– Ты – самая непослушная Саба на планете.
– А ты – самый вредный Доминант.
Когда он отпустил меня, я тихо всхлипнула. Вот и все. Наказание за мою дерзость. Подчинение ему, передача контроля, наслаждение тем, что он главный, – все это не мешало мне воспринимать его как обычного мужчину-охотника, любителя сложностей. Я стиснула зубы, пытаясь потушить волну возбуждения. Кровать прогнулась, Дерек встал. Зашуршал чем-то.
– Эй? – Я вскочила, но решила не снимать повязку.
– Обратно, – отозвался Дерек. – Ложись.
Я послушалась. Никогда не думала, что неизвестность может быть такой интригующей. Через мгновение он снова был сверху. Дерек поцеловал мои губы и ворвался в рот языком. Я застонала, понимая, что все старания прогнать возбуждение пошли прахом. Его пальцы тонули в моей влаге, и я была благодарна, что ничего не вижу. Ноги затрясло от приближающегося оргазма…
Дерек снова все прекратил. Не успела я возмутиться, как почувствовала между бедер что-то большое, теплое, пульсирующее.
– Дерек… – только и успела сказать.
Он медленно вошел. По сантиметру, погружаясь и растягивая. Я много раз читала о потере девственности и готовилась к боли, но мне было хорошо. В первую очередь оттого, что это был он – Дерек Ричардсон. Мой первый мужчина, которого я безумно хотела. Руками я потянулась к повязке, но Дерек остановил меня шепотом:
– Оставь. – А следом добавил: – Сейчас может быть немного больно.
И он вошел на всю длину, удерживая свой вес одной рукой, а другой ласкал мой клитор. Удовольствие от стимуляции завладело сознанием, и я почувствовала внутри лишь недолгий дискомфорт.
– Больно почти не было, – пробормотала я. Дерек на пару секунд замер и начал медленно двигаться. – Почему?
– Ты возбуждена и доверяешь мне, – объяснил он. – Второе – приятный бонус.
Его рука все еще была внизу, и волны оргазма сотрясали мое тело, когда он постепенно набрал темп. Я обхватила ногами его спину, царапала крепкие плечи. Мне нестерпимо хотелось снять повязку, но я слушалась своего Доминанта. Я согласна играть по его правилам.
Астрид… Она спала, подложив под щеку ладонь. Ее грудь вздымалась, лиф без косточек облегал аккуратную грудь. Я почувствовал, что снова возбуждаюсь, достал из ящика плед и накрыл свою Нижнюю.
Сегодня все пошло не по плану. Во-первых, я не собирался заниматься с ней сексом. Во-вторых, я не собирался лишать ее девственности в игровой комнате, как пошлый, недисциплинированный, начинающий тематик! В-третьих, я не завершил сессию до конца: обычно после игры я устраивал для Сабмиссива уютную реабилитацию – мы пили черный чай с молоком, ели шоколад, обнимались и обсуждали произошедшее.
С ней все будто впервые. Я разрешал ей не только говорить во время сессии, но и дерзить своим острым язычком. Видел бы меня Джон… Когда-нибудь этот идиот влюбится и я посмеюсь последним.
Глядя на Астрид, спящую, прекрасную, больше не невинную, я испытывал желание защищать и оберегать ее, как близкого человека. Она… стала моим близким человеком. Ее волнистые пряди разметались по подушке, лицо бледное, веснушек почти не видно. Когда она приехала в Берроуз, то напоминала испуганную лань. Невоспитанную деревенскую девку. Или безнадежно неопытную первокурсницу. Она была всем, чего я избегал, но оказалась тем, что я искал.
Хватит с меня размышлений. Сессию я все равно считал удачной. Астрид не остановила меня ни на одном из этапов. Ей следует отдохнуть.
Я выкинул презерватив в урну, надел брюки и поднялся по лестнице в дом. Взял из холодильника ледяную колу, сел напротив телевизора.
Что ждет нас дальше? Закрыть историю с Лорел оказалось просто, но в моем шкафу остались скелеты.
Задумчиво переключая каналы, я остановился на срочных новостях Fox News[35] и задремал под криминальный репортаж:
– …тело на шоссе в направлении Клермонта, округ Додж. На вид убитой женщине около сорока, она найдена голой и задушенной. При ней были документы на имя Маргарет Мейс.
III часть. Искупление
Глава 21
От мамы пахнет конфетами. Я люблю обнимать ее, и мне все равно, что Роуз кричит: «Маменькин сыночек!» А я виноват, что папа не любит обниматься и целыми днями сидит в кабинете? Или таскает нас на ужины к богатым друзьям. Не люблю ходить в гости, нас заставляют сидеть за столом со взрослыми и слушать их скучные разговоры.
Сегодня я заболел и остался дома с мамой, а Роуз пришлось пойти на ужин с папой – ха-ха-ха! Мама обещала посмотреть со мной «Скуби-Ду», а сейчас готовит пудинг. Я нюхаю запах с кухни. М-м-м, вкуснятина.
Раздается звонок в дверь, и мама спускается со второго этажа. Помню, я удивился, когда узнал, что в Нью-Йорке не у всех двухэтажные квартиры. Я прислушиваюсь, сидя в своей комнате: папа и Роуз вернулись? Расстроенно кидаю солдатиков в стену.
– Кристиана нет дома, – говорит мама. – Он вернется после одиннадцати, пожалуйста, уходите… Нет! – У меня сводит живот, как будто я отравился.
Мама никогда так не кричала. Надрывно. Отчаянно.
Я встаю с ковра, чтобы посмотреть, кто пришел, но мама влетает в мою комнату и хлопает дверью. Телевизор работает очень громко, и я не сразу понимаю, что мама хочет. Ее светлые волосы растрепаны, зеленые глаза блестят, а нос покраснел и опух. Она плакала?
– Мама?
– Дарейос, милый, давай поиграем в прятки? – спрашивает мама, а за плечо держит крепко, до боли. – Я уйду из комнаты, а ты спрячься. Спрячься так, чтобы я долго тебя искала, хорошо? – Она прижимается ко мне, и я жадно вдыхаю сладкий аромат ее духов. Мама точно намазывает волосы конфетами! – Не выходи, пока я или папа не придем, хорошо?
– Но… – Я не понимаю. При чем тут папа?
– Ты всегда выигрывал у меня в прятки. – Ее голос дрожит. – В этот раз выиграй у меня снова. Спрячься в своей комнате.
– С кем ты, сука, разговариваешь?! – раздается из коридора.
Голос не папин. Незнакомый, грубый.
– Кто это? – спрашиваю я, но мама открывает большой белый шкаф, в котором хранится вся моя одежда, и пихает меня внутрь. – Мама, ты уже знаешь, где я прячусь, – пытаюсь возразить, но мама делает телевизор еще громче. Скуби и Шэгги[36]на весь дом обсуждают, как любят пиццу. – Мама…
– Ты умный мальчик, Дарейос. – Она гладит меня по щекам, а на ее щеках блестят бесцветные дорожки. Она точно плачет. – Сиди в шкафу! – И мама закрывает меня внутри.
Из-за того, что я боюсь темноты, а Роуз, эта маленькая козявка, однажды закрыла меня в шкафу, родители сделали зеркало с секретом: со стороны комнаты это обычные зеркала, но я, из шкафа, мог видеть, что происходит снаружи. Поэтому, хотя света внутри нет, мне не кажется, что я в темноте, ведь в комнате горит свет. Я устраиваюсь поудобнее, положив локти на колени, и думаю, кто же пришел к нам в дом.
– Нет! Уйдите! Я вызову полицию!
– С кем ты разговаривала, сука?!
В комнату вваливается коренастый мужчина – у него коричневые волосы в пучке, густая борода и спортивное тело. Он, наверное, часы проводит в спортзале. Встреть я этого дядю на улице, восхитился бы – он выглядит как супергерой, но то, как он обращается с мамой… кидает ее на ковер, кричит на нее. Он злодей?
– Это телевизор! – сквозь слезы отвечает мама. – Вы слышали голоса из телевизора! Что вам нужно? Кристиана тут нет!
– Ричардсону нужно преподать урок, – ухмыляется мужчина. – Мой начальник сказал, чтобы я слегка припугнул тебя, но ты сладкая, Люсиль! – Он хватает маму за край футболки. – Люси, Люси, мы с тобой поиграем. – Вдруг мужчина осматривает комнату. – Ты одна? Где дети?
– Они с Кристианом! Их нет дома! Я заболела и не поехала на ужин.
Мама врет? Почему мама врет? Врать плохо.
– Мы поиграем…
Незнакомец не успевает договорить, мама бросается на него словно дикая кошка. Я видел по телевизору – большие, грациозные, пятнистые. Мама вцепляется ногтями в шею незнакомца. Но он быстро откидывает ее от себя. Мама падает, ударяется головой о кровать.
Из горла вырывается писк, и я закрываю рот двумя руками. Незнакомец не слышит: в телевизоре громко звучит реклама зубной пасты. Я боюсь до такой степени, что описался. Штаны мокрые, но мне страшно даже пошевелиться. По лицу бегут слезы. Я хотел бы быть таким же сильным, как этот мужчина. И смелым, как герои мультиков про супергероев. Но я до ужаса боюсь выйти из шкафа.
Я остаюсь сидеть и смотреть, даже когда незнакомец хватает маму за горло и начинает душить. Он бьет ее об пол и повторяет: «Люси, Люси, Люси». Я зажмуриваюсь. «Тут только мы», – хохочет он.
Я! Здесь я! Но не могу издать ни звука. Где папа?
Когда открываю глаза, из мамы уходит жизнь. Мама… Мамочка… Она лежит на ковре, бледная, заплаканная, и протягивает руку в мою сторону. Я хочу протянуть свою, но вовремя останавливаюсь. Сжимаю ладонь в кулак и прислоняю к губам так сильно, что начинают болеть десны. Мама смотрит на меня. Улыбается.
– С вами Коннор Дэвис!
– Классная фамилия, мужик! – обращается незнакомец к человеку из телевизора. – Возьму твою фамилию. – Он неприятно хохочет, хватает маму за волосы и поднимает ее голову: глаза закрыты, губы белые. Он кричит маме в лицо: – Я – Дэвис! Слышишь, сука? Тебя убил Дэвис.
Люсиль Ричардсон испускает последний вздох.
На часах 10:03 pm[37].
– Готово. С возвращением на мирную землю.
– Я не воевал. Просто служил, – возражаю, но татуировщик не слушает – занимается уборкой рабочего места.