— Никакой злобы. Она смертельно тоскует…
Все трое одновременно подумали о попытке самоубийства.
— Пойду поднимусь, — сказал Фрэнк. — Не могу оставить ее одну…
— Так и будешь сидеть с ней все время! — проворчал Лоран. — Хочет покончить с собой — ее проблемы… А я на пределе, я пошел спать.
— Фрэнк прав, — высказался Филипп. — Но мы могли бы сменять друг друга.
— Не надо. Тебе нужно выспаться. И потом, она буйная. Я сам этим займусь.
Он снова поднялся наверх, приложил ухо к двери. Ничего не услышав, вошел. Горела настольная лампа. Марианна больше не рыдала, но и не спала. Была в забытьи. Лежала на спине, прижимая к груди будильник, и глядела в потолок. Время от времени по щеке катилась слеза.
Лекарство располовинило эмоции. Осталась только печаль. И кортеж разнообразной боли. Фрэнк хотел забрать у нее будильник, но Марианна не отдала. Он не стал настаивать. Сел у стола, терпеливо ждал. Пока ее веки наконец не сомкнулись.
Он поставил будильник у изголовья, накрыл ее простыней. Поцеловал в лоб.
Миновала полночь. В доме все спали. Кроме него, конечно. Вечно бодрствующего комиссара. Он все смотрел на Марианну. Грусть на ее лице. Даже во сне страдание подтачивало каждую ее черту. Фрэнк проклинал того вертухая: как мог он бросить ее одну в мире, который так ее страшит!
Фрэнк закрыл глаза, призывая своего врага. Сон, который так неохотно к нему приходил. Как давно это длилось. Слишком давно. И все-таки он далеко от того ада. Он преуспел, добился некоторой власти. Выбился в люди. Но бессонница осталась, чтобы напоминать, откуда он пришел. Что перенес. Что совершил. Как жестокая память о таящих ужас потемках.
Он попробовал думать о другом. Нужно было к кому-то прикоснуться. Он растянулся рядом с ней. Приник к ее плечу. Она чуть вздрогнула. Обнял ее, она не проснулась. Забыла во сне свою ненависть. На несколько часов.
Наконец-то можно прижать ее к себе. Нахлынули воспоминания…
— Гениально, комиссар… Воистину гениально!
Фрэнк улыбается. Советник глядит на него с восхищением.
— Но… Как же мы вытащим ее из тюрьмы?
— Я найду способ… Вот козел отпущения, которого вы хотели! Идеальная обвиняемая.
Они снова расхаживали по парку Делатр. В начале мая было все еще прохладно.
— Думаете, она согласится?
— Если бы вас присудили к пожизненному заключению, без малейшей надежды когда-либо выйти, разве не были бы вы готовы на все, что угодно, лишь бы освободиться? Она согласится, месье. Поверьте, я сумею ее убедить…
— Я вам верю, Фрэнк. Но удастся ли вам подчинить ее себе?
— Подчинить ее? Да ведь это девчонка, месье!
— Это убийца, Фрэнк… Убийца худшего разбора! Как вы заставите ее решиться, что пообещаете ей?
— Свободу, конечно!
— Свободу? Если она не полная идиотка, то поймет, что никто не может отпустить ее на свободу!
— Мы можем, месье.
Эрманн с изумлением смотрит на него. Фрэнк излагает ему свой план:
— Приличная сумма денег, документы, билет на самолет. И обязательство покинуть страну сразу по окончании миссии… Нужно будет просто снабдить меня деньгами и помочь с фальшивыми документами.
Лицо у Эрманна дергается.
— Фрэнк… Вы в самом деле собираетесь отпустить ее на свободу, когда все закончится?
Теперь лицо дергается у Фрэнка.
— Да… Разумеется!
— Но она окажется в курсе дела и будет представлять угрозу.
— Нет, месье. У нее будет одно желание: поскорее покинуть страну и обо всем забыть, уж поверьте мне!
— А если ее арестуют?
— За границей? Маловероятно… Если документы будут совсем как настоящие, думаю, даже и никакого риска.
У Эрманна меняется выражение лица.
— Фрэнк… Я нахожу, что благоразумнее было бы ликвидировать ее по исполнении миссии. Беглая преступница: есть все причины покончить с ней. Это никого не шокирует…
— Шокирует. Меня.
Эрманн застывает, ошеломленный.
— Послушайте, господин советник… Я согласен провести эту операцию и вытащить девушку из тюрьмы, но… Я отказываюсь вести ее на расправу.
— Но, Фрэнк, ведь речь идет о преступнице! Она убила старика, чтобы украсть у него какие-то гроши, застрелила копа, тяжело ранила беременную женщину, и ей все нипочем! Не понимаю, с чего вы вдруг сделались таким сентиментальным!
— Я не сентиментален. Я буду работать с этой девушкой, требовать от нее выполнения сложной задачи… Нужно, чтобы между нами были доверительные отношения… И…
— Достаточно ей солгать, Фрэнк. Не вижу, в чем тут проблема!
— Со всем моим к вам уважением, проблема в том, что вы требуете убить двадцатилетнюю девушку, которую мы используем, чтобы вытащить господина министра из дерьма.
Эрманн выпучивает глаза. Потом хмурится.
— Я согласен заняться этим делом, но отказываюсь убивать Марианну де Гревиль. Я считаю, что это ненужная жертва. Жертва, которую я принести не готов…
Эрманн продолжает пристально на него смотреть. С несколько сердитым видом. Потом лицо его постепенно разглаживается. Наконец появляется улыбка.
— О’кей, Фрэнк. Я согласен. Но все же нахожу вас весьма своенравным! Надеюсь, нам не придется об этом пожалеть… Принимаю ваш план — с условием, что вы заставите ее покинуть страну, как только вопрос будет решен. И она, разумеется, не должна быть в курсе относительно Шарона!
— Я за это ручаюсь. Поверьте мне, она никогда не сунется во Францию. Слишком опасно! Начнет жизнь заново на другом конце земного шара, мы больше никогда о ней не услышим… В противном случае, месье, я обязуюсь самолично решить проблему.
— Сколько понадобится денег?
— Думаю, пятидесяти тысяч евро будет достаточно…
— Пятьдесят тысяч евро? Не слишком ли дорого для наемного убийцы?
— Нам не найти никого более подходящего, чем эта девушка, месье. У нее одной есть идеальный мотив: месть. Она одна способна отправить на тот свет двоих судейских… Что значит для вас сумма в пятьдесят тысяч евро?
— А вдруг она от вас ускользнет? Выйдет из тюрьмы и сбежит до того, как миссия будет исполнена?
— Никакого риска, месье! Достаточно не спускать с нее глаз. Если она ускользнет от нас, значит окажется в бегах… Не вижу причин, зачем ей это делать.
— Мы говорим о сумасшедшей! Как можно предвидеть поступки чокнутой?
— Не думаю, что она чокнутая. Я изучил ее досье, в заключениях психологов даже говорится, что девушка весьма неглупа. И потом, она будет под моим надзором… Вы серьезно думаете, месье, что какая-то девчонка способна ускользнуть от меня?
— О’кей… Но я поседею, пока закончится вся эта история!
Фрэнк усмехается. Эрманн прикуривает сигарету, забывает угостить комиссара.
— Что-нибудь еще?
— Мы поставили судью и прокурора на прослушку… У каждого из них по экземпляру досье, как вы и предполагали. Мы пока не знаем, где они спрятаны. Но узнаем.
— Люди, которых вы выбрали, Фрэнк… Вы уверены в них?
— Абсолютно. Это мои ближайшие сотрудники. Они не знают, что содержится в досье Шарона. Я сообщил им только, что нужно ликвидировать двух педофилов, которые хранят у себя несколько компрометирующие документы… Ничего серьезного, но их обнародование может развязать правительственный кризис. Привести к отставке министра…
— Очень хорошо, Фрэнк. Но не забывайте: совершенная конфиденциальность!
Эрманн протянул ему руку:
— Держите меня в курсе, Фрэнк.
— Не премину. А вы со своей стороны сообщите мне, устраивает ли мой сценарий господина министра…
Увидев ее впервые в комнате для свиданий, он понял, что задача не так проста, как предполагалось. Он все прочел в ее взгляде. Силу, бешенство, гнев. Но также отчаяние. И чувство вины. Вины, которая пожирала ее изнутри.
Но этим вечером он держал ее в объятиях. И они преуспели, вместе. Министр был на седьмом небе. Его советник тоже. Только смерть Клариссы немного портила этот полный успех. Фрэнк закрыл глаза.
Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, Фрэнк, сказал Эрманн.
Вот только не он нажал на курок. Еще и тот вертухай покончил с собой в тюрьме. По нему и грустит Марианна. Две непредвиденные смерти. Побочные потери, в сущности. Как во всякой войне.
Он поцеловал Марианну в лоб:
— Скоро ты будешь свободна…
Она крепко спала. Фрэнк решил потихоньку уйти. Прошел мимо комнаты Лорана, который храпел, как паровоз. Вошел к себе. Чемоданчик прокурора… Нужно приготовить все, что следует завтра передать Эрманну. Вместе с кожаным чемоданчиком Фрэнк прихватил досье судьи и спустился на первый этаж. Он получил приказ вручить пленки и досье советнику. И уничтожить все, что Марианна догадалась извлечь из сейфа.
Он открывал один за другим футляры с драгоценностями. Великолепное колье. Очень пошло бы Марианне… Но нет: драгоценности не в ее стиле. Шикарные золотые часы. Они бы понравились Лорану… Но нет, это невозможно. Еще и деньги. Он насчитал три тысячи евро наличными. Маленькая премия для Марианны… И потом, никто не сжигает деньги. Это преступление!
Была еще пачка писем, перевязанная резинкой. И конечно, досье с видеокассетами. Пресловутая пленка, на которую попал этот идиот Шарон. Фрэнк взял в руки одну из кассет и вдруг ощутил непреодолимое любопытство, просто какой-то зуд. Он поставил кассету в видеомагнитофон.
Просто из любопытства, чтобы не умереть дураком. Хотя распоряжения на этот счет были недвусмысленными: никто не должен смотреть это видео.
Но я — другое дело! Я ведь и без того в курсе! Просто хочу увидеть лица троих протагонистов.
Фрэнк устроился на кушетке. Нажал на кнопку пульта дистанционного управления.
Будто яростный удар под дых. Настоящая паника.
— Вот дерьмо! Кассета не та!
Фрэнк подошел к телевизору. То не была запись с камеры городского видеонаблюдения. Дело происходило не на улице, а в просторной квартире. Девушка, к тому же очень красивая, совсем молоденькая, брюнетка со светлыми глазами, улыбалась в объектив. Смеялась, говорила на каком-то незнакомом языке. Или, во всяком случае, на очень плохом французском. Потом стала раздеваться, этакий бурный стриптиз. Фрэнк оперся о стол. Потом девушка вышла за пределы видимости: камера, наверное, была закреплена на каком-то определенном месте. Следующая сцена была недвусмысленной. На пленку было заснято не то, как гости входили в дом и выходили, а сама вечеринка.