Маргарет понимающе кивнула и протянула купюры.
– Слишком много! – запротестовала я.
– Это деньги Томаса, он будет рад тебе помочь. – Маргарет улыбнулась, а я едва сдержалась, чтобы истерично не захихикать. Значит, она все же не просто «соседка».
Вслух я сказала слова благодарности.
– Береги себя, – серьезно добавила Маргарет. – В этом городе много плохих людей. Лучше тебе лишний раз не приезжать.
Отличная идея! Не приеду!
Я вновь поблагодарила хорошую женщину и побежала прочь, стараясь не реагировать на то, как болит каждая мышца, а главное не обращать внимания на крики совести. Остановилась я, только когда пробежала несколько кварталов и села в автобус до автовокзала. Люди косились на мое лицо, хотя я пыталась спрятаться за волосами. Но пряди липли к ранам, и позже я поняла, что волосы тоже испачканы в крови.
На автовокзале было малолюдно. Я купила билет и пообедала бургером из придорожного кафе. Проверила мобильный: Дерек не звонил. Хотелось бы думать, что я не расстроилась, но мне не помешала бы его поддержка, пусть в стиле «пошлость-глупость». Я была бы рада. Или очередное «задание», оно бы меня отвлекло. Пару секунд я гипнотизировала мобильный. Нет, не хочу становиться для него девушкой, которую нужно спасать.
Я оставлю все позади. Впервые я приехала в кампус с мыслями, что со мной все в порядке. Рискну сделать так снова.
В автобусе я забилась в дальний угол и провалилась в сон. Последняя мысль: похоже, мама послала мне ангела-хранителя в лице Маргарет. Но кто в моей судьбе Дерек Ричардсон? Демон-искуситель?
– Существует много разных способов разнообразить вашу сессию. Самые распространенные из них – это веревка, плеть, ремень, палка и паддл[14]. Если вы чувствуете себя Домом[15], то должны хорошо освоить интересующие вас инструменты и не путать их. Но главное, вам следует применять инструменты согласно договору с Сабом[16]. Обсуждение табу – фундамент в БДСМ-отношениях. Не пренебрегайте договоренностями, иначе вы смутите Сабмиссива, а может, и навсегда потеряете его – или ее – доверие.
Я закончил монолог и обвел строгим взглядом присутствующих. Некоторые заерзали на стульях – значит, пришли впервые. Но многие согласно закивали: они знали правила наизусть. Также они знали, что повторение – залог успеха, как и практика под надзором опытного мастера.
– Сегодня первый урок для начинающих. Когда вы закончите обучение, то сможете узнать больше в следующем по уровню классе.
Я запнулся. Примерно те же слова говорил пару недель назад на лекции в университете Берроуз. Вести двойную жизнь утомительно, но интересно. Преподавать БДСМ я начал спустя два года после ухода из армии: информацию усваивал быстро, а военная дисциплина и природная скрупулезность помогли стать Мастером за недолгое время. Я предпочитал звание Учитель и познавал науку доминирования-подчинения параллельно с образованием профессора зарубежной литературы. Особенно мне нравилось, что я, вопреки правилам БДСМ, предпочитал позиционировать слова «Сабмиссив» и «Нижний» с большой буквы. Несмотря на то что это роль подчиняемого, я считал, что любой партнер заслуживает уважения.
– Сейчас вы на практике посмотрите, как работают в обществе тематиков некоторые атрибуты Темы. – Спустившись со сцены, я взял из ящика реквизит и вернулся обратно. Зрители следили за каждым действием. – Итак. Палка есть палка. – Я слегка побил себя по ладони. – Неважно, какую возьмете, будет больно. – По классу волной прокатился неуверенный смех. Иногда можно пошутить, чтобы сбавить градус напряжения. Я серьезно продолжил: – Это бамбуковая трость. Она толще, чем обычная палка. Она может оставить рубцы и даже шрамы, поэтому будьте осторожны, когда используете ее. Особенно если вы новичок.
Я резко опустил и поднял трость, рассекая воздух с громким свистом, и вызвал на сцену свою постоянную ассистентку, Шерил, чтобы показать, как работает инструмент. Без лишней скромности, мои занятия пользовались популярностью у тех, кто хотел изучить БДСМ лучше, чем «наручники – бандаж – шлепки». Особое внимание я уделял психологическому подчинению.
Я преподавал в Сент-Поле, столице Миннесоты, и заставлял учеников подписывать документ о неразглашении. Если мы встретимся вне уроков или игровых сессий, то ученики обязаны сделать вид, что не знакомы со мной. Также я не стеснялся брать хорошую плату за свои занятия. В отличие от преподавания в университете, где зарубежная литература была моей отдушиной, а связь со студентками – блажью, тут я зарабатывал. Я был требователен к тем, кому позволял обучаться в классе, а также тщательно отбирал учеников, но все равно держал руку на пульсе, так как нес ответственность за свои знания и, негласно, за чужих Нижних.
Сегодня я нервничал по другой причине. Хотелось видеть в классе определенную девушку, но я не знал, как она отнесется к моему образу жизни. Астрид не испугалась моих проверок, она поощряла то безумие, в которое я втягивал ее, и меня тянуло к ней все сильнее. Она неопытна и невинна. Она любопытна и податлива. Но достаточно ли этих качеств, чтобы стать моей идеальной Сабой?
Сомнения дрожью отдавались в пальцах. Вены на шее вздулись, мешали дышать. Я ударил ассистентку – она взвыла. Где сейчас Астрид? Она уехала домой или обманула? Мы не были в отношениях, и стоило притормозить, но я постоянно думал: Астрид согласится стать моей?
Или я сделаю с ней то, что сделал с Лорел?
Глава 11
Я планировала прошмыгнуть к себе, тем более соседки были заняты просмотром сериала в гостиной. Сэм и Джуди о чем-то болтали, но Моника заметила меня раньше, чем я ступила на лестницу. Чертова Моника поставила на паузу «Менталиста» и побежала ко мне с криками:
– Асти-и-и, ты вернулась! Я же говорила, она вернется! Она… Асти…
Моника осеклась на полуслове. Разумеется, ее заминка не осталась незамеченной. Сэм и Джуди обернулись. Соседки уставились на меня в оглушающей тишине, и я собрала всю силу воли, чтобы не разрыдаться. Я никогда не плакала из-за синяков – в Луксоне всем плевать, никто меня не жалел. Насилие в семьях – обычное дело. Но тут… в нормальном мире…
– Что с тобой? – выдохнула Моника. Я стояла в ступоре, и она успела подойти, а также разглядеть мое лицо. – Ты… в порядке?
– Ага. – Я почти рассмеялась над абсурдностью вопроса, но не злилась, а радовалась – люди не знают, как себя вести, значит, с подобным не сталкивались. – Неудачно упала на кулак отчима.
– Он бил тебя раньше? – серьезно спросила Джуди.
Я дернула плечами.
– Было дело.
– Но почему ты не рассказала? – выдохнула Моника почти возмущенно. – Он мог убить тебя!
– За столько лет не убил, – отрезала я. – Хватит так смотреть. Мне что, нужно табличку на грудь повесить: «Жертва домашнего насилия»? Представь себе, мы выглядим как обычные люди. Мы живем дальше.
Уголки глаз намокли, и я побежала вверх по ступеням. Бедро простреливала резкая боль при каждом шаге, но я не сбавляла темп. Лишь стиснула зубы, чтобы не застонать. Действие обезбола закончилось.
Когда я доковыляла до ванной и разделась, то едва сдержала крик. Все тело усыпано синяками, будто я попала в аварию.
От изучения отвратительной картины меня отвлек стук в дверь. Накинув халат, я открыла, и Моника тут же прошмыгнула в комнату, примирительно протянув пакет с чипсами.
– Асти, извини, я не знала, как реагировать… – Она села на край кровати, а я положила чипсы на стол и забралась к подушкам. Моника тихо продолжила: – Понимаю, мы мало знакомы, но ты производила впечатление спокойной, собранной…
– Нормальной? – подсказала я.
Моника коротко кивнула и поковыряла нитку на своих шортах.
– Эй! – Я подвинулась, взяла ее за руку. – Я не злюсь. Поверь, вокруг много таких, как я. Не все боятся чужих прикосновений, сходят с ума в психушке или выбирают судьбу отшельника. У всех разная реакция. Я… справилась. – Голос предательски дрогнул.
Шериф же не приедет в кампус? Не заставит сесть в полицейскую машину на глазах у студентов? Воображение нарисовало реалистичную картину, и меня замутило. Нет. Вне города он не имеет власти.
– Зачем ты рисковала? – не унималась Моника. Она всхлипнула, и я удивилась ее реакции – мы знакомы всего несколько недель. Возможно, у меня появилась подруга. – Это… – Моника замялась. – Стокгольмский синдром? Тебе его жаль?
– Нет, мне его не жаль. Но одно время я испытывала благодарность.
– О чем ты?
– Неважно. – Я быстро заморгала, чтобы картинки из прошлого стерлись: те воспоминания, когда Томас Дэвис был примерным семьянином.
– Почему ты поехала к этому ублюдку? – спросила Моника.
Или мой внутренний голос?
– Из-за мамы. Я поехала проведать маму.
И посмотреть, вдруг время в Луксоне обратилось вспять: Томас снова относится ко мне хорошо, а мама ждет дома, печет пироги, фотографирует природу и шьет платья. Мое место там.
– Твоя мама по-прежнему с ним, да?
Я встрепенулась, помотала головой.
– Не с ним, но рядом, на кладбище. Она умерла.
Наверное, главная цель моей поездки в Луксон – убедиться, что все изменилось. Навсегда и бесповоротно.
– Слушай, поможешь мне с этим? – Я указала на свое лицо. – Лучшая подруга творила чудеса, чтобы спрятать это безобразие, но я не ожидала, что мне снова понадобится столько косметики. А я планирую съездить в оптику, подобрать очки – не смогу завтра надеть линзы из-за отека.
– Конечно! Тебя подвезти? В этот раз безвозмездно, – подмигнула Моника, и я засмеялась – кажется, впервые за эти выходные.
– Было бы неплохо.
– Договорились! – Она сбегала к себе за косметичкой. – Считаю, Астрид, тебе стоит сообщить кому-то о своем отце…