Чтобы успокоиться, Габриель начал по-итальянски читать про себя молитву святого Франциска.
Он знал, что должен сообщить Джулии о новом столкновении с Кристой. И в то же время он понимал: нельзя рассказывать подобные вещи перед ее выступлением. Джулия расстроится, ее мысли улетят далеко от предмета лекции, и она выступит хуже, чем могла бы. Нет, ради ее же блага он ничего не скажет ей.
С него довольно нового источника беспокойства в лице мистера Норриса.
Пол проявил себя верным и заботливым другом Джулии, особенно когда она остро нуждалась в поддержке. Но этот же Пол лез из кожи вон, стремясь очаровать Джулию. Чисто мужской прием, который Габриель понимал, но не собирался прощать.
Габриелю хотелось держать жену как можно дальше от Пола, однако он видел, как радостно и беззаботно улыбалась она, встретившись с этим медведем. А ведь вчерашние события прогнали улыбку с ее лица. Габриель знал, что не простит себе, если Джулия вновь перестанет улыбаться.
Он слушал первую выступавшую, слегка постукивая ногой. Во всяком случае, ему так казалось. Но его итальянские ботинки ручной работы издавали довольно громкий стук. Габриель понял это, лишь когда Джулия положила ему руку на колено.
После этого он принялся играть своей любимой авторучкой, но сегодня его пальцам явно недоставало ловкости.
Габриель откровенно скучал. Он мог поклясться, что уже слышал эту лекцию. Затем ему вспомнился семинар в Торонто и провокационное выступление Джулии. Она провоцировала его на глазах у Пола, Кристы и других аспирантов. Помнится, он был вне себя от ярости и искорежил ни в чем не повинный и очень удобный стул фирмы «Икеа».
За эти месяцы он многому научился у Джулии, и не в последнюю очередь – пониманию того, как важно прощать других и самого себя. Однако ее пацифистские тенденции доходили до крайности. Не будь рядом его или такого мужчины, как он, жизнь поломала бы ее и надругалась бы над ней.
Откуда в Джулии столько пацифизма? Должно быть, из-за унижений и издевательств, которые она познала с ранних лет. Наверное, человек, имеющий шрамы, отчетливо понимает, какой урон способны нанести злые слова и поступки. Габриель крутил эту догадку в мозгу, пристально глядя на Джулию, пока та не заерзала под его взглядом.
Его большеглазая Джулианна – настоящая красавица, не сознающая своей красоты. Она не видела того, что видели другие. С тех пор как они стали жить вместе, она далеко ушла от робкой, мгновенно краснеющей девочки. И все же ее представления о самой себе грешили приниженностью. От этой особенности ей не избавиться, наверное, никогда. Потому Габриелю и хотелось защитить ее ото всех, в том числе и от него самого.
Нет, он ни за что не позволит трахателю ангелов сыграть на ее слабости.
Глава тринадцатая
Январь 2011 года.
Ферма близ Эссекс-Джанкшн, штат Вермонт
Пол Норрис ступил ногой в самую середину внушительной коровьей лепешки.
–Надо же так вляпаться!– воскликнул он, вытаскивая сапог.
Бесси – одна из любимых отцовских коров голштинской породы – неодобрительно посмотрела на него.
–Прости, Бесси. Я хотел сказать, что соприкоснулся с весьма полезным удобрением.– Он потрепал корову по шее и принялся очищать сапог.
Дело было ранним утром. Убирая навоз в хлеву отцовской фермы, Пол думал не о коровах, а о внутренних механизмах Вселенной, карме и о том, во что превратилась его собственная жизнь. Затем он подумал о ней.
Джулия собиралась замуж за этого придурка. Через день в это время она уже будет законной женой профессора Эмерсона.
Пол отказывался верить в такой поворот событий.
После всего, через что ей пришлось пройти из-за этого Эмерсона… после его снисходительно-покровительственного отношения к ней, стремления контролировать каждый ее шаг… Джулия все-таки согласилась его простить. И если бы только простить. Она собиралась выйти за него замуж.
За высокомерного придурка Эмерсона.
Почему?
Почему хорошие парни всегда приходят к финишу последними?
Почему прекрасные девчонки всегда достаются каким-нибудь Эмерсонам?
Нет справедливости во Вселенной. Он, поди, сейчас целуется в Джулией, а я убираю коровье дерьмо.
Джулия утверждала, что Эмерсон изменился. Но насколько может взрослый человек измениться за каких-то полгода?
Пол радовался, что не принял приглашения и не поехал на свадьбу. Он бы не выдержал этой церемонии. Наблюдать, как они обмениваются нежными взглядами, слушать, как они произносят брачные клятвы, и знать, что Эмерсону не терпится поскорее отвезти ее в роскошный гостиничный номер и…
Пол даже застонал. Так стонет влюбленный человек, потерявший свою любимую.
К счастью, коровы исправно производили навоз, уборка которого забирала часть его времени.
Пол работал на родительской ферме в Вермонте, заменяя отца, поправлявшегося после сердечного приступа. Отцовское здоровье улучшалось, однако врачи запретили ему заниматься физическим трудом.
К восьми часам утра с уборкой навоза было закончено. Пол вполне созрел для завтрака. Дул холодный ветер, свистевший в черных ветвях старых деревьев. Эти деревья сажал еще прапрадед Пола, стараясь защитить от ветров просторный фермерский дом. Холодно было даже бордер-колли Максу. Пес бегал кругами, лаял на падающие снежинки и просился в дом.
Тем временем с шоссе в проезд свернула машина, неторопливо поднялась вверх и затормозила почти рядом с Полом. Этот «фольксваген-жук», похожий на желто-зеленый лайм, был хорошо ему знаком. Знакома была ему и женщина, вылезшая из салона на недавно очищенную от снега дорогу. На ногах женщины были тяжеловатые угги.
Женщину звали Эллисон. У нее были темные вьющиеся волосы, веснушчатое лицо и лучистые синие глаза. Умная, веселая, она работала воспитателем детского сада неподалеку отсюда, в Берлингтоне. Полу она доводилась… бывшей подругой.
–Привет!– крикнула она, махнув ему рукой.– Я привезла кофе от «Данки».
Пол заметил у нее в руках пластиковый поднос с четырьмя большими кофейными чашками, на которых красовалась эмблема кондитерской «Данкин донатс». Кроме подноса, Эллисон держала пакет, где наверняка лежали разные вкусности. В основном пончики, покрытые сахарной глазурью.
–Пошли в дом. Сегодня на улице такой холод,– сказал Пол.
Эллисон не спорила. Макс – тоже.
Сам Пол вначале зашел в пристройку, где снял с себя рабочую одежду и повесил сушиться промокшие рукавицы. Затем он долго мыл в теплой воде руки.
Ему было слышно, как на кухне его мать разговаривает с Эллисон. Похоже, мать совсем не удивилась ее приезду. И Эллисон, похоже, заехала к ним не просто так.
Когда Пол вошел на кухню, мать поспешно ушла, унеся две кружки кофе.
–Как твой отец?– спросила Эллисон, подавая Полу кружку.
Пол принялся за кофе, желая оттянуть ответ. Кофе был превосходным: крепким, с двумя кусками сахара. Элли знала, что Пол – большой любитель кофе.
–Поправляется потихоньку,– каким-то не своим, официальным тоном ответил Пол, усаживаясь напротив.– Все порывается взяться за работу, а мама говорит, что пока рано. Утром опять пытался выйти. Она его перехватила на пороге.
–Мы посылали цветы в больницу.
–Я видел. Спасибо.
Оба сидели, не зная, о чем говорить дальше. Потом Эллисон протянула руки и обхватила широкую ладонь Пола:
–Я слышала про свадьбу.– (Пол удивленно посмотрел на нее.)– Твоя мама сообщила моей. Они случайно встретились в «Ханнафордсе».– Эллисон смотрела на него во все глаза. Пол молчал.– Если хочешь знать мое мнение, я совсем не рада за нее. Только дура может выходить за такого человека.
–Она не дура, но спасибо за поддержку.
Пол стиснул руку Эллисон, но не разжал пальцы. Ему было приятно ощущать ее ладонь в своей. В этом было что-то знакомое и успокаивающее, а Полу сейчас очень требовалось успокоение, и потому рука Эллисон оставалась в его руке.
Эллисон улыбнулась, отхлебнула кофе:
–Знаю, сейчас неподходящее время. Но мне просто хотелось тебе напомнить, что я никуда не исчезла.
Пол склонился над своей кружкой.
–Хочешь, сходим в кино?– вдруг предложила Эллисон.– Не сейчас, конечно. Еще рано ходить в кино.
Ее щеки покраснели, а глаза пытались прочитать ответ на лице Пола.
–Не знаю,– выдохнул Пол.
Наконец он выпустил ее руку и откинулся на спинку стула.
–Я не хотела осложнять отношения между нами,– продолжала Эллисон.– Мы же обещали, что навсегда останемся друзьями.
Не зная, куда деть руки, она принялась водить ногтем по ободку кружки.
–Сейчас у меня… трудные времена,– признался Пол.
Ноготь Эллисон царапал пластиковую поверхность.
–Я ведь не пытаюсь лезть в твою жизнь. Я просто хочу, чтобы мы оставались друзьями. Конечно, ты занят… и все такое.
Эллисон отламывала кусочки опустевшей одноразовой кружки и аккуратно складывала на столе.
–Да ты успокойся,– не выдержал Пол, снова беря ее за руку.
Его глаза были добрыми и понимающими, и это успокоило Эллисон.
–Элли, у нас с тобой было много хорошего. Но я не хочу нырять в те отношения. Это было бы слишком легко.
–Если помнишь, со мной никогда не было легко.
Чувствовалось, его слова задели Эллисон.
Он смущенно кашлянул и поднял на нее глаза:
–Я не в том плане, что ты… подстраивалась под меня. Я совсем о другом. Соблазнительно вернуться в прежние отношения, потому что там было хорошо и уютно. Но ты заслуживаешь серьезного парня, который будет принадлежать тебе целиком, а не наполовину.
Он замолчал. Эллисон тоже молчала и, как ему показалось, чего-то ждала.
–Что?– спросил он.
–Ничего. Так мы когда-нибудь выберемся в кино? Я бы даже угостила тебя обедом в «Лениге». Я же теперь старшая воспитательница и зарабатываю кучу деньжищ.
Пол улыбался. Искренне, без попыток казаться вежливым.
–Только если вначале ты позволишь угостить тебя завтраком в «Мирабель».