аю, чем себя занять.
Откровенность далась непросто. Я села на стул и осмотрелась. В кухне Дерека много кухонных приборов, – некоторую технику я никогда не видела, – но совсем мало столовых приборов и мебели. Он точно жил один.
– Составь мне компанию. Давно я не слышал болтовню живого человека во время готовки. – Он подтвердил мои мысли и посмотрел на выключенный телевизор. – Аллергии ни на что нет?
Я помотала головой.
– Вы с сестрой близки?
– Мы все время проводили вместе. – Я наблюдала за его напряженной спиной, пока он переворачивал бекон, и едва могла сосредоточиться на словах. – До моего ухода в армию. Когда я вернулся в Нью-Йорк, Роуз укатила в другой штат за своим мужем. Я рад, что к тому моменту сестра нашла свое призвание в психотерапии.
Биббо, словно маленький ураганчик, пробежал через всю кухню, окунул морду в миску и начал пить воду с хлюпающими звуками.
– А ее пес чудо, – саркастично добавил Дерек и открыл один из шкафчиков, чтобы достать кастрюлю.
– Когда-нибудь у Роуз будут дети, – подразнила я. – Но ты ей отомстишь, верно? Когда заведешь своих.
Лицо Дерека приобрело каменное выражение.
– Извини, – запротестовала я.
– Ничего личного. Не думал так далеко.
Повисла пауза. К счастью, Дерек наливал в кастрюлю воду, и мы бы все равно не услышали друг друга. Когда он поставил кастрюлю на плиту, а бекон переложил из сковороды на тарелку, то спросил:
– У тебя есть братья или сестры?
– Наверное, нет.
– Наверное?
Я нехотя объяснила:
– Отец ушел из семьи, когда мне было два. Возможно, где-то на другом конце планеты у меня есть братья или сестры.
– Не думала разыскать отца? – Дерек достал из ящика сливки.
Я фыркнула:
– Это точно говорит человек, который не общался со своим отцом?
– Туше, – засмеялся Дерек. – Но вдруг твой еще жив?
– Для меня он умер. А мама умерла, когда я была подростком.
– Сочувствую, – сказал Дерек, и я точно знала, что он меня понимает.
Мы подобрались опасно близко к теме моего отчима, и Дерек мог сложить два и два. Я поспешила сменить тему:
– Ты мог есть приготовленное личным поваром фуа-гра в своем поместье, а не готовить пасту на подержанной плите. Зачем такие жертвы?
Ричардсон криво улыбнулся.
– Прочитала обо мне в интернете?
– Пишут, что ты почти кинозвезда. Таинственный и богатый.
– Я давно не подающий надежды наследник. После смерти моей матери отец постепенно погрузился на дно. Выбрал жалость к себе. – Дерек презрительно скривил губы. – В итоге на него надавили, и все наследие перешло к Биттнерам. До того как отец умер, он перебивался процентами с активов, жил в нашем старом доме и топил свою никчемность в бутылке.
Ого. Дерьмово.
– Я ушел в армию в семнадцать. Возможно, будь у меня амбиции и желание возродить «империю», – он изобразил пальцами кавычки, – я бы жил, как ты сказала, в особняке и с личным поваром, но я выбрал текущую реальность: преподавание и квартиру над книжным магазином.
– Плюс интрижки со студентками? – напомнила я.
Вдруг он сейчас решит рассказать про Лорел?
– Я бы не назвал это «интрижками». – Он поморщился, будто ему стало гадко. – Интрижка значит секс и прощание навсегда. Мне необходимо большее.
– Мое сердце? – подтрунила я.
– Вся ты.
Я затрепетала: его голос звучал хрипло, интимно, будоражаще, – но я старалась сохранить лицо. Пат рассказывала, что мужчинам нравится завоевывать женщин. Нельзя сдаваться так просто.
– И что же? Ты влюбился в меня с первого взгляда?
Он занимался макаронами, и я думала, что не добьюсь ответа, но когда Дерек повернулся, уголки его губ дернулись.
– Влюбился, Астрид. Не можешь в это поверить?
– Не могу. – Я покачала головой. – Ты не похож на романтика. Чем я тебя зацепила? Кроме своей безотказности. – Я показала ему язык.
– Твоя история, твоя трагедия, твоя внутренняя сила, – спокойно ответил Ричардсон. – Ты тоже потеряла мать.
– Не так рано, как ты.
– Разве от этого факта легче?
Я кивнула. Он прав. Я скучала по маме каждый день.
– Твою ж! – Дерек вернулся к плите. – Чуть не переварил макароны!
– Значит, я прекрасный собеседник.
– Ты удивительная, – ответил, раскладывая еду по тарелкам.
Мы поужинали быстро: паста оказалась чертовски вкусной – моя помощь на кухне Дереку точно не нужна. Из-за стресса, пережитого днем, я плохо поддерживала беседу, а горячая еда окончательно разморила.
Дерек не позволил мне убрать со стола, целомудренно поцеловал в щеку, вызвав армию мурашек, и указал в сторону спальни. Предвкушая следующий день, я игнорировала все дерьмо своей жизни. Сегодня профессор Ричардсон подтвердил, что он хороший, порядочный человек. И окончательно пленил мое сердце.
Комната переговоров напоминает мне логово Конструктора[25]. Каждый раз думаю, что за дверью спрятаны хитроумные ловушки. Мой отец точно был бы одним из тех несчастных, кто выберет спасти свою шкуру, а не раскаяться и признаться в слабости. Ему следовало хоть раз посмотреть со мной «Пилу», чтобы понять, чем все закончится.
Я могу закрыть глаза, но все равно слышу их разговор.
– …не звони Александру Тешеру![26]С ним опасно иметь дело.
– Не собирался. Он псих. Не вернул домой свою дочь, уничтожил и сделал вид, что ее не существует.
– Конченый ублюдок, – говорит отец и промакивает лоб платком.
Я фыркаю, скрывая смех. Кристиан Ричардсон осуждает некоего Тешера, а сам трясется перед Адалардом Биттнером. Я опираюсь локтями о стеклянный стол и смотрю на Ханса[27]. В предыдущий визит темноволосый мальчишка барабанил пальцами по подлокотнику кресла, наигрывая мелодию из репертуара Queen, а сегодня подбрасывает в ладони медиатор как монетку. Я улыбаюсь. Младший Биттнер послал к черту амбиции отца и выбрал музыкальную карьеру? Ободряюще киваю парнишке.
Мой взгляд перехватывает Адалард.
– Дарейоса тоже следует подключить к семейным делам.
– Дерек, – морщусь я, – мое имя – Дерек.
Дарейос… Мою сестру отец всегда любил больше – назвал Роуз. Вернее, никогда не воспринимал ее всерьез. А на меня, вероятно, у него были планы. Когда-то. До того, как все полетело к черту семь лет назад, 12 апреля, вечером, в десять ноль три по нью-йоркскому времени.
– Адалард… – Я смотрю на скучающего бизнес-партнера, его светлые глаза кажутся прозрачными. – Повторю в десятый раз: не собираюсь лезть в бизнес. Списывайте меня со счетов.
Плевать, чем отец, Биттнер, Тешер… чем они все занимаются. Главное, не продают людей в рабство и не торгуют органами – я узнал из проверенных источников. Наркотики, оружие, драгоценности – личный выбор каждого. Люди всегда найдут способ убить себя или друг друга.
– Кто унаследует твое дело, Кристиан? – усмехается Адалард. – Дочь?
Я стискиваю подлокотник. Роуз только окончила школу. Они не затянут ее в болото криминала и насилия. Не позволю.
– Надеюсь, мой сын передумает. – Отец заламывает пальцы, те неприятно хрустят. На лбу у него блестят бисерины пота, и он промакивает кожу платком. Все в комнате понимают: если я отойду от дел, Биттнеры приберут к рукам долю моего отца. Он слишком слаб, чтобы сопротивляться. Будто муха в паутине – запутывается все сильнее.
Даже не буду делать вид, что мне не все равно.
– Как дела у Линкольна? – меняет тему мой отец.
Младший Биттнер вскидывает голову. Медиатор зависает между его указательным и средним пальцами. Я с любопытством поглядываю на парнишку. Тебе повезло, Ханс, не упусти шанс жить нормально.
– Линкольн в морской пехоте. Ему остался год, и он вернется в Нью-Йорк. Старший сын станет моим преемником. – Адалард смотрит на Ханса, не скрывая презрения. – Линкольн умеет расставлять приоритеты.
Морская пехота.
Звучит как отсрочка от дерьма, в которое меня пытается окунуть отец. А когда я вернусь, то увижу руины. Не за что будет бороться.
Я встаю, и кресло со скрипом отъезжает, будто в замедленной съемке. Все присутствующие в кабинете смотрят только на меня.
– Ты куда? – спрашивает отец. Его лицо бледнеет.
– Запишусь добровольцем.
Серые глаза Кристиана Ричардсона блестят непониманием, как и в тот самый день. Мне десять. Прижимаю ладонь к разбитой губе и тихо прошу: «Я говорю правду, папа. Тот дядя не виновен в смерти мамы. Я видел другого…» Но старший Ричардсон ничего не отвечает. Он уже выбрал безопасные ответы на любые вопросы. Он предал меня тогда, и я предаю его сегодня. Направляясь к выходу, чувствую спиной взгляды Биттнеров: Адалард смотрел с интересом, Ханс – с восхищением.
– Повезло, что хотя бы один мой сын нормальный, – смеется Адалард.
Кристиану Ричардсону не весело. Он издает страдальческий вздох.
Тик-так, папа. Скоро твоя империя падет. Ты потеряешь бизнес, как потерял свою жену, дочь и, конечно, сына.
Я проснулся среди ночи. После общения с Астрид вошло в привычку копаться в тех фрагментах своего прошлого, которые, как мне казалось, я похоронил: думать про отца-тюфяка и мать, виновную лишь в том, что не смогла постоять за себя. Слабая женщина. Слабый я, раз не смог ее защитить.
Я поднялся на локтях, и диван издал протяжный скрип. Я замер. Подождал несколько секунд. Астрид спала. В моей постели. Эта мысль отдалась пульсацией в члене. Тепло поднялось наверх, к грудной клетке. Заполняя все внутренности согревающим огнем. Она рядом. В безопасности.
Аккуратно переместившись в сидячее положение, я потер ладонью лицо. Биббо закопошился, путаясь лапами в одеяле. У меня никогда не было животных, поэтому я не знал, как дарить любовь маленькому несмышленому существу. Но Астрид Биббо понравился. Может, она останется ради собаки? Я не издевался над псом, но определенно был плохим хозяином.