ть. Вряд ли ему хватило бы Силы теперь, когда прошло больше восьми лет с тех пор, когда он имел возможность ее пополнить. Но и будучи полноценным магом с заемной Силой человеческой крови, Кар не сумел бы проникнуть сквозь даль расстояний, не сумел бы разглядеть ни врагов, ни друзей, прочитать их мысли и намерения. Не смог бы заглянуть в будущее, узнать, каким будет конец пути, когда придет время сражению и кто из спутников доживет до следующей луны. Это – высшая магия. Этому его не учили. Полукровке, предназначенному сыграть отведенную роль и погибнуть, как только в нем отпадет нужда, ни к чему овладевать умениями Сильных. Даже если полукровка этот оказался достаточно способным, чтобы превзойти не только однокашников, но и многих старых магов, так что некоторые, не иначе как в помутнении, прочили ему место в Совете, среди величайших из великих…
Помирившись с братом, Кар отказался от крови, Силы и права называться магом. Он не сожалел о своем выборе – никогда. Если тоска о несбывшемся подступала к горлу, если мертвые лица прежних товарищей, с кем ел, работал и учился вместе, и трупы грифонов заставляли терзаться черной виной, Кар изо всех сил старался забыть, вытравить свою вторую сущность. Так было правильно. Он не испытывал сомнений. Но нынче, в преддверии конца, он сожалел о Силе и власти, которых не имел. О том, что может лишь беспомощно отгонять отцовскую тень вместо того, чтобы самому встать за спиной Сильнейшего, слушая его разговоры и мешая мыслям. О том, что не может незримо навестить Эриана и Кати, что вместо виденья будущего должен обходиться предчувствиями, и предчувствия эти злее бешеных псов.
Никто не тревожил Кара в такие минуты. Видя его задумчивость, оказавшиеся рядом аггары понижали голоса, и вскоре воцарялась тишина, прерываемая лишь треском сучьев да смутными разговорами, долетавшими от других костров. Но и те быстро смолкали – тяжелых дум хватало на всех. Тогда вступали со своей бесконечной песней сверчки, и воздух дрожал от их беспокойного звона.
– Звероподобные – это смерть, – сказал Чанрет однажды, стряхнув тишину. – Это все знают. Когда сожрут нас, примутся за остальной мир, и что тогда останется твоим колдунам, Кар? К чему им это?
Воины запереглядывались: в первый раз Вождь вождей признался вслух, что не надеется на победу. Кар тяжело поднял голову. Бок о бок с Вождем сидел Голос Божий – молодой и почти незнакомый Кару, он всего два года назад сменил прежнего жреца племени.
– Чему удивляешься, Вождь? – спросил он. – Их мысли помрачены тьмой. Тьма тянется к тьме, потому наши враги быстро сговорились. Тьма в тех и других ненавидит жизнь и жаждет смерти…
– Но сами-то они помирать не хотят, – перебил Чанрет. – А коли мир станет весь как Ничейная Полоса, где им жить? Что скажешь, Кар?
– Они не боятся чудовищ, колдовство заставит их служить хозяевам – если у тех хватит Силы. Что до проклятия… Ты ведь об этом, Чанрет… – Кар передвинулся так, чтобы жар от костра не обжигал коленей, и закончил: – Не знаю. Может, рассчитывают с ним совладать. Или вовсе о нем не думают. Или думают – и поэтому решились только теперь, не восемь лет назад. У них не осталось выбора. Мы им не оставили…
– Теперь скажи, что сам во всем виноват, – хмуро завершил Вождь.
– Разве я так говорил?
– Раз десять за эти дни, не меньше.
– Но это правда. Они готовили вам рабство… не вам, Империи. Вас до поры оставили бы в покое. Я нарушил их планы, развязал войну, и вот что вышло. Вместо рабства – смерть. И первыми под ударом вы.
Лица воинов казались алыми в свете пламени. В металлических пластинах, нашитых на доспехи, отблескивали язычки огня. Все взгляды были прикованы к лицу Кара, и все молчали. Ответил тот, от кого он меньше всего ожидал поддержки.
– Нас пока не сожрали, Карий, – сказал Налмак. – И, даст Бог, мы еще станем у них поперек горла. А если подоспеет Империя… Они подоспеют?
– Они идут, – ответил Кар, снова глядя в огонь. – Надеюсь, успеют. Надеюсь, вместе мы и впрямь станем им поперек горла…
– Хо, – откликнулся издалека Калхар. – Встанем, не впервой. И все одно сожрут, а не сожрут – проклятие-то останется. Его обратно не запихнешь, или как?
– Так же, как в первый раз, – сказал Голос Божий.
Рунасдат, жрец, или как предпочитали говорить аггары – Голос Божий, лицом походил на молодого Чанрета. Его длинные волосы, заплетенные во множество перевязанных цветными нитями косичек, в беспорядке падали на спину и плечи и шевелились, когда он говорил. Такими же разноцветными нитями был расшит подол хламиды. Оружия Голос Божий не носил, и с войском шел не для участия в сражениях.
– Что смотрите? – спросил он, когда все взгляды обратились на него. – Забыли, как все было? Что вам рассказывали деды?
Сидящие у костра переглядывались, ожидая, кто возьмется отвечать. Старинные рассказы, почти без изменений передававшиеся из поколения в поколение, оживали в их памяти.
– Давным-давно племена аггаров жили в прекрасном краю, том, что позже нарекли Злыми Землями, – вполголоса заговорил Налмак. – Густые леса его изобиловали дичью, в чистой воде рек играла рыба, а песок их был полон золотыми крупинками. Племена жили в мире и довольстве до тех пор, когда некоторые из них, пресытившись благополучием, не взыскали силы и власти над другими. Так начались войны. Но силы племен были равны, и долгое время никто не мог одержать верх. Тогда желавшие власти заключили союз с темными богами. Им приносили они в жертву собственных детей, а взамен получили огромную силу и способность меняться. Их человеческая сущность смешалась со звериной. Тогда же на землю пало проклятие, принеся голод, засуху и бесплодие. Звероподобные терзали и убивали своих сородичей, никто не мог противостоять им. Многие погибли от голода, еще больше погубили звероподобные. От страха люди сходили с ума и, по примеру звероподобных, искали помощи у тьмы. Оставшиеся в живых, кто не захотел служить темным богам, бежали к землям колдунов. Звероподобные преследовали их, надежды не было. Тогда Голоса Божьи всех племен собрались вместе. Целый день провели они в молитве и были услышаны. Злые Земли отделила от мира граница, которой перейти не может никто. А наши предки ушли и поселились возле Империи колдунов, которые оказались не лучше звероподобных, но бежать было уже некуда. Так нам рассказывали деды.
Голос Божий слушал и кивал. Когда Налмак закончил, с достоинством подтвердил:
– Так и было. И может быть снова.
– Хочешь сказать, если вы опять соберетесь все вместе, сможете остановить проклятие? – спросил Вождь.
– Ты сомневаешься? Разве Бог, который говорит моими устами, с тех пор умер? Если мы соберемся, отставив раздоры… – Рунасдат помолчал и со значением добавил: – Все.
– Уж не про имперских ли жрецов ты говоришь? – хмыкнул Вождь, а Налмак молча сплюнул на землю.
– Как в тот день, – повторил жрец. – Все.
С другой стороны костра снова подал голос Калхар:
– Может, вам собраться поскорей и молиться Богу, чтобы звероподобные издохли вместе с колдунами?
– А что тогда делать вам, воинам? – усмехнулся жрец. – Каждому свое. Мы – уста Бога, вы – его руки. Вот и делайте свое дело.
– Так и знал, – насмешливо сказал Калхар. – Без драки никуда.
– Вот бы еще победить в драке-то, – заметил Чанрет. – Предречешь нам победу, Голос Божий?
– Не могу, – вздохнул Рунасдат. – Мне не открыто, что будет. Прости, Вождь.
– Нечего прощать. Так всегда бывает.
В костер больше не подбрасывали. Пламя почти угасло, только частые голубые язычки бегали по раскаленным до полупрозрачности поленьям. Войско стояло лагерем в узкой долине, с двух сторон зажатой поросшими лесом холмами. Тяжелое небо с редкими пятнами звезд зловеще охватило растянутые длинной гусеницей шатры. Затухавшие костры придавали темноте красноватый облик. Черная тень сгустилась за спиной, незримая для всех, кроме Кара. Приблизилась. Он стиснул зубы в безмолвном запрете: «Убирайся». Надавил, отсылая незваного гостя прочь из лагеря, не позволяя тому глядеть по сторонам. И увидел, что за ним наблюдает жрец.
Недолгое молчание прервал один воинов, до сих пор молча слушавших разговор старших.
– А что скажет колдун? – спросил он. – Ты можешь предсказать будущее, Карий?
– Нет, – сухо ответил Кар. – Не могу.
– И не надо, – отрезал Налмак. – Что будет, то и будет.
Лагерь медленно засыпал. Смолкали голоса, гасли костры. Один за другим аггары расходились по шатрам. Ушел, коротко кивнув, Налмак, простился Чанрет. Вскоре у костра остались только Кар и Рунасдат – он, казалось, впал в задумчивость и вовсе не торопился отправляться в постель. Поднявшийся ветер наконец раздул облака, над головой густо высыпали звезды. Резкий порыв запустил в лицо остатки дыма от тлеющих в костре углей. Кар зажмурился, вытер слезы, а когда белая дымная полоса сдвинулась в сторону и он открыл глаза, рядом стояла тень. Но не тень Сильнейшего. Кар улыбнулся.
«Наконец-то, – сказал он мысленно. – Я ждал тебя».
«Напрасно, – ответила тень. – Такие посещения отнимают очень много Силы».
«В таком случае не трать ее. Скажи только, где вы».
«Если мерить нашей скоростью – в шести дневных переходах от вас. Слушай меня, Карий. Амон ошибся в расчетах, как я и предупреждала. Проход не закрыли вовремя, существа вырвались наружу. Они движутся к границам бесплодного края и уничтожают на своем пути все. Друг друга тоже. Маги направляют их, но только потому, что те и сами идут туда же, куда их гонят. Подчинить их теперь невозможно».
«Мы поспешим им навстречу».
«Нет! Это важно, Карий, ты не должен встретить их без меня. Оставайтесь там. Выберете место для сражения, и, будь уверен, Амон приведет их прямо туда. Но ты должен дождаться меня. Исход дела решит магия».
«Магия? Опомнись, Кати. Ты одна, да я – недоучка, против клыков и когтей? Нет уж. Мы можем помочь, но исход дела решат мечи. Ты уже могла убедиться, что они кое-чего стоят».
«Не в этот раз. Поверь мне, прошу. Разве я ошибалась хоть однажды?»