— Офицер спросил, дам ли я показания против Джованны, — вдруг поделилась Эмманюэль. — Они ведь ничего не видели… Но я слишком напугана… Она и так меня ненавидит, хотя я ей ничего не сделала… И если я расскажу… А как насчет тебя?
— Мне он даже не задавал такого вопроса! Лучше бы тебе не болтать направо и налево о том, что произошло утром, — прибавила Марианна. — О том, что я пришла к тебе на помощь…
— Почему? Наоборот, я нахожу, что…
— Послушай, здесь немного особый менталитет… Если кто-то кого-то защищает, на это косо смотрят.
— Особенно такую, как я, да? Детоубийцу! — уточнила Эмманюэль. Голос у нее дрожал.
Марианна не ответила. Зачем растравлять рану?
— Я просто прошу не рассказывать всем подряд, что я тебе помогла.
— Я не говорю ни с кем, кроме тебя! — сухо отрезала Эмманюэль. — Все меня избегают. Кому, по-твоему, я могу рассказать? В любом случае не я, так Джованна этим займется!
Она была права. Марианна вздохнула, осознав очевидное. Ее репутации явно подрезали крылышки! Нелегкий предстоял конец ее пребыванию здесь. Эмманюэль машинально побрела в свой угол.
— Посиди со мной, — прошептала Марианна.
Чуть поколебавшись, мадам Фантом снова заняла место у изголовья. Марианна порывисто, с неожиданной теплотой сжала ей пальцы:
— Знаешь, Эмма… Я не хотела тебя обидеть… Дело в том, что… Я здесь немного наособицу. Выказав хоть малейшую слабость, я рискую жизнью. Что-то типа «эту девушку нужно убрать»[8], сечешь?
— Это потому, что ты умеешь драться?
— Да. И потому, что у меня репутация самой что ни на есть крутой! Также из-за того, что я совершила…
— За что ты сидишь? — спросила Эмманюэль. — Почему тебе вынесли такой суровый приговор?
Марианна вгляделась в потолок. Крепче стиснула руку мадам Фантом:
— За убийства.
— Ты кого-то убила?!
— Троих.
Эмманюэль как будто ударили обухом по голове.
— Старика, у которого хотела забрать бабло… Полицейского, который наставил на меня ствол, и заключенную в централе. Ранила другого полицейского. Женщину. Она сейчас в инвалидном кресле. И еще… Еще я избила охранницу. Изуродовала, сломала шейные позвонки. Она тоже осталась калекой.
Эмманюэль отдернула руку. Будто обожженная пламенем ада.
— Вот видишь, Эмма… Я — чудовище. Просто чудовище, больше ничего.
— Нет… Это неправда. Я думаю, что… что тебе было плохо и не нашлось никого, кто понял бы твою боль. Думаю, тебе приходилось трудно, слишком трудно и слишком долго. Или слишком рано. Думаю, никто не сумел вовремя полюбить тебя…
Марианна отвернулась к стене. Чтобы скрыть подступившие слезы.
— Будь ты чудовищем, ты бы позволила Джованне распороть мне живот.
Марианна вдруг взглянула ей прямо в глаза:
— Она больше никогда тебя не тронет! Я ее убью за тебя…
Паника на лице мадам Фантом.
— Нет! Ты не должна больше убивать, Марианна! Я не хочу, чтобы ты из-за меня совершила такое!
— Так я убью ее не ради тебя! — злобно прошипела Марианна. — Моя коленка вдребезги, я больше не смогу нормально ходить! Останусь хромой на всю жизнь! Она мне за это заплатит!
— Успокойся! — взмолилась Эмманюэль, гладя ее воспаленный лоб. — Успокойся, прошу тебя. Ты сильная, ты сможешь ходить нормально, я уверена… А я больше не буду спускаться во двор, стало быть, Джованна меня никогда и не тронет!
— Да ну? Рано или поздно ты с ней встретишься лицом к лицу… В душевой или где-то еще! И там, если я не завалю ее прежде, она тебя прикончит!
— И что такого… Все равно я никому не нужна.
— Нужна! — взорвалась Марианна. — Ты нужна мне! И твоему сыну! И сестре! Не хочу больше слышать этой фигни!
— Успокойся! — снова взмолилась Эмманюэль. — Тебе нельзя делать резких движений.
Марианна закрыла глаза. Будущая свобода породила в ней чувство вины. Ведь она оставит здесь Эмманюэль. И ВМ. И всех прочих. Не может же она всех их забрать с собой.
Но черт возьми, Марианна! Что на тебя нашло? Совсем спятила или как? Что тебе за дело до других? Спасай свою шкуру!
— Где ты научилась так драться? — вдруг спросила Эмманюэль. — В тюрьме?
— Нет. Я обучалась боевым искусствам. В основном карате. Один доктор, друг моих стариков, подумал, что это пойдет мне на пользу… Кажется, я была злюка, неуправляемая, гипервозбудимая… Он сказал, что это послужит разрядкой, успокоит меня. И вот, когда мне исполнилось семь лет, дед с бабкой записали меня в школу боевых искусств… Там я всему и научилась.
— Это впечатляет! — заметила Фантомка. — Когда сегодня утром я увидела, как ты бьешь…
— Сегодня утром?! Смеешься ты, что ли! Я продула, как никогда! У Гиены нет техники, но она как бульдозер! Лупит будь здоров!
— Забавно, — улыбнулась Эмманюэль. — У тебя совсем не такой вид… Глядя на тебя, никогда не подумаешь, что…
— Мускулы тут ни при чем! Все дело в технике. Этому учишься, только и всего. Использовать свою силу и силу противника… Тело имеет свои слабости. Достаточно сыграть на них.
— Но ты была одаренной, правда?
— Ага… Училась быстрее других.
Марианна снова увидела татами, судей, противников. Зрителей. Подиум. Тренировочный зал, наставника, в которого была тайно влюблена…
— Это правда, что?.. — вдруг снова взялась за свое Эмманюэль. — Что я тебе нужна, и если…
Марианна ответила не сразу.
— Раз я сказала так, значит правда…
— Это не причина снова биться с Джованной.
— Я больше ничего не умею… Только убивать. Это у меня лучше всего получается… Только в этом я могу преуспеть!
— Нет. Сегодня у тебя лучше всего получилось прийти мне на помощь. Пострадать ради меня. Быть сильной и свободной — вот что у тебя получается лучше всего. Я восхищаюсь тобой, Марианна… Я бы очень хотела быть похожей на тебя…
Ей впервые говорили такие слова. Быть похожей на Марианну, молодую преступницу, заключенную пожизненно за отвратительные злодеяния! Неужели кто-то захочет уподобиться ей? Девушке, упоенной насилием, свыкшейся с отчаянием? Этой безлюбой пустыне? Этой тени с адским прошлым и несуществующим будущим?
— А я бы хотела иметь такую мать, как ты, — призналась тогда Марианна. — Мать, которая любила бы меня так сильно, что скорее убила бы, чем бросила…
Камера 119 — 23:00
Мадам Фантом давно спала, переваривая смесь транквилизаторов и снотворных. Марианна, лежа прямо под ней, курила в потемках. Маркиза сделала первый обход: свет горел по меньшей мере пять минут, ключи дребезжали. Но разбудить Эмманюэль ей не удалось.
Марианна в конце концов весьма неделикатно показала ей средний палец.
Она пошарила в последней пачке, той, которую принес комиссар. Пусто. Придет ли сегодня Даниэль? И куда они денутся, чтобы приступить к обмену? Эмманюэль, конечно, крепко спит, но все-таки заниматься этим в камере… Да еще с Маркизой, которая глаз с них не спускает, как с закипающего молока, у начальника, чего доброго, возникнут проблемы.
Марианна взглянула на свой верный будильник при свете неоновой лампы в умывальном закутке. Эмманюэль не могла засыпать в темноте, слишком боялась. Ее отсидка только началась… Через несколько месяцев она уже ничего не будет бояться. Или будет бояться своей тени. Если вообще столько времени выдержит…
Марианна поднялась с койки и чуть не упала: от боли перехватило дыхание. Во всяком случае, сегодня вечером она не сможет встать на колени! Эта несуразная мысль вызвала у нее улыбку, пока она хромала к туалету. В кои-то веки она была почти довольна, что живет в клетушке, а не на двухстах квадратных метрах! На ней была только рубашка, немного длинноватая: брюки не налезали. Нога так распухла, что о джинсах и думать было нечего.
Она ополоснула лицо. Сегодня просто удушающая жара. Выпила несколько глотков воды, пригладила непокорную шевелюру. Черную как вороново крыло. В зеркало смотреть не хотелось. Ее терзало сегодняшнее поражение. Возможно, худшее из всех. Но скоро все останется в прошлом. Скоро ты станешь свободной. Она осознала, что, наверное, это последняя ночная встреча с начальником. Она не знала даты следующего свидания, но пропуска часто вручались накануне, а то и в тот же день. Может быть, завтра ее ждет радостный сюрприз. При этой мысли сердце забилось быстрее. Уже скоро, Марианна… Она вернулась, села. Стала ждать. Несколько лет она только это и делает. Поезд 21:16 издалека заявил о себе.
Она закрыла глаза, чтобы принять его, а грохот нарастал, раздирая ночь. Унося ее к свободе, которая уже отдавала реальностью. Близким будущим. Скоро она сядет в поезд. Она всегда садилась в поезд, убегая. Самое надежное убежище. Самый верный союзник.
Звяканье ключей за дверью. Огромная тень скользнула в камеру. Марианна потихоньку похромала навстречу. Даниэль что-то положил в ближайший ящик, мотнул головой.
Они вышли в коридор, освещенный только лампочками у аварийных выходов. Марианна прижалась к решетке.
— Я положил тебе блок сигарет и дозы, — прошептал начальник.
— Спасибо… Куда пойдем?
— Никуда. Иди ложись обратно.
Не слишком торопясь вернуться в свою каморку, она нахмурилась.
— Ты выполнил свою часть сделки, я хочу выполнить свою! — заявила она, не повышая голоса.
Догадалась, что он улыбнулся.
— Ну, заговорила, как деловая! Я сегодня ничего от тебя не требую… Ты даже на ногах не стоишь!
— Плевать. Подарка я не приму, это не обсуждается.
— И что тогда? — вздохнул он. — Что мне делать?.. Забрать сигареты, да?
— Нет. Ты оставляешь их там, где они лежат, и говоришь мне, куда мы пойдем.
— О’кей, пошли. Если только ты в состоянии…
— Иди, за меня не волнуйся.
Он взял ее под руку, они начали передвигаться в темноте. Прошли на цыпочках мимо комнаты надзирателей.
— Она спит, эта припадочная? — забеспокоилась Марианна.
— Да. Я проверил, перед тем как выходить… Тссс!
Они прошли дальше, мимо лестниц, ведущих в карцеры. Даниэль все время ее поддерживал.