрецов Долины, где навсегда останется сердце Кати. Безумная страсть лишила магов единственного дома, взамен не дав ничего.
Здесь еще не растаял снег. Мора снижалась кругами, давая возможность рассмотреть поселок. Низкие скалы сомкнулись вокруг него ломаными зубами, их удлиненные тени лежали на хижинах, на укутанных в шкуры шатрах. Тонкие струйки дыма с привкусом каменного угля тянулись к небу, свивались в серое облако. Ветер медленно раздувал его. Как ни старалась Зита уверять в обратном, ее подопечные без радости встречали визиты недавней хозяйки. Кати не могла их осуждать. Ей тоже было неуютно среди бывших слуг с их дерзкими манерами, настороженным взглядами исподлобья, с их магией, ничтожной, но все же позволяющей держать закрытыми мысли и чувства. Только любовь к отчаянной энтузиастке, чьим упорством родился и жил этот странный поселок, удерживала Сильную Кати от бегства.
Домом семейству Зиты служила памятная пещера, где некогда они вместе выхаживали Кария. Выбор, конечно же, неслучайный. Порою Кати видела в нем упрек, порою насмешку и всегда – память. Шатры и хижины взъерошенными птенцами жались вокруг. Между них сновали чумазые детишки – взгляд Сильной тут же нашел черноволосую троицу полукровок. Нищета и дикость били по глазам. Неужели в тепле и устроенности Долины этим людям жилось хуже?
Три малыша Зиты с визгом побежали навстречу грифону. Повисли на руках, на плечах у Кати, запутались в ногах. Три пары одинаковых черных бусинок влюблено светились. Вероятно, Кати представлялась им чем-то вроде продолжения смуглой черноволосой мамы.
– Три дня только о тебе и говорили, – объяснила Зита.
Наклонившись, Кати подняла на руки свою маленькую тезку. Та радостно задрыгала ножками, залопотала, путая слова. В первом поколении дикарская кровь редко бросается в глаза. Маленькая Кати, подобно своим братьям, Рамису и Карию, выглядела настоящим магом.
Так, с ребенком на руках, Сильная Кати повернулась навстречу бывшему рабу.
– Добро пожаловать, Сильная, – сказал он. – Твое посещение – большая радость для моего дома.
«Моего дома». Рамис никогда не упускал случая напомнить об этом. Его рука по-хозяйски покоилась на талии Зиты, синие глаза смотрели прямо, как на равную. Это было… противоестественно. И давно привычно.
– Спасибо, Рамис, – сказала Кати. – Я не задержусь надолго.
– Мы всегда рады тебе, Сильная. Прошу, входи.
Соплеменники Рамиса столпились вокруг, наблюдая за встречей – живое кольцо отвержения и опаски. Некоторых Кати помнила по Долине. Они ее, без сомнения, тоже. Зита улыбалась им, и лица как по команде смягчались. Не наведенная Силой фальшивая преданность, не внушение – столь сильной привязанности не получал до сих пор ни один маг. Кати полностью закрыла магические чувства, предпочитая слепоту этой пронзительной любви. Вслед Рамисом и детьми прошла в пещеру.
Сюда грифон по имени Ветер принес когда-то мертвого Кария. Заклятие, что сразило его, не применялось с древних времен. Сильнейшему оно стоило большей части его Силы и долголетия. С тех пор величайший во Вселенной маг слабеет, медленно и неотвратимо приближаясь к своей смерти. От его болезни нет лекарства. Как не было, не могло быть воскрешения для того, кто был проклят кровью сердца Сильнейшего – для его сына. Кати сама не знала, как им удалось. Две женщины и грифон совершили невозможное, и не единожды, потому что смерть много раз возвращалась за тем, что принадлежало ей по праву. Карий поправлялся долго и мучительно.
А поправившись, ушел к своему императору, которого звал в бреду. К дикарям, куда ей, трехсотлетней, длящей молодость за счет чужой крови, не было пути. Ушел, хоть и знал, не мог не знать, что скажи он слово, и Сильная Кати улетит с ним куда угодно, прочь от Амона, от дикарей, от всей этой безумной, бессмысленной войны. Годы, прошедшие с тех пор, принесли довольно боли и потерь; та, давняя печаль померкла на их фоне и почти позабылась. Но лишь почти.
В те дни пещера выглядела совсем не так. Теперь серый с желтоватыми вкраплениями камень был совершенно чист, выметенный пол покрывали шкуры горных баранов. Из шерсти тех же баранов чьи-то умелые руки соткали занавеси и одеяла, застилавшие грубые кровати. На деревянном столе в ярко раскрашенной посуде ждал ужин – судя по запаху, без косматых обитателей предгорий не обошлось и здесь. У задней стены был сложен каменный очаг. Дым от него поднимался и втягивался в узкий проход под самым потолком.