Я застонала и позволила ему проникнуть глубже, коснуться языком моего языка. Забыть, что мы в учебном корпусе Берроуза, а за хлипкой дверью кладовки ходят студенты и преподаватели. Я позволила Дереку целовать меня и доказывать, что он серьезен.
Когда он отстранился, то выдохнул:
– Кто сделал это с тобой?
Я молчала.
– Не знаю, что ты скрываешь. Но если хочешь узнать мои козыри, придется выложить свои. Либо ничья, либо мы играем вечно.
– Профессор Ричардсон, – я секунду хмурилась, подбирая слова, – понимаю, вы должны докладывать об обстановке в учебном заведении, если заметите что то необычное, и я помню, университет старается поддерживать дружелюбную и уважительную атмосферу, но, уверяю вас, все в порядке. Я просто неуклюжая. Скоро вы сами это поймете.
Послав ему улыбку-извинение, я попыталась пройти к двери.
– Стоять! – приказал Дерек.
Я застыла, больше удивленная, чем напуганная.
Он злился? Почему?
– Мисс Дэвис, – подыграл моему официальному обращению. – Мне не нравится, что вы лжете мне, – Ричардсон надавил на последнее слово, – и я, черт побери, в ярости от того факта, что кто-то причинил вам боль. – Он завел руку за спину, открыл дверь и, перед тем как выйти из кладовки, оставил меня наедине с его словами: – Примите к сведению, я бы не стал докладывать в деканат. Я бы разобрался сам.
Я не смог ее защитить. Фраза на губах как нож в грудной клетке. Провернуть вдоль его оси – повторить. Я не смог ее защитить. Кровоточит. Повторить. Своеобразный ритуал-напоминание. Каждый раз, когда я просыпался, то слышал свой шепот. Я не смог ее защитить.
Люси Ричардсон была хорошим человеком, но она была женщиной. После трагедии – девятнадцать лет моей жизни с камнем вместо сердца и с чувством вины вместо искренней улыбки – нашлось всего одно весомое оправдание, почему это случилось. Моя мать была женщиной, из-за этого ее убили. Также убьют и Астрид.
– Астрид, – прошептал в темноту. – Я смогу ее защитить.
Слова кололи язык, словно я жевал иглы. Закостенелый язык изменил положение, и выученная фраза прозвучала будто на другом языке. С другим оттенком. Вместо разломанного прошлого – шаткое будущее. Голова начала пульсировать в районе висков. Сильнее, сильнее.
Я ощутил, что задыхаюсь. Глотал ртом воздух, выдыхал его сквозь зубы. Вцепился в грудную клетку, едва не порвал футболку. Метался по кровати. Закрывал и снова открывал глаза. В спальне видны только очертания предметов, но ее я видел так же отчетливо, как и сегодня утром.
Лицо… Багрово-фиолетовое. Ложь… неприкрыто-искусственная. Она лгала мне, чтобы что? Защитить кого-то? Оправдать? Она в опасности?
Лоб покрылся испариной, тревога сдавила ребра. Я включил лампу и нашел телефон. После двух непродолжительных гудков прохрипел в трубку:
– Сессия. Сейчас.
– Да, Учитель, – незамедлительно последовал ответ.
Запах дорогой кожи, латекса и порочных тайн наполнил легкие. Я приехал в комнату, оборудованную под мои – и Джона – нужды. Мы сделали звукоизоляцию, купили необходимую мебель, привезли любимые игрушки. Тут все вернулось на свои места. Призраки прошлого замолкали во время сессий: я был сосредоточен на настоящем, отвечал за чужую безопасность и удовольствие, а сам мог обрести контроль.
По периметру комнаты горели настенные лампы в черных абажурах. Они хорошо сочетались с бордовыми стенами и паркетом из темного дерева.
– Заходи, – кивнул Сабе – мы не знали имен друг друга, но имена и не требовались. Ее покорность и профессионализм намного важнее. – Прошу прощения, что выдернул среди ночи. Я оплачу по двойному тарифу.
– Все в порядке, Учитель.
Она прикрыла рот ладошкой и склонила голову так, что ее светлые волосы в стрижке каре закрыли миловидное лицо. Очевидно, она боялась меня: Сабмиссиву нельзя разговаривать, пока Доминант не разрешит. Но многое из мира БДСМ казалось мне излишним пафосом.
Щелкнув пальцами, я привлек внимание Сабы и указал ей на кушетку.
Разделась. Молочная кожа, округлые бедра. Ей примерно двадцать пять, она опытна, но не испорчена опасными практиками – то что нужно.
– Приступим, – сказал я, и Нижняя вытянула руки вперед.
Внутри меня клокотало предвкушение. Каждый раз, будто впервые, я изумлялся Теме: на пару часов я становился Доминантом – единственным, кому Саба принадлежала, доверяла, за кем пошла бы в огонь. Я мог делать с ней что угодно – в рамках оговоренных табу, – и Саба меня благодарила.
Из коробки я достал ножницы и толстую плетеную веревку. Натуральный, обработанный джут идеально подходил для моего любимого направления БДСМ – шибари. Японское искусство связывания. Я лишал Сабу возможности двигаться и сопротивляться, но не причинял боли. При правильном связывании она не испытывала даже легкого дискомфорта.
Переместившись на ковер, я поманил Сабу и, когда она села напротив, приступил к делу. Начал с рук, сделал пару узлов, перешел на грудь. Мне нравилось единение, что устанавливалось между нами на время сессии. Будто нас соединяла невидимая нить. Готов поклясться, наши сердца стучали в унисон. На миг я закрыл глаза. Следовало вызвать сегодня Шерил, у нее волосы с оттенком как у Астрид.
Я подумал о своей студентке, методично оплетая веревками Нижнюю. Находясь в своеобразной медитации, я впервые за долгое время не сумел полностью очистить разум. Я думал, что хотел бы показать Астрид свой мир во всех его проявлениях. Что бы ни случилось с ней в реальной жизни, во время шибари она будет в безопасности. По словам моих Саб, именно это чувство дарит связывание. Парадоксально, но, обездвиженные и уязвленные, девушки освобождались от внутренних оков.
Последний узел закончен, а каждая веревка имела равную степень натяжения. Я встал, чтобы полюбоваться работой. Идеально. Ладони приятно ныли от джута – завтра на коже проступят мозоли. Я наклонился и проверил, чтобы узлы были прочными, но не сдавливали суставы и нервные окончания. Два пальца свободно проходили между телом и веревкой в местах запястий и лодыжек. Я мог бы связать ее с закрытыми глазами, но всегда перепроверял работу и никогда не спешил. Это не бандаж для того, чтобы жестко изнасиловать Нижнюю после. Она – мой холст. Веревки – мои кисти.
– Ты готова?
Саба кивнула, и я аккуратно закрепил ее на железных кольцах. Поднимая девушку вверх, я сам испытал внутренний подъем. В теплом полумраке рассматривал веревки: они покрывали бледную кожу словно узоры. Прекрасна.
Астрид будет прекраснее.
Мне не хватало воздуха. Пару минут я кашляла и восстанавливала дыхание. Под утро я запуталась в одеяле и подумала, что меня душат. Я села на кровати, потерла лицо. Пальцы задели синяк, и я заскулила. Больно. Но отражение в зеркале радовало: гематома уменьшилась, губы не кровоточили. Я провела по ним ладонью – губы помнили о Дереке. Он не побрезговал. Не ужаснулся. Что будет, если я расскажу ему о шерифе?
Вне округа власть Дэвиса ничтожна, но я все равно боялась встретиться с ним снова. Мне было бы легче, сделай Дерек вид, что ничего не случилось, – так три года, что я жила вдвоем с отчимом, поступали горожане Луксона.
Вчера я пропустила звонок Пат: занималась до ночи домашними заданиями. Но… на самом деле я стыдилась, что не посоветовалась с подругой: она бы точно вправила мне мозги и отговорила от поездки. Закинув в сумку учебники, я набрала номер Патриции.
– Почему ты не говоришь со мной по видеосвязи? – заныла Пат. – Мне нужна твоя идиотская улыбка – я соскучилась! – и поддержка! Роль Джейн Эйр отдали другой девушке.
– Ты не похожа на Джейн, – успокоила я. Вопрос про видеозвонок я тактично оставила без ответа: узнай Патриция, что я возвращалась в Луксон, она бы разнесла весь Берроуз, отчитывая меня за глупость.
– А на кого, по-твоему, я похожа? – поинтересовалась Пат.
– Хм-м-м… Кэтрин Эрншо?[22]
– Я истеричка с пограничным расстройством личности? Ну спасибо!
– Ты такая же красотка!
– Ладно-ладно… Думала, ты скажешь: «Элизабет Беннет». Ах, где мой мистер Дарси? – Пат театрально вздохнула.
– Ты ненавидишь этого сноба, – напомнила я.
– Точно. Идеальный для меня мужчина не создан Вселенной. Как дела с профессором?
Я принялась смахивать пыль с корешков книг, чтобы занять руки.
– Мы притираемся, – ответила туманно. – Через пару дней… – «Когда синяки исчезнут», – добавила я мысленно, – перейду к активным действиям.
– Так держать, подруга! Кстати, не думаешь приехать в Нью-Йорк после первого семестра? Покажу тебе город.
– Будет здорово. – Я мечтательно прикрыла глаза.
В Нью-Йорке шериф Дэвис точно меня не достанет. Затеряюсь в мегаполисе. Но что делать с профессором? Он останется в Хейстингсе?
Или выберет переехать со мной?
Романтичная натура во мне прочитала десяток любовных романов и видела один исход: мы сближаемся, влюбляемся, уезжаем в Нью-Йорк. Но реальность такова: наши отношения далеки от понятия «нормальные».
И в принципе от «отношений».
Во вторник лекции в Берроузе начинались позже, и студенты толпились в кофейне. Самые удачливые заняли диваны и кресла, несколько человек разместились на высоких стульях у окна, но многие остались на улице, в парке у фонтана, и грели руки о стаканы с горячими напитками.
Мой план был прост: взять латте с миндальным сиропом и почитать на лавке под ветвистым деревом. Но перед этим придется отстоять огромную очередь.
А может, и не придется: я увидела знакомую светлую макушку и подбежала к прилавку. Лиам негромко пел что-то из репертуара Backstreet Boys[23], но, заметив меня, замолчал и ссутулился. Его уши покраснели.
– Привет, Астрид!
– Привет. Красиво поешь.
– Не говори никому. Иногда я забываю, что не в д