– Где она? – получилось шепотом. – Где Лорел?
Мне нужно знать.
Он нехотя ответил:
– С Лорел кое-что случилось… Не буду врать, я причастен, но я не смог ей помочь. Когда-нибудь расскажу тебе о Лорел. Но сейчас… – Он совсем близко. – Мне не хочется о ней вспоминать. Единственное, что тебе стоит знать: она ушла из Берроуза по собственной воле. Я ничего не знал.
Версия Кармен не противоречила его словам. А когда Ричардсон дотронулся пальцами до моего подбородка, я и вовсе забыла исчезнувшую студентку. Профессор очертил мою скулу, осторожно, но ощутимо сжал щеки. Было в его движении что-то хищное, что-то доминирующее.
Он подался вперед, и я вцепилась в его запястье, не осознавая, хочу оттолкнуть или попросить стать ближе. Несколько секунд Дерек смотрел на меня с любопытством. Он тоже что-то почувствовал.
И когда резко опустил глаза на мои губы, я поняла…
– Простите.
Меня тошнит.
Я вырвалась и убежала в ванную. Пиво давно просилось наружу, а когда эмоции от близости накрыли с головой, меня замутило. Умывшись, я вернулась в комнату. Профессор был там: он стоял у письменного стола и изучал фотокарточки на толстой веревке.
– Еще раз спасибо, что помогли добраться до комнаты. – Момент был разрушен, усталость и опьянение сыграли со мной злую шутку.
Ричардсон не обернулся, рассматривая полароидные снимки.
– Я поступил как хороший человек. Любишь фотографировать?
– А как поступил бы плохой человек?
Дерек пару раз ударил пальцами по фото и сказал:
– Плохой человек воспользовался бы тобой, милая Астрид.
– Мне казалось, вы называли себя нехорошим человеком.
– Все верно. – Он сдернул одну из фотографий, положил снимок в карман брюк и холодно добавил: – Поверь, ты не хочешь обсуждать мой моральный компас.
– Может быть. Но я пьяна, а вы не ушли. Так все же? – Меня отпустило, и я запрыгнула на кровать, призывно дергая ногами. – Почему бы вам не воспользоваться мной? Мы уже несколько недель ходим вокруг да около.
– Потому что ты не моя, – ответил он просто. Говорил так, будто эта фраза должна стать ключом ко всем вопросам. Но звучало запутанно. Я открыла рот для ответа, профессор меня опередил: – Если бы ты была моей, – он медленно пересек периметр комнаты, – я бы не привез тебя в комнату, не заварил чай… – Его руки на кровати, с двух сторон от моего тела. Его губы напротив моих. Он выдохнул: – Я бы наказал тебя.
Выпрямившись, Дерек направился к выходу из комнаты.
– А как… – Мне стало страшно. Не только возбуждающе страшно, но и по-настоящему, когда от липкого ужаса мокрые ладони и сердце будто бы у самого горла. Я осмелилась крикнуть: – Вы бы ударили меня?!
Ричардсон остановился, сжимая дверной косяк.
Попыталась представить его за чем-то более страшным, чем непристойные предложения. Например, насилие… Не смогла. Он все-таки профессор. У них должно быть впаяно вместе с программой по предмету понятие нравственности.
Или нет?
– Спи, Астрид. – По его тону я поняла, что даже опьянение – не повод для дальнейших расспросов. Больше он ничего не скажет.
– Вы останетесь со мной?
– Не хотелось бы.
– Пожалуйста. Пока я не засну.
Он обернулся, на его губах мелькнула улыбка.
– Обещаю, профессор, никаких вопросов.
Он подошел и поцеловал меня в висок. Жест нежности – золото в уязвленный момент, когда в моем горле привкус рвоты, а мозг катается на сумасшедшей карусели. Нет. Не может Дерек Ричардсон причинить мне боль. Я заснула почти сразу, а его губы мягко ощущались на моей коже.
Утро наступило – вот что я осознала по яркому солнцу и сухому кашлю. Первым делом выпила стакан воды и подошла к веревке с полароидными снимками. Какую фотографию он забрал? Я знала и любила каждую фотокарточку: они маленькие ниточки с лучшими моментами моей жизни. Быстро нашла одинокую прищепку на веревке. Дерек забрал фото, на котором была только я. Снимок сделала мама на мой шестнадцатый день рождения. Я сижу на траве в парке и читаю «Великого Гэтсби». Мама обожала фотографировать. Наверное, Дерек посчитал меня талантливой, но фотографии – пейзажи, птицы в небе, люди на улочках Луксона – мамины работы.
Я достала из ящика полароид. Сэм хвалила каждый снимок: когда мы готовили репортажи, я старалась изо всех сил. Сейчас я поднесла полароид к лицу и сфотографировала веревку со снимками. Мамин талант передался и мне?
– Щелк!
Из полароида вылезла моментальная фотография. Я сразу, как учила мама, приложила снимок к ладони, чтобы спрятать от света: так фото проявится лучше. Через пару секунд я помахала сделанной карточкой и посмотрела на результат. Неплохо. Солнечные блики играли на ламинированных снимках, веревка слегка смазалась, была в движении от осеннего ветерка. Занавески на окне чуть подергивались. Красиво. Что-то в этом есть.
Я повесила карточку на место фото, которое унес профессор. Низ живота приятно стрельнуло. Что он будет делать с моим портретом?
Он коллекционировал фото Лорел?
После того как я увидела ее, живую, улыбчивую, на экране телефона Кармен, лицо Лорел не выходило у меня из мыслей. Куда же она пропала?
Открыв ноутбук, я села за стол и ввела в браузере: «Лорел Гуидзи», «Берроуз», «студентка». Знакомое предвкушение от неразгаданных тайн согревало кровь. Но разочарование быстро осело в желудке камнем. Ничего нового. Все статьи датированы трехлетней давностью, когда Лорел исчезла. Ее социальные сети заброшены. Я пролистала страничку Lorel_G. Она красавица: блондинка с голубыми глазами и стройной фигурой. На фото Лорел на кровати с полароидом в руках – снимает что-то вне кадра. Следующее фото: Лорел в компании Кармен и другой студентки, чернокожей брюнетки. Они сидят во дворе, недалеко от кофейни, и беспечно улыбаются в камеру. Другие фото: селфи на фоне американского флага, архитектура Берроуза, бродячие кошки. Ничего необычного, абсолютно. Ни намека на связь с профессором зарубежной литературы.
Я закрыла ноутбук и уставилась в окно. Неужели Лорел уехала без всякой причины? Бросила друзей, родных, любимого человека? Перестала даже постить глупые селфи?
Кармен не верила, что ее лучшая подруга начала новую жизнь. Вдруг все куда опаснее? В наше время легко заставить человека исчезнуть, а других – поверить в то, что он жив. Были бы финансы и дар убеждения.
«С Лорел кое-что случилось… Не буду врать, я причастен, но я не смог ей помочь», – пьяным воспоминаниям не следует верить, но я отчетливо помнила то, что услышала от Дерека Ричардсона вчера ночью. Осталось решить, чего я боюсь больше: не узнать правду или исчезнуть так же.
– Как твое самочувствие? – искренность в его тоне подкупала. Я заулыбалась. – Голова сильно болит?
Перевернувшись на бок, я посмотрела в окно. Сквозь жалюзи в комнату проникал лунный свет, а ветки деревьев стучали в стекло. Электронные часы на тумбочке показывали десять вечера.
– Мне уже лучше. Теперь понимаю, почему вечеринки устраивают в конце недели. Я не смогла бы пойти сегодня на занятия.
Дерек хрипло рассмеялся.
– А если бы сегодня была моя лекция? Не люблю, когда студенты прогуливают.
Отвечать я не стала и не думаю, что он всерьез ждал, что я буду ему льстить. Казалось, Ричардсон не тот человек, которому нужны сладкие речи. Он сторонник действий. Но разговоры нужны мне: время шло, а план стать его девушкой – пусть даже тайной – едва ли приблизился к цели.
– Поговорите со мной, профессор… Если не спешите.
– Астрид, запомни, для тебя я никогда не спешу.
Беззвучно взвизгнув в одеяло, я села на кровати. О чем же спросить? Но сильнее всего меня волновал один вопрос:
– Почему вы были уверены, что я соглашусь? Не откажу и не сдам вас?
– Потому что ты хорошая девочка.
В груди все затрепетало от комплимента.
– Безотказная, слабая, – добавил он, а улыбка медленно сползла с моего лица. – Ты так боишься разозлить меня, кого угодно разозлить, что пойдешь на все, только бы заслужить одобрение. Вот поэтому я был уверен.
Секунду я молчала, сминая одеяло в кулаке.
– Пошел ты, Ричардсон! Ты ничего обо мне не знаешь.
Я хотела отразить выпад, но меня остановил его обезоруживающий, самоуверенный голос:
– Позволь узнать тебя, Астрид. Убеди, что я неправ.
– Таким образом я не ищу одобрения?
– Разве сдаться лучше?
– Ладно. Поговорим начистоту. – Я помассировала веки. Мысли разбегались врассыпную, и я вновь спросила то, что беспокоило сильнее всего: – Вы дали мне ключи… Вы серьезно? Зачем? Я могу приходить к вам домой, и мы… Что мы будем делать? Пить чай? – Надеюсь, последний вопрос звучал саркастически. Но я бросила взгляд на пустую чашку на тумбочке. Днем я налила черный чай, выпила горький напиток и вспомнила вчерашнюю доброту. Он поступил так, потому что отвечал за студентов на вечеринке? Или потому что в беду попала именно я? – Для вас происходящее – забавное приключение, Дерек. – Я замолчала, смакуя его имя. Будто на краткое мгновение стерла границу между нами. – Но студентка бросила учебу после отношений с вами, и это пугает. Университет – мой единственный шанс изменить жизнь. Вы мне нравитесь, но я не могу рисковать всем. Рисковать и даже не знать, ради чего рискую.
Ричардсон помолчал несколько секунд.
– Думаю, я поторопился. Теперь сам кажусь себе маньяком. – Его голос начал отдаляться, словно он хотел повесить трубку.
Все закончится вот так? Пальцы, сжимавшие телефон, взмокли.
– Нет, подождите. Я хочу узнать вас. Понять. – Что же придумать? Вдруг я выпалила: – Сыграем в «правду или действие»? Чтобы узнать друг друга ближе. – Я посмотрела на свое отражение в зеркале, и оно будто кричало: какого черта ты делаешь, Астрид?! Но я отвернулась и сосредоточилась на веревке с фотографиями. – Сыграем прямо сейчас.
Дерек засмеялся, но в бархатном смехе не слышалось издевки. Хотелось бы мне сыграть с ним вживую, в одной комнате, задать самые каверзные вопросы под бутылку крепкого вина. Но Дерек Ричардсон не пьет, а я труслива, чтобы предложить ему остаться наедине.