Зрение затуманила красная пелена — ярость, которую я едва мог контролировать — но я сел в свою машину, завел ее и поехал к дому Жак.
Я убью ее.
И сделаю это медленно.
Бросив взгляд на часы на приборной панели, я молился, чтобы Майя была сильной, чтобы она отбивалась. Но больше всего я молился, чтобы у меня было время спасти ее жизнь, даже если это будет означать, что мне не быть с ней — я не хотел, чтобы напоминание о том, чья кровь циркулирует по моему телу, преследовало ее каждую секунду жизни.
ГЛАВА 50
От добра добра не ищут.
~ Русская пословица
Майя
Выжить, выжить, выжить.
Я повторяла про себя эту мантру, надеясь, что, если просто буду повторять, это станет правдой, и Жак не будет использовать нож, который в настоящее время держит над моей головой. Закрыв глаза, я молилась, когда почувствовала первый разрез. Я кричала так громко, как могла, но, благодаря наркотикам, все еще было не очень громко.
— Просто проверяю, действует ли ее лекарство, — Жак послала мне недобрую улыбку. — Знаешь, я не выбирала эту жизнь. Она выбрала меня, — она вытерла мою кровь рукой, затем поднесла ее к губам. — Если бы не я, у Ника не было бы той карьеры, которую он сделал, и того успеха. Именно от него зависит продолжение фамилии, или рождение женщины, которая сильнее, кто сможет делать это для него.
— Ты больная! — закричала я. — Тебя поймают.
Жак рассмеялась.
— Нас не могут поймать уже более века. Бабушка была замужем за хирургом, она помогала во всех его исследованиях. Она была более успешной, чем он, во всем. Наша семья испокон веков занималась медициной, а те, кто практикуют медицину, также могут считаться богами, поскольку мы держим чужую жизнь в наших руках, — моя кровь стекала по ее пальцам, она потерла их вместе, рассматривая красные следы. — Я устала от убийства проституток... устала от убийства больных. Насколько весело убивать тех, кто уже стучит в дверь смерти? — ее взгляд встретился с моим. — Но убить чистого? Это вызов. Это требует утонченности, — она склонилась над моим лицом, обдувая его своим дыханием. — Ты будешь кричать. Будет больно, а потом… — она пожала плечами, — тебя больше не будет. Мне жаль, что так должно быть, но я не могу позволить ему поступать по совести. Я не могу позволить себе потерять внука только потому, что он считает, что влюбился в тебя.
— Он убьет тебя, — сказала я, но мой голос дрожал.
— Ха-ха! — Жак помахала ножом над моим телом. — Он обожает меня. Я вырастила его, сделала все, чтобы он стал тем, кем является сегодня... Я спасла его, а ты ничего не сделала, кроме того, что запутала его, — она прищурилась. — И из-за этого ты умрешь.
Лезвие блеснуло, когда она подняла нож над головой.
— Один разрез, немного слева от пупка, а затем я вскрою тебя и удалю каждый женский орган, который у тебя есть... Я всегда делаю это сначала, в честь моей семьи, в честь моей бабушки, а затем я убью тебя.
Опустив руку, она наклонилась и сделала разрез на моем животе.
Невыносимая боль окутала все мое тело. Я хотела дернуться, убежать, но вместо этого кричала, пока мой голос не охрип.
— Брось нож, — раздался громкий голос Ника. — Сейчас же.
Жак обернулась, в ее руке был окровавленный нож.
— О, хорошо! Ты как раз вовремя, мне нужен помощник. Просто возьми фартук, чтобы не запачкать кровью одежду, я...
Бросившись к Жак, Ник толкнул ее к каталке, выхватил нож из ее рук, а затем наставил его на нее.
Ее лицо выражало шок и недоверие.
— Ты же не собираешься причинить мне вред?
— Совсем нет, — сказал он лишенным эмоций голосом, подтверждая мой худший страх, что он хочет, чтобы я умерла, что, может быть, он такой же сумасшедший, как и Жак. Он наклонился, затем медленно провел ножом по ее шее и сказал низким голосом: — Я хочу тебя убить.
Ее глаза округлились, а затем… все случилось слишком быстро, и Жак только и успела сказать:
— Ник… — перед тем, как упасть на пол, где она и испустила последний вздох.
Я не могла видеть, но могла слышать, и эти звуки, вероятно, будут преследовать меня в снах вечность.
Ник перешагнул через нее и повернулся ко мне.
— Нет! — закричал я. — Не обижай меня, пожалуйста, не навреди мне!
Его лицо исказила боль.
— Майя, я люблю тебя, и никогда не причиню тебе вреда.
От паники мои глаза наполнились слезами.
— Ты сказал сегодня утром… — я не могла вымолвить эти слова. — Ты сказал, что убьешь меня!
Ник выругался и обхватил меня обеими руками.
— Я сказал, убью ее, Жак, не тебя. Я бы не навредил и волоску на твоей голове. Я люблю тебя.
Из-за слез я почти не видела его лица.
— Но ты рассказал про свое прошлое и...
— Полагаю, она рассказала тебе достаточно о своем прошлом, чтобы ты знала, насколько она сумасшедшая... как безумна моя семья, — он сглотнул. — Но это мое бремя, а не твое. Мой отец… — он облизнул губы и медленно начал расстегивать ремни, фиксировавшие мое тело, — ему было... отвратительно то, что сделала наша семья, и когда Жака начала свои деяния, он присоединился к мафии в надежде, что это защитит нас. Мы также нуждались в защите от федералов и от полиции, если бы они когда-нибудь докопались до правды. Сделка была совершена, но мой отец, он знал слишком много, и он был убит, оставив меня разбираться с нашим наследием. В итоге мне пришлось заключить сделку с дьяволом, чтобы защитить женщину, которая вырастила меня. Я никогда не верил, не мог поверить, что она настолько сумасшедшая.
Мое тело было свободным от всех оков, но я все еще не могла пошевелиться. Ник поднял меня на руки и вынем из здания, где я смогла увидеть больше, увидеть большой сарай рядом с домом и ожидавшую нас «Ауди». В тот момент, когда меня благополучно положили на заднее сиденье, он потянулся к моему животу, и его руки снова оказались испачканы в крови.
— Этот порез неглубокий, поверхностный, но, вероятно, тебе адски больно.
Мои зубы начали стучать.
— Д-да.
— Ш-ш, — он поцеловал меня в лоб. — Ты в шоке, просто слушай мой голос. Я хочу забрать тебя отсюда, в безопасное место, где я смогу вылечить тебя… понимаешь?
Я не могла кивнуть, но мне удалось слабо хныкнуть.
Он поцеловал меня в губы.
— Просто не засыпай, поговори со мной.
ГЛАВА 51
Влюбиться — это как упасть в бассейн.
~ Расхожее выражение
Николай
Я заставлял ее говорить о самом разном — о ее любимом ресторане в Сиэтле, обо всех местах, которые она бы хотела посетить, — все, что угодно, лишь бы она продолжала говорить связно. Я уже отправил сообщение Фениксу о том, что мы возвращаемся назад в апартаменты. Я сохранил кое-что для экстренного случая, достаточно, чтобы я смог зашить ее, не беспокоясь о том, что у нее останутся шрамы или ей будет больно.
Попасть в апартаменты и подойти к дивану заняло у меня добрых пятнадцать минут.
— Нет! — выдохнула она. — Он белый. Только не на диван.
Чувство вины пронзило меня прямо в грудь, и у меня перехватило дыхание.
— Майя, все нормально… Мне нужно положить тебя прямо сейчас.
— Ты же ненавидишь красное на белом.
— А еще я ненавижу бабочек.
— Что? — воскликнула она.
— Это была шутка, — улыбнулся я. — А теперь ложись.
— Но…
— Не спорь со своим врачом.
— Ужасные манеры в постели, — вздрогнула она.
— Сейчас, Майя, — я аккуратно посадил ее, в то время как Феникс обменялся со мной взглядами и покинул комнату. —Ты знаешь, это неправда.
Ее зубы не переставали стучать.
— Майя, — я взял ампулу морфина. — Я просто вколю тебе небольшое количество, чтобы унять боль, пока зашиваю тебя. Это немного тебя расслабит.
Не дожидаясь ее ответа, я уколол.
Затихнув, она безжизненным взглядом смотрела на меня, пока я медленно зашивал ее живот. Шесть швов. Ничего чрезмерного, ничего угрожающего жизни, но достаточно, чтобы молиться о том, что Жак будет гнить в аду за то, что заставила Майю пройти через это.
— Я могу забрать это, — прошептал я, хотя и ненавидел эти слова, вырывающиеся из моего рта. — Но тогда мне придется забрать все.
— О чем ты говоришь? — Майя моргнула, пытаясь сесть, затем вздрогнула и легла обратно, в то время как я опустился на колени рядом с диваном, на котором она лежала.
— Воспоминания. Скажи только слово, и я заставлю тебя думать, что ты попала в еще одну аварию. Не знаю, сработает ли это, но я могу попытаться, могу забрать плохое.
— О, Ник, — Майя взяла меня за руку. — Ты не можешь сделать это.
— Я могу попытаться.
Она улыбнулась.
— Жизнь — это ад.
— Да.
— Она отстой.
— Так и есть.
— Смысл в том… — ее нижняя губа задрожала, — …что ты не можешь забрать плохое, не забрав хорошее. А хорошее — это ты. Если нужно сохранить плохие воспоминания, чтобы сохранить тебя, тогда я выбираю плохие.
— Но…
Она приложила палец к моим губам.
— Поцелуй меня.
— Моя бабушка практически убила тебя. Я не просто часть русской мафии, но и виновен в том, что притворялся слепым, пока моя собственная плоть и кровь встала на путь убийства. И что еще хуже? Я поощрял это, потому что не хотел быть частью этого. И ты все еще хочешь, чтобы я поцеловал тебя?
— Хочу, но не только сейчас, — прошептала Майя. — Всегда.
— Но…
— Ты споришь. Видишь? Ужасные манеры.
Я закатил глаза.
— Майя, будь серьезна. Наша жизнь… она никогда не будет простой.
— Кто хочет простую жизнь? — Майя пожала плечами. — Дай мне сложную, — ухмыляясь, она провела ладонью по застежке на моих брюках.
— Очень смешно.
Ее рука двинулась дальше.
— И это правда.
Я зарычал.
— Что, черт побери, мне с тобой делать?
— Любить меня, — вздохнула она. — Защищать.
— Пока я жив, клянусь, что буду делать и то, и другое.
Майя провалилась в сон, не вызванный наркотиками, не продиктованный давлением, а от полного истощения. Ее телу нужно исцеляться, и даже больше — ее разуму это нужно.