Мне нельзя опоздать. Нельзя получить замечание. И тем более нельзя поставить под сомнение решение комиссии дать мне грант на учебу в Берроуз. Я едва не взвыла, представив, что подорву доверие к себе.
Один коридор сменялся другим. Все одинаковые. Длинные. Бесконечные. Тревога прыгала до потолка – так облажаться надо уметь!
В коридорах никого не было, и мое дыхание казалось слишком громким. Все уже забрали учебники? Почему опаздываю только я? Почему Тейлор – тоже первокурсница – ни о чем мне не сказала?!
На размышления не было времени. Когда я увидела табличку «Библиотека Берроуз» на двухстворчатой дубовой двери, едва не разрыдалась от облегчения. Я еще могу успеть на лекцию!
Влетев без стука, запыхавшись, я остановилась, чтобы осмотреться. Длинные ряды книг выглядели заброшенными: в библиотеке, кроме меня, никого не было. Глаза быстро привыкли к теплому свету, пахло старой бумагой и пылью. Посмотрев на часы на запястье, я не смогла разобрать цифры. Опоздала? Или еще нет? Искать библиотекаря некогда. Одернув юбку, я начала забег вдоль книжных полок. Что я ищу? Как называются учебники?.. Из головы вылетели все названия предметов, а корешки начали сливаться. Мне конец. Конец. Конец!
– Астрид?
Удивленный голос. Нью-Йоркский акцент.
Я повернулась. Облегчение – ура, я не одна! – граничило со смущением. Наверное, я выглядела чертовски жалко. Растрепанная. В помятой, плохо застегнутой блузке и со взъерошенными волосами.
– П… профессор Ричардсон?
Он поставил книгу на полку, поправил ворот белой рубашки и преодолел расстояние между нами за пару длинных шагов. Я попятилась, корешки книг больно впились в лопатки.
Третье столкновение – это смешно, так не бывает.
– Занятия уже начались. Что вы делаете в библиотеке, Астрид?
Если он и почувствовал от нашей очередной встречи ту же неловкость, что и я, то не подал виду. Его лицо было будто высечено из камня: равнодушное и прекрасное. Дерек Ричардсон – идеальная греческая скульптура.
– Да, простите, – в горле пересохло, и я прошептала: – Учебники…
– Что-что? – Профессор Ричардсон наклонился, обдувая дыханием мою шею.
– Учебники.
– Говорите громче, – он улыбнулся, явно издеваясь.
Он так близко, что я чувствовала грудью его торс. Видела, как медленно он дышит, едва касаясь меня хлопковой тканью рубашки.
А я не могла дышать вовсе. Не могла двигаться.
Не хотела?
Я зажмурилась и попыталась сохранить в памяти нереальный момент. Его близость. Когда я открыла глаза, профессор слегка отступил, но лишь для того, чтобы наши губы оказались на одном уровне. Он все еще был немного наклонен, и разница в росте почти не чувствовалась. Чтобы… было удобно…
Губы Ричардсона слегка изогнуты в ухмылке. Рядом с моими. Если я встану на цыпочки, мы столкнемся в неизбежном поцелуе.
Сердце стучало быстро-быстро, будто я вновь устроила забег по университетским коридорам.
Профессор терпеливо ждал, и его стальные глаза смотрели будто вглубь меня, считывая самые постыдные мысли. Ричардсон дотронулся длинными пальцами до моей ключицы, убрав край блузки. Я втянула ртом воздух. Что же случится дальше? Чему я позволю случиться?
Вдруг профессор повторил фразу, сказанную в кофейне:
– Удача не на вашей стороне.
Я хотела ответить. Или поцеловать его сама? Мы все еще одни в библиотеке. Казалось, я могу сделать что угодно и это останется между нами. Мысли путались, а внизу живота приятно пульсировало. Осмелев, я встала на цыпочки, прикрыла глаза и отдалась внезапной безрассудности. Я искала губы Дерека Ричардсона, чтобы поцеловать…
Но проснулась.
Черт побери! Несколько минут я лежала в новой кровати в новой комнате с абсолютно новыми ощущениями. Пульс шумел в ушах. Между бедер жарко. Почему я не догадалась, что это сон? Столько ерунды… Опоздание, пустая библиотека… Опоздание вполне правдоподобно, оно и сбило с толку, но то, что было дальше… точно нет!
В каждой спальне коттеджа была ванная комната – небольшая, но своя. Я открыла кран с холодной водой, чтобы остудить горящее лицо. Приблизившись к зеркалу, я рассмотрела себя: губы припухли – я кусала их во сне, а карие глаза от возбуждения потемнели до оттенка дубовой коры. Когда я вернулась в комнату, то упала на кровать и медленно запустила ладонь в белье – влажно. Отняла руку, словно обожглась.
Я видела Дерека Ричардсона всего два раза! Успела влюбиться? Или как называется то, что я испытывала впервые? Влечение? Похоть?
Вероятно, дело в рассказе Лиама: у профессора был роман со студенткой. Впечатляющая информация. А если вспомнить внешность Ричардсона, то я понимала свою бурную фантазию. Понимала, но не принимала! Я стиснула простынь. Вот что бывает, когда вырываешься из маленького городка в огромный мир. Уезжаешь от привычных вещей, меняешь окружение, пытаешься стать кем-то новым. Без прошлого. С нелепыми мечтами, что преподаватель обратит внимание на первокурсницу. Нет. Последнее в план не входило. Более того, плану противоречило. Выкидываем из головы – не хочу краснеть на лекциях!
Разозленная своей наивностью, я выругалась и открыла шкаф. Надела белую рубашку и застегнула ее до самого горла, черный сарафан с красными вишнями, гольфы, кроссовки. Волосы я оставила распущенными и протерла тряпкой очки. В Луксоне все девушки носили платья или юбки, а джинсы или брюки считались дурным тоном. В университете женственный стиль наверняка будет выделять меня среди модно одетых, свободных американок, но плевать. Чтобы слиться с толпой, мне нужны джинсы с высокой посадкой и короткие топики, а я подобную одежду никогда не носила.
Когда Патриция переехала в Луксон из Нью-Йорка, долго удивлялась женщинам в городе. Они будто застряли в девятнадцатом веке: подчинялись мужчинам, не мыслили о карьере и воспитывали ораву детей. Потому что Луксон, как трясина, затягивает и не отпускает. Лишь единицы уезжали под влиянием амбиций (или из-за ужаса от судьбы своих матерей?). Если бы не Пат, я тоже вряд ли рискнула подать документы в университет.
На первом этаже никого не было, и я выдохнула с облегчением – могу освоиться. Почти все в коттедже сделано из темного дерева, словно мы жили в домике на опушке леса. Отрезаны от цивилизации.
Я усмехнулась, заметив на столе аккуратные стопки учебников. Что ж, в реальности не потребовалось мчаться за ними, опаздывать на лекцию, видеть в пустой библиотеке профессора… Я раздраженно фыркнула и решила отнести учебники в комнату. Там оставила их на письменном столе и убрала в сумку нужные на сегодня: история, философия и… зарубежная литература. Предмет Дерека Ричардсона – сегодня! Воображение поспешило нарисовать картинки из сна, но я оказалась быстрее: побежала вниз по лестнице, чтобы приготовить завтрак.
Из холодильника я достала четыре яйца и бекон, а в тостер положила два куска хлеба. Типичный завтрак в Луксоне для меня и отчима. Другой вариант – хлопья – казался пустыми калориями. Надеюсь, в субботу привезут другой набор продуктов.
На столешнице стоял радиоприемник и под едва слышные рок-баллады я приготовила еду. До занятий оставалось больше часа, и я могла неспешно насладиться первым завтраком в кампусе – звучало прекрасно!
Я выключила плиту, отвлеклась на кофеварку и не заметила, что со второго этажа спустились соседки.
– О, тут две порции! – Моника облизнулась и стащила со сковородки половину яичницы. – И два тоста! – Она кинула один на тарелку.
– Да, – рассеянно ответила я. – Наверное, сделала по привычке.
– У-у-у, я тоже хочу тост, – заныла Сэм, спустившись следом. Она выглядела забавно в длинной пижаме с черепашками-ниндзя.
– Это привилегия только для старшекурсниц! – ответила Моника. Ее стиль одежды не отличался от вчерашнего: короткие алые шортики и майка на тонких бретельках. – Можно, Астрид? Все-таки у нас не дедовщина.
Я кивнула и добавила в кофе молоко.
– Вообще-то, мы на одном курсе, – буркнула Сэм. Она прошлепала к столешнице и запихнула в тостер новый хлеб.
– Могу сделать и тебе, – быстро среагировала я, – дай мне минуту…
Сэм удивленно распахнула глаза. Соседки переглянулись и прыснули от смеха, заставив мое нутро стыдливо сжаться.
– Я шучу, Астрид! Не беспокойся. – Сэм стрельнула взглядом в Монику, которая аккуратно мазала масло на тост. – А также не позволяй некоторым сучкам на тебе ездить!
Я промолчала и поставила тарелку на стол, села напротив Моники и сделала глоток кофе. Такой же кофе я пила дома: горький, с осадком. До того момента, пока Пат не открыла для меня мир сиропов, заказав их в нашу глушь на «Ибэй». Благодаря интернету и с подачи Пат у меня появились беспроводные наушники, телефон и красивое нижнее белье. Эти предметы в Луксоне не то что считались роскошью, а были просто-напросто ненужными побрякушками. В социальных сетях сидела только молодежь, и то пока не видели старшие. Я содрогнулась от воспоминаний.
Соседки не спеша ели завтрак и не сводили с меня глаз, словно ждали, что я расскажу что-то интересное.
На ум пришел идиотский вопрос:
– Как спалось?
– Прекрасно, – ответила Моника, подавив зевок. – Только выползли. Тейлор давно убежала. Ранняя пташка. – Сэм сосредоточенно мазала тост джемом, поэтому Моника продолжила: – А ты как спала на новом месте? Выглядишь смущенной… интересный сон?
Я подавилась кофе и начала кашлять. До сих пор напрягало, что соседки поймали меня на интересе к Дереку Ричардсону и, кажется, сделали это еще раз. Монике пора на шоу «Битва экстрасенсов Америки»![3] Мысли читать она определенно умела. Или отлично провоцировать. Сэм хихикнула, смущая меня сильнее.
– Это все Ричардсон, да? – не унималась Моника.
– Отстань от нее! – Сэм стукнула однокурсницу по плечу и обратилась ко мне: – Не обращай внимания. Моника влюблена в профессора Ричардсона с первого курса.
– Я нашла того, кто меня поймет! – гордо заключила Моника, откинув от лица светлые пряди. Я восхищалась ее непосредственностью и вновь вспомнила смелую Пат. Позвоню подруге сегодня после лекций, а то вчера перед сном хватило сил только написать короткое СМС. Моника вывела меня из раздумий, положив ладонь мне на запястье: – Астрид, я не в его вкусе, а вот у тебя есть все шансы…