Марианна открыла глаза. Первое впечатление — боль. Острие копья в животе. Еще одно — в предплечье. Она видела, как на ветру танцуют листья. В теплом сиянии солнца.
Где я?
Ее пробирала дрожь. Грыз невидимый холод.
Потом она потихоньку вступила в реальность. Снова месила грязь и кровь. Судья, секретарша, «гольф». Товарный поезд. Лес. Прокурор. Фрэнк. Даниэль.
Она выпрямилась, вскрикнув от боли. Нашла в бардачке бумажные платки, осторожно сняла футболку, которая превратилась уже в красную влажную ветошь. Разверстая рана под ребрами. Она прикрыла рану платками, прижала, стиснув зубы. Заправила футболку в брюки, чтобы платки держались. Потом проделала то же с предплечьем. Пуля вошла чуть выше локтя, задела бицепс. Правая рука парализована от плеча до запястья, но пальцы все-таки двигались.
Марианна положила пистолет на пассажирское сиденье. Сколько километров она проехала после железнодорожного переезда? Пятьдесят? Сто пятьдесят? Как узнать?
Она вышла из машины. Еле устояла на ногах. Следы пуль повсюду. Круглая дыра позади. Два стекла разбиты. Как же, проедешь тут незамеченной. Она взяла с заднего сиденья куртку, погребенную под осколками. Набросила на плечи, борясь со странным холодом, который, казалось, напустился на нее одну. Прикурила «Кэмел», попробовала пройти несколько шагов, чтобы размяться: так ведь недолго лишиться чувств.
Думай, Марианна. Мозг-то у тебя цел… Фрэнк. Надо позвонить Фрэнку. Она обшарила все карманы куртки в поисках телефона. Вдруг вспомнила, что оставила его на капоте «гольфа», когда началась погоня.
Ни телефона. Ни часов. Ни денег. Ни малейшего понятия о том, где она находится.
Одно известно наверняка в этом темном деле: досье нужно доставить в Ж.-на-М., в дом номер 26 по улице Декарта. Пока Фрэнк не подумал, что она их предала. И не отыгрался на Даниэле.
Она порылась в бардачке: ни сантима. Бумажные платки, кассеты, дорожная карта, карманный фонарик, ручка, значки.
Как связаться с Фрэнком? Телефон-автомат? Нет денег. Бар? Ее лицо, несомненно, маячит на всех экранах страны. Копы и жандармы неустанно прочесывают окрестности. Главное, не высовываться. Забиться в нору, как зверь.
Значит, нужно добираться до Ж.-на-М. собственными средствами. Но где же находится эта дыра?
Марианна разложила карту на капоте. Наконец обнаружила означенное местечко. Порядочный городок, точка на карте, которую она, взяв ручку, обвела — коряво, левой рукой. Потом поискала место, откуда началась погоня. Вспомнила слова Клариссы. Восемнадцатая автострада, коммуна Трей. Между Й. и Сент-М.-на-Л. Она нашла Й., тоже обвела его. Попыталась подсчитать, сколько километров между этими двумя городками. Около двухсот. Только она уже не в Сент-М.-на-Л. Марианна свернула карту так, чтобы видеть пункт назначения. Положила ее на пассажирское сиденье, рядом со стволом. Солнце уже скоро сядет. Она поедет, когда опустится ночь.
Марианна заглянула в багажник. Нашла с несказанным счастьем блок из шести бутылок воды. Кларисса, ты ангел!
Она и не думала, что попала в самую точку.
Опустилась непроглядная тьма. Тем не менее Фрэнк по-прежнему стоял у окна. Разбивал свои самоцветы глаз о решетку, которую еще различал благодаря бледному свету далекого уличного фонаря. Филипп укрылся на верхнем этаже — лелеять свою депрессию. В доме было только две спальни. Фрэнк уступил их своим людям. Зачем спальня тому, кто не спит? Он удовлетворится и кушеткой.
Лоран приготовил себе бутерброд. Сидел в кухне перед телевизором. Фрэнк присоединился к нему, скорее чтобы развеять одиночество, чем по зову желудка.
— Сработало! — объявил капитан. — Они клюнули, заглотили наживку!..
Журналисты с приличествующей случаю скорбной миной втайне облизывались, смаковали новость, уверенные, что сенсация привлечет читателей, радиослушателей и телезрителей. После побега и погони, после ареста или ликвидации монстра будут похороны. Троих героев новых времен. Погибших при исполнении долга, своей опасной миссии. Внимание публики гарантировано. Как на цирковом представлении. Фрэнк воображал себе миллионы добрых французов, застывших перед экранами телевизоров.
Суматоха в редакциях, министерствах, префектурах, комиссариатах… Многим не доведется этой ночью заснуть. Как и ему самому.
Население в панике. Опасная преступница сбегает из тюрьмы, совершает три бесчеловечных убийства и по-прежнему остается на свободе, разгуливает среди добропорядочных граждан, будто волк в овчарне. И все это в преддверии национального праздника.
Жестокий удар для правительства, забот у министров нынче по горло. Особенно у одного, не стесняющегося в выражениях. Полного решимости навести порядок в этом бардаке. Предоставить избирателям безопасность, на которую они вправе рассчитывать. У Дюмена, министра внутренних дел.
Они с Лораном вместе прослушали выступление президента Республики. В прямом эфире. Живые эмоции, негодование, гнев. Соболезнования. Виновную найдут, будут судить по всей строгости закона. Судить? Да она и так приговорена к пожизненному…
— Как думаешь, Филипп спустится? — с надеждой спросил Фрэнк.
— Меня сильно удивит, если он покажется до завтрашнего утра, — отвечал капитан, приглушая звук.
— Ты… Ты думаешь, он может… Мог бы предать нас?
— Нет, Фрэнк. Филипп нас никогда не предаст. Дай ему немного времени. Он переживает. Пусть выплачется, проплачет хоть всю ночь напролет…
Фрэнк взял кусок хлеба. Ничего не добавил к нему.
— Как ты себя чувствуешь? — забеспокоился Лоран.
— Нормально, — отрубил комиссар, довольно жестко. — А ты?
Капитан ответил с какой-то странной улыбкой, наложившей отпечаток печали на грубые черты:
— А как ты думаешь? Знавал я и лучшие времена. Но ничего. Выдержу.
— Я беспокоюсь, — все-таки признался комиссар. — Ломаю себе голову, где же она…
Лоран улыбнулся шире. Все той же неизменной улыбкой.
— Она крепкая, эта девчонка. Она вернется, вот увидишь. И отыщет нас здесь!..
— Я на это надеюсь, — пробормотал Фрэнк.
— Ты из-за нее места себе не находишь… Просто подсел на нее!
— Я не за нее беспокоюсь, — буркнул Фрэнк. — А за досье.
«Фольксваген» выехал на шоссе с гудроновым покрытием. Марианне понадобилось пять минут, чтобы понять, как включаются фары и зажигание. Она поехала куда глаза глядят, свернула налево на малой скорости. Правая рука кое-как служила, чтобы переключать передачи, каждый раз с жесточайшей болью. Главное — найти какой-нибудь указатель и определить, наконец, где она находится. Копы, несомненно, блокировали все основные автострады. Значит, следует их избегать. Двигаться в объезд, проселками.
Так она ехала с четверть часа. Прибыла наконец в деревню, которую, казалось, посетила чума. Ни единой живой души. Название — Т.-на-Х.
Она включила в салоне свет, нашла на карте эту затерянную дыру. Ручкой прочертила оптимальный маршрут. Только проселки, только в объезд. Самый длинный путь в итоге. Зато, несомненно, самый безопасный.
У них не хватит людей, чтобы выставить посты на всех дорогах. Марианна развернулась и поехала в обратную сторону.
Через двести пятьдесят километров — свобода. С Даниэлем.
Марианне пришлось еще раз остановиться, чтобы свериться с картой. И дать отдых изнемогающему телу. Она побаловала себя сигареткой, нашла волну без рекламы и болтовни. Нет желания слушать, как на всех радиостанциях болбочут о перипетиях ее жизни в бегах. Классическая музыка — это то, что надо. Особенно если поставят Баха…
Она насладилась и второй сигаретой. Это помогало бороться с холодом, который исподтишка распространялся внутри. Ведущая приятным голосом объявила следующий отрывок. Уйма незнакомых слов: Stabat Mater Dolorosa Пуленка. Штука в начале занудная. Как уроки латыни в коллеже… Оркестр понемногу воспрянул. Хор набрал силу. Марианна закрыла глаза, пронзенная до глубины души. Вдоль спины побежали мурашки. Слезы показались на глазах. Потекли по щекам.
Сколько всего прекрасного здесь, на воле! Сколько всего предстоит здесь открыть… В этом мире, который пока еще мне не принадлежит. А может, никогда и не будет принадлежать. Образы, звуки, ощущения. Восхититься ими, их понять, прочувствовать. Еще и еще раз, до самой глубины… Так что, если я переживу эту кошмарную ночь, Фрэнк, пожалуйста, не убивай меня… Дай мне шанс.
Километры пустынных дорог. Часами крутить руль, вглядываться до помутнения сетчатки в темный асфальт. Силы почти иссякли. Раны, нехватка гемоглобина, сахара и сна.
Абстинентный синдром.
И страх. За каждым поворотом ожидаешь встретить машину с мигалкой, наткнуться на оцепление… Услышать звон разбитого ветрового стекла, получить пулю в голову.
Как Тома в начале этой истории.
Марианна выключила радио. Опустила стекло, несмотря на холод. Существующий только для нее.
Не засыпать. Не поддаваться изнеможению.
Белые полосы посередине, желтые по краям. Указатели. Карта… Остановки время от времени. Последние сигареты в пачке… Красный огонек замигал на приборной доске, потом погас и больше не появлялся.
Заканчивается бензин. Опять абстинентный синдром. Как всегда. Но, может быть, наступит день, когда мне всего будет хватать.
Она проехала сквозь городок-призрак. Остановилась перед мэрией. По огромным часам наконец определила время. Половина третьего утра. Она сильно задержалась. Сбилась с маршрута, часто останавливалась.
Согласно карте осталось десять километров. Марианна вздохнула с облегчением. У меня получилось. Фрэнк будет мной гордиться… Она нахмурилась. Что за нелепая мысль!.. Только подумать, сколько боли он мне причинил. Такое не забывается! И сколько еще может причинить…
Она двинулась дальше, среди полей и лесов. Сквозь ночь. Веки с каждой минутой становились все тяжелее. Марианна включила радио, перешла на другую станцию. Попалась реклама, которая ее раздражала. Но хотя бы не давала заснуть. Мир сильно изменился за четыре года… Стал еще агрессивнее. Неужели людям действительно нужны все эти вещи? Разве им не хватает свободы?