Он хотел признаться, что сожалеет, что не хотел причинить ей боль. Что и сам страдал тоже. И все-таки лучше не выказывать чувств. Не признаваться. Держать эту горечь при себе. Он добился победы, не стоит давать слабину, выставлять напоказ угрызения совести. Но таким триумфом лучше не гордиться чрезмерно.
Не слишком давить, оставить ворота открытыми для почетного отступления.
— Ты сама во всем виновата, — продолжил он. — Я о вчерашнем вечере.
Будто электрический ток пропустили через каждую мышцу — вот что ощутила она. В плоть ее словно вонзились сотни рыболовных крючков, раздирая нервы при малейшем движении. Болезненно до крайности.
— Не произошло ничего особенного, — ответила она, ни разу не запнувшись.
— Произошло. И я бы хотел, чтобы все случилось по-другому. Предпочел бы не причинять тебе боль.
Он продолжал следить взглядом за Эмманюэль, а та продолжала разглядывать колючую проволоку на стене. Грязь, скопившаяся внутри, понемногу рассасывалась. Но возникало странное, давящее ощущение.
— Ты не причинил мне боли. Это был торг, вот и все. Никто не в состоянии причинить мне боль.
Она снова попыталась встать, Даниэль не позволил. Удержал за пояс джинсов. Не вырвешься.
— Надеюсь, это не повторится, — заключил он. — Надеюсь, ты все поняла.
Она взглянула ему прямо в глаза. Почему всегда такое впечатление, будто перед ней расстилается горизонт? На ярком солнце голубизна просто светилась волшебным светом.
Ему нелегко было скрыть волнение. Такие черные и в то же время такие выразительные…
— Я видел.
— Видел? Что? Когда?
— Этой ночью. Видел, как ты плакала. Видел, как опустилась на пол.
Она мгновенно отвернулась:
— И что? Ты доволен? Увидел Марианну плачущей… Ощутил, надеюсь, свое превосходство.
— Нет. Только не в тот момент…
Слова вонзались стальными крючьями в кожу. Не поддавайся, Марианна.
— Что ты мне хочешь сказать, в конце-то концов?
— Повторяю: я сожалею о том, что все вот так получилось. Что я причинил тебе боль…
— На хрен твои сожаления! И я вовсе не из-за тебя пустила слезу. А теперь отстань. Я хочу немного пройтись.
Он послушался, она тотчас вскочила. Он смотрел, как она с кошачьей грацией уходит прочь. Нет, она не то что другие. Хотел бы он сам быть таким сильным.
Марианне хотелось бегать. Наносить удары. Когда весь двор был в ее полном распоряжении, она себе доставляла такое удовольствие. Но сейчас, среди толпы, она предпочитала затеряться, не высовываться. Сунув руки в карманы, она всего лишь шла, любуясь на ВМ, которая делала отжимания, ни на кого не глядя. Пока Джованна со своей бандой не преградила ей путь.
— Привет, Гревиль! Что это с тобой случилось? Взбучку задали, да?
Марианна попыталась уклониться, но круг сужался. Уже как будто не хватало кислорода. Она разглядела Джованну, подумала вдруг, что та похожа на гиену.
— Не хочешь поболтать, милочка?
— С тобой не хочу.
— Да ну? Это твоя соседка тебя разукрасила?
Свора загоготала: в самом деле гиены, ни дать ни взять.
— А по-твоему, кто? — спросила Марианна, презрительно улыбаясь.
— По-моему, это надзиратели тебе напомнили, как следует себя вести!
— А по-моему, так шла бы ты в задницу.
— Эй, погоди, милочка, не ерепенься! Хочу предупредить, что мы скоро займемся твоей маленькой подружкой…
Марианна вздохнула. Закурила, пустила дым прямо в лицо сопернице.
— Нет у меня здесь никаких подружек.
— Как же нет! Ты с ней живешь бок о бок круглые сутки! С той помешанной, знаешь ли, которая поубивала своих малышей… Раз ты побоялась сама ею заняться, мы это исправим.
— Мне-то до этого какое дело?
— Ее прищучат на обратном пути. Ты с нами?
— На меня не рассчитывайте!
— Кишка тонка, да? Обделалась со страху?
— Что такое страх, я не знаю, милочка. Увы!
Джованна грубо, зловеще расхохоталась. Потом сплюнула:
— Да неужели! Ты боишься, что начальник снова задаст тебе жару!
— Больше боюсь помереть со скуки, слушая тебя…
Гиену обескураживало хладнокровие, выбивали из колеи меткие ответы соперницы.
— Раз ты не с нами, значит на ее стороне! — заключила она.
— Это всего лишь значит что я не люблю, когда вдесятером бьют одного.
— Ну а мы не любим мерзавок вроде нее!
— Это ваша проблема, не моя.
Марианна оттолкнула одну из стаи и наконец продолжила путь. Разглядела мадам Фантом на другом конце двора, и у нее как-то странно засосало под ложечкой. Ее прибьют, она не сможет сопротивляться… Ну и что? Не моя проблема.
Марианна подошла к ВМ, которая сворачивала свою одиннадцатичасовую папиросу. Уселась рядом с ней по-турецки, откинула голову на решетку.
— Чего хотели от тебя эти стервозы?
— На понт брали.
— Думаю, они собираются напасть на ту женщину, которая ходит одна, вон там. Худая, словно только что из концлагеря…
— Да. Они хотели, чтобы я посодействовала.
ВМ вопросительно взглянула на нее.
— Я отказалась, конечно, — разъяснила Марианна. — Мы с ней сидим в одной камере.
— А… Ты поэтому отказалась?
— Нет! Суд Линча не по мне. Если мне нужно с кем-то свести счеты, я бьюсь один на один.
— Хорошо сказано! У нее нет шансов. Почему они на нее взъелись?
— Она убила своих детей.
— Понятно! — откликнулась ВМ, с наслаждением делая первую затяжку.
— Она мне все рассказала. Бедная женщина, знаешь. Вовсе никакое не чудище… Она хотела забрать их с собой на небо! Бедная дурочка…
— Ты будешь ее защищать?
— Еще чего! Пусть подыхает, мне все равно! К тому же и камера опять достанется мне одной!
— К тебе незамедлительно подселят другую! — рассмеялась ВМ.
— Верно, ты права. Эта, по крайней мере, все время дрыхнет!
— Таблетки?
— Ага. Лошадиные дозы! Я зову ее Зомби! Правда, она похожа на зомби?
ВМ кивнула, улыбаясь.
— Взгляни на них, — продолжала она серьезным тоном. — Подстерегают добычу. Как дикие звери…
Марианна вгляделась в толпу. В воздухе чувствовались электрические разряды. Как перед грозой.
— Я нахожу это мерзким, — добавила ВМ. — Все в курсе того, что бедная женщина станет жертвой, и все заранее ликуют! Только она одна до сих пор ни о чем не подозревает… Тупоголовое, слепое стадо… меня всегда тошнило от этого.
Они смотрели, как мадам Фантом понуро ходит по двору, одна среди толпы.
— Это ключники избили тебя? — вдруг спросила ВМ.
Марианна покачала головой:
— Я немного помяла Зомби и врезала начальнику… Им это не понравилось!
Незачем уточнять, что Даниэль один поколотил ее. Лучше распустить слух, будто против нее выставили целый эскадрон. Сберечь репутацию.
— Тебя когда переводят?
— Не знаю. Думаю, директор из кожи вон лезет, чтобы поскорее от меня отделаться. Гревиль и я в одной тюрьме — это не дает ему спокойно спать!
Марианна развеселилась. Снова почувствовала себя сильной. Минуты проходили за разговором, никто не приближался к ним, никто не осмеливался. Разве что костлявая фигура Эмманюэль замаячила перед глазами.
— Ты нам солнце загораживаешь! — буркнула Марианна.
— Сигаретки не найдется?
Марианна испепелила ее взглядом. Зомби еще и курит?
— Размечталась! Хочешь сигаретку — плати!
Эмманюэль продолжала смотреть на нее глазами побитой собаки, но Марианна отвернулась. Тогда ВМ свернула папиросу, раскурила ее и протянула Эмманюэль.
— Спасибо! Меня зовут Эмманюэль Оберже…
— Я — ВМ.
— Еще раз спасибо.
— Не за что. Береги себя, Эмманюэль.
Мадам Фантом удалилась. Марианна с облегчением вздохнула:
— Почему ты ей дала папиросу?
— Разве ты не знаешь старый обычай, Марианна? — удивилась ВМ и как-то странно улыбнулась. — Последняя папироса приговоренного…
Заключенные поднимались по высоченной железной лестнице. Шествие открывала Жюстина, Даниэль был замыкающим. Марианна и ВМ шагали бок о бок под оглушительный грохот сотен ног, топающих по металлу. Эмманюэль шла в трех метрах от них. Ее, хотя она этого и не знала, уже окружали ее будущие истязатели. Спектакль вот-вот должен был начаться, некоторые даже проталкивались в первые ряды.
Джованна перешла в атаку. Подойдя к Эмманюэль сзади, надела ей на голову черный пластиковый мешок, стиснула затылок и толкнула вперед. Тесный круг тотчас же накрыл ее, словно свинцовой крышкой. Гиена оттянулась по полной. Била ногами в живот, по ребрам, пока другая из банды прижимала жертву к ступеньке размозженным лицом. Каблуками по позвоночнику. По ногам, между ног. Толкотня, крики. Ликующие возгласы. Джованна взялась за голову Эмманюэль обеими руками и трижды со всей силы приложила лицом о стальную ступеньку, после чего наконец выпустила добычу.
Гиены снова заняли свое место в шеренге. Все произошло очень быстро. За минуту с небольшим. Даниэль, поняв, что наверху творится неладное, работал локтями, расталкивая толпу, прыгал через три ступеньки. Слишком поздно.
— Черт! — крикнул он, склоняясь над Эмманюэль.
Он перевернул тело, осторожно стянул мешок, обнажая красноватую массу, посреди которой виднелись глаза, и в них запечатлелась дикая боль, недоумение и страх. Может быть, навсегда. Она не плакала, не стонала. Лежала в луже собственной крови, скрестив на груди руки. В мертвой тишине.
Моника, чуть не задохнувшись, прибежала на место преступления.
— Разведите всех по камерам! — громко приказал он.
Жюстина тоже спустилась помочь коллеге, а начальник тем временем звонил в санчасть, требовал носилки и врача.
Марианна, вернувшись в стодевятнадцатую, закурила сигарету. Она улыбалась, наслаждаясь моментом. Как хорошо снова остаться одной…
Камера 119 — 15:00
Проснувшись по какому-то наитию, Марианна быстро повернулась и увидела перед собой Даниэля, который сидел у стола. Не сводил с нее глаз, светящихся лазурью.
С каким-то стальным оттенком в данный момент.