шийся в поисках сокровища, простившийся уже с надеждой и вдруг нашедший, он не верил больше ни в смерть, ни в поражение и прихода звероподобных ждал как последнего испытания, за которым обретет желаемое. А Кати, Сильная Кати, прекрасная и мудрая Кати не препятствовала императорским надеждам. В спокойствии этой пары, в том, как легко они обсуждали насущные дела, как не смотрели друг на друга, но говорили и двигались слаженно, будто единое целое, было нечто пугающее. Магия? Кати насмешливо изогнула бровь, когда Кар ищуще вгляделся в брата. Нет, император не был одурманен – ни заклятием, но куда более простой властью умелых женских ласк. Кар подавил вздох и сосредоточился на разговоре. Говорил Эриан:
– Я благодарю Бога, что наши раздоры остались в прошлом, что в этот час мы встретим врага плечом к плечу, как братья, которыми были некогда. Четырнадцать лет назад мы с вами заключили мир; пришло время сделать его вечным. Если мы выстоим в этот раз – должны выстоять, ибо отступать некуда, – я сделаю все, чтобы положить конец войнам. Любым. Никто не должен умирать только за то, что следует другим обычаям или отличается цветом волос, – император посмотрел на Кара и на секунду коснулся руки Сильной Кати. Та улыбнулась. – Пока стоит престол Империи, я и мои потомки всеми силами будем хранить мир. Но чтобы это время пришло, нам нужно теперь победить.
Он замолчал и смочил губы вином из серебряного кубка. Верховный жрец, сидевший по левую руку императора, выглядел отрешенным и не спешил подтверждать обещаний своего владыки. Атуан молчал, глядя в стол. Взгляд Чанрета скользнул по лицам жрецов, вернулся к Эриану.
– Хорошо сказано, император, – проговорил Вождь вождей. – Еще лучше будет подтвердить слова делом. Если пропустим звероподобных, конец всему, и что тогда проку в обещаниях? Мы обменяемся новыми клятвами… когда встретимся на поле победы.
– Быть по сему, – сказал император.
Разговоры затянулись далеко за полночь. Когда обсуждали расстановку войск, Кати потребовала огороженного от посторонних взглядов места для магии – на вершине холма, соседнего с тем, что стояли сейчас императорские палатки. Прежде, чем Кар открыл рот, Сильную поддержал Верховный жрец.
– Оборону холма возьмут на себя воины храма, – сказал он.
Теперь изумились все, и Эриан не меньше других. Верховный жрец невозмутимо кивнул:
– Так надо.
– Кар… ты тоже будешь там? – спросил император.
– Да, – ответила Кати.
– Тогда решено, – сказал император. Подтянул к себе отложенный было лист с набросанной схемой. – Конницу разместим здесь… и здесь…
Удивленный Кар не успел вставить ни слова, но этого никто не заметил.
– Остаешься? – спросил Чанрет, когда вожди один за другим покидали палатку.
– Остаюсь. Спасибо за все, Чанрет.
– Встретимся на поле победы?
– У нас еще есть пара дней, – улыбнулся Кар. – Я найду тебя завтра.
– Значит, до завтра, – сказал Вождь и обернулся к императору. – Славно встретиться и быть на одной стороне. Ты был достойным врагом и стал достойным другом. Твои жрецы тоже готовы впредь хранить мир?
Верховный жрец ушел одним из первых. Атуан – тоже, не желая, как ясно видел Кар, отвечать на его вопросы. Император глянул в темноту за входом и сказал Чанрету:
– Они будут его хранить. Ты поверил мне однажды, поверь и сейчас.
– У нас говорят, что только война с колдунами мешает вам взяться за старое, – сказал Чанрет. – Я тебе верю. Твоим жрецам – нет.
– Держать их в узде – моя забота.
– И то верно, – Чанрет кивнул императору и окинул стоявшую рядом с ним Кати взглядом глубокого интереса. – Прощайте.
– До встречи, – сказал Эриан.
Наконец все разошлись и столы были убраны. Полог над входом опустили. Единственная свеча на небольшом столике разгоняла темноту. Они остались наконец втроем, Кар, Эриан и Кати. Кар молчал, пытаясь сообразить, кого ему больше хочется потрясти, взяв за шиворот – императора или Сильную. Пожалуй, Кати, решил он и принялся искать слова, что распирали его весь вечер и пропали, едва пришло время их выпустить наружу.
Сильная молча наблюдала его мучения.
– Проводи меня, император, – сказала она, убедившись, что Кар запутался надолго. – Полагаю, вам есть что обсудить и без меня.
Эриан с улыбкой протянул ей руку. Они разговаривали без слов и даже мыслей – глазами, движениями. Кар смотрел и не верил, что подобного можно достичь за месяц. И что его собственные смятенные чувства не имеют ничего общего с ревностью.
– Дождись меня, Кар, – попросил император, не оборачиваясь.
– Хорошо, – с трудом ответил Кар.
Проводил их взглядом, потряс головой, силясь вернуть на место мысли, и возрадовался, обнаружив оставленный кем-то предусмотрительным кувшин с вином. С полным кубком уселся на стул, вскочил, зашагал туда-сюда вдоль палатки. Кто-то прошел мимо, позвякивая доспехом, откуда-то долетела сонная брань. Резко закаркал и стих в небе ворон, предвестник грядущих смертей. Откинув разделяющее палатку полотно, Кар с подозрением уставился на узкую походную кровать. Бессмысленно, невозможно!
– Не нальешь и мне тоже?
Кар вздрогнул. Обернулся, смущенно кивнув, поспешил наполнить для императора кубок.
– Не припомню, чтобы мне хоть раз удавалось застать тебя врасплох, – произнес Эриан. – В чем дело? Кати сказала, ты в ярости. И, конечно, все понял. С вами, колдунами, я вечно как на ладони. Но отчего ты так… так сердишься?
Он бросил на спинку стула плащ, снял и положил на столик перевязь с мечом. Кар молча протянул кубок. Эриан принял его и сел.
– Говори, – сказал он. – Если дело в чем-то давнем… Ты говорил, между вами ничего не было. Кати сказала мне то же самое. Неужели ты…
– Нет, Эри, нет! Ничего не было и быть не могло! Дело не в этом.
– В чем тогда? Ну же, Кар! Ты на себя не похож.
– Это… ошибка. Ты совершаешь большую ошибку, Эри. Ты император…
– А она – колдунья. Ты тоже. Ну и что?
– То, что…
Кар запнулся. «Давай. Скажи своему брату, что его возлюбленная – старуха трехсот лет отроду, что без крови она не протянет и пяти лет, что плоть ее сгниет и будет отваливаться кусками, потому что срок ее давно вышел. Скажи и послушай, что он тебе ответит!»
Язык беспомощно ворочался во рту. Кар не мог произнести этих слов, не мог и не хотел, потому что знал, как ответит император. Как посмотрит – с удивлением и стыдом за него, за Кара.
– Ну? – спросил Эриан резко. – Что же? Она убивала? Использовала для колдовства кровь невинных младенцев? Ты тоже все это делал. Я не откажусь от нее, как не отказался от тебя.
«Правильно, брат. Припомни мне все».
– Я люблю ее, – спокойнее продолжил император. – Впервые, наверное, в жизни, действительно люблю. Даже Верховный жрец не сказал мне ничего. А ты… Я думал, ты поймешь. Обрадуешься за меня.
– Я и рад бы обрадоваться, – неловко скаламбурил Кар. Заметив, что стоит перед императором с мрачным видом не то судьи, не то подсудимого, сел напротив. Отпил наконец вина. – Ты ошарашил меня, брат.
Эриан улыбнулся:
– Так-то лучше. Подумай, Кар, сколько было у меня женщин – тебя это никогда не беспокоило. А теперь…
– Это другое дело.
– Конечно, другое. Ей нет равных.
– Если говорить о всех тех женщинах… – Кар допил вино, наполнил снова кубки, свой и Эриана, и только тогда нехотя продолжил: – Ты влюблен, это понятно. Кати прекраснейшая женщина в мире, это тоже без сомнений. Но… Эри, я вижу. Ты бесишься, как жеребец в загоне, но до сих пор с ней не переспал. Не думаю, что Кати была бы против. Это значит, что…
– Верно, – теперь император улыбался от души. – Разве я могу поступить так с моей будущей императрицей?
Кар поперхнулся вином. Со счастливого лица Эриана впору было писать картины.
– Кати согласилась?
– Она согласится.
– Она не сказала «Да»?
– Мы отложили этот разговор, – легкая тень набежала и тут же исчезла. – До победы. Она предрекла нам победу, брат, ты знаешь? Можешь представить, как я жду сражения!
– Верховный жрец знает? О твоем решении?
Император отмахнулся:
– Может, догадывается. Я не говорил – пока что. Он смирится, Кар, им всем придется смириться. Подумай сам, так суждено, так должно было случиться! Колдунья на троне Империи. О, да, храму это не придется по вкусу, но храм это проглотит. Я запихаю это ему в глотку! Никакой больше вражды, никаких убийств. Мир! Мир всем, как хотел мой отец, ведь за это они его убили! Ты понимаешь? Кар! Я с детства мечтал, чтобы у тебя была сестра, и я мог на ней жениться. Теперь она у тебя есть. Я женюсь на ней.
Император поднял кубок, словно провозглашая тост, и осушил его в несколько глотков. Вытер усы тыльной стороной ладони. Кар молчал. Это и впрямь должно было случиться. Всю жизнь, кроме тех глупых одиннадцати лет изгнания, они с императором были неразлучны, и шепотки, порою громкие, были их привычной дурно пахнущей тенью. Тем паче, что император дал слово не вступать в брак, пока не закончится Нашествие – как тут не углядеть чего-то, выходящего далеко за рамки братской привязанности? Вот уж, поистине, глупость из глупостей! Но…
Кар пил, не чувствуя вкуса. В одном злые языки были правы. Место, с рождения занятое им, по закону принадлежало женщине. Сестре-принцессе. Сколько стоит Империя, наследники престола женились на молочных сестрах, и не Эриана вина, что ему, первому из всех, вместо сестры достался брат. Законы всегда мстят своим нарушителям. Император заплатил цену бездетности, беспорядочных связей и тайных, даже в детстве скрываемых мыслей, что все могло быть иначе, что его смуглый черноволосый брат и ближайший друг мог родиться женщиной. И вот появилась Кати. Смуглая, черноволосая, прекрасная, как звездная ночь… Кар не удержал горького смеха.
– Видишь, ты понял, – прошептал император.
Вино ударило в голову внезапно и крепко.
– Стоило, наверное, – с прорвавшейся злостью бросил Кар, – стоило сделать то, в чем нас всегда винили! Одним грехом больше, одним меньше…