Перед тем, как увести Нильса, жрица объяснила, что ему сообщат, в какой нише его будет ждать Дэйра. Взгляд, который бросил на нее Нильс, прежде чем скрыться в темноте, был странным, но поразмыслить над оттенками чувств, которые прятались в его глазах, Дэйра не успела.
Женщины в белых одеждах, принимавших девушку, которая спустилась в пещеру раньше, освободились и теперь звали ее. Одна из них держала чашу с ароматно пахнущей краской. Дэйра видела, как жрицы наносили эту краску на руки и скулы прихожанок, создавая причудливые узоры. Вероятно, эти знаки должны были потом стать доказательством того, что она провела ночь в храме Ганзуры. Представив, как посмотрит на ее разрисованное лицо Амрэль, Дэйра с трудом удержалась от улыбки.
Близость хранилища удерживала от веселья. Дэйра ощущала его, как путник, уже вдыхающий запах моря, но знающий, что ему еще предстоит миновать гору, преграждающую путь. Эта гора поросла колючками, ее подножье – раскаленная лава, а вершина – скользкая глина. Магия тоже закончилась. Она так явственно чувствовала ее там, под луной, и такую пустоту испытывала здесь, в пещере, где хранилище, казалось, должно быть прямо у ног.
Когда Дэйра вышла из темноты и подошла к жрицам, в их взглядах что-то изменилось. Те же приторные улыбки и изучающие, внимательные глаза, в которых вдруг промелькнуло иное, незнакомое им доселе чувство – страх.
Пальцы женщины, державшей чашу, едва заметно задрожали, дыхание остальных стало сбивчивым, а во взглядах читался невысказанный вопрос: что ты здесь делаешь?
– Рисуй, – коротко приказала Дэйре той, что судорожно сжимала кисть, и откинула волосы со лба, обнажая красные шрамы.
Они не посмели ослушаться, но долго переглядывались, будто решая, что за знаки следует нарисовать той, которую здесь точно не ждали. Наконец, жрица едва заметно провела кистью по коже Дэйры. Зеркала не было, но в испуганных глазах женщины она увидела две полоски, прочертившие каждую ее скулу. Никаких знаков и символов, но, видимо, они знали, что делали. Знала и Дэйра. Утром ей не понадобиться ничего предъявлять Амрэлю, потому что она пришла сюда не ради него. И даже не ради Нильса. Она была здесь ради себя – чтобы попрощаться.
Ее проводили в просторную нишу, которая находилась на первом ярусе у озера, и очевидно, предназначалась для избранных. От любопытных глаз любовников скрывал занавес из незнакомой материи – она была прозрачной изнутри, позволяя любоваться на озеро и горевшие чаши, но непроницаема снаружи. Провожать Дэйру вызвалась целая процессия из жриц. Одни несли чаши с фруктами, другие покрывала, третьи – шкатулки с неизвестным содержимым. В другое время Дэйра бы, наверное, задумалась, с чего бы этой ей оказывалась такая честь, но журавис все-таки одолел. Дурман, с которым насильно познакомил ее Феликс много недель назад, ворвался в голову давно забытым, но по-прежнему горячо любимым другом.
Дэйра откинулась на подушки и стала бездумно наблюдать, как жрицы увиваются вокруг нее, устраивая поудобнее. Стены просторной ниши украсили горящие свечи и какие-то обрядовые амулеты, предназначение которых было непонятно, но спрашивать было лень. Фрукты источали нежнейшие ароматы. Оторвав ягоду с налитой соком кисти винограда, Дэйра кивнула, позволяя жрицам удалиться. Эти женщины умели заставить новенькую прихожанку ощутить себя по-настоящему богиней. И все бы было хорошо, если бы не голос певца, который стал потихоньку утомлять своими бесконечными гимнами в ее честь.
Она успела доесть виноград и заняться фруктом, который пах грушей, но походил на ломтик желтого арбуза, когда в голову закрались первые тревожные мысли. Мимо ее ложа прошла уставшая парочка, потом еще одна. Жрицы несколько раз подходили к чашам и подкидывали в них благовония. Журависа в воздухе было столько, что Дэйре казалось странным, почему она до сих пор не видела единорогов, опустивших головы к лазурной воде озера, или парящих под куполом пещеры драконов с зелеными крыльями.
У Нильса могло быть много причин для задержки. Например, жрицам показалось, что он одет не подобающим образом, и ему предложили сменить костюм на более подходящий случаю. Дэйра до мельчайших подробностей помнила его черный сюртук, жилет, расшитый серебряной нитью, и сорочку цвета слоновой кости, украшенная у горла брошью с изображением луны и солнца. Нильс принарядился для церемонии выбора невесты, вместо которой попал на помолвку Дэйры. Потом он, вероятно, ее искал – как ей хотелось верить, и не успел переодеться. Так и пришел в храм – красивый и ослепительный, по крайней мере, для нее. Нет, с его костюмом было все в порядке, но могли быть и другие причины.
Например, он мог передумать.
Дэйра отложила ломтик незнакомого фрукта, поднялась и принялась мерять нишу шагами, то и дело поглядывая в сторону балкона. Прибывших девушек становилось все меньше – ночь подходила к концу. Лица жриц становились все более уставшими, чем радушными. На другом берегу лазурного озера толпилась группа священников Амирона, которые не иначе как исповедовались друг другу в блудливых грехах. Что еще они могли так долго обсуждать в храме Ганзуры под утро, Дэйра не знала.
Досчитав до тысячи, она познала новую грань отчаяния и стыда. Нельзя была так поступать с Нильсом. Она поставила его перед выбором, который он просто не мог сделать. Нужно найти его и объясниться. Сказать, что все нормально, и им нужно вместе вернуться в храм, но не ради Ганзуры, а ради Сангассии. Во всем виновата луна. Дэйра должна была думать о крови хана Айбака, которая останется у нее на руках, а не о любви.
Полная решимости исправить ошибку, она распахнула шелковый полог и не понимающе уставилась на группу мужчин, которые в это время собирались к ней зайти.
Князь Амрэль Лорн не стал задерживаться на пороге и быстро зашел внутрь, заставив Дэйру вжаться в самую дальнюю стену ниши. Прищуренные глаза, сдвинутые брови, плотно сжатые губы – все говорило о том, что брат короля не просто зол, а в ярости. Его заляпанные грязью сапоги оставили грубые отпечатки на нежном ворсе белого ковра, которым был устлан пол ее несостоявшейся пещеры радости. Амрэль тяжело дышал, а его покрасневшее лицо было покрыто потом. Очевидно, лошади не смогли одолеть ту тропинку, и ему пришлось самому карабкаться по горной дороге, скрытой в акациях. Сдернув перчатки, князь швырнул их одну за другой на ложе, где еще недавно Дэйра лакомилась виноградом, и сложив руки на груди, уставился на нее так, будто она была самим ханом Айбаком. Так смотрели только на врагов.
Но в тот момент князь Амрэль интересовал Дэйру меньше всего. Широко распахнув глаза, она глядела на Нильса, который стоял за спиной светлого князя вместе с парой телохранителей и теми самыми священниками, которые топтались у озера.
Нильс выдержал ее взгляд. Слегка сдвинув брови, он едва заметно кивнул ей, мол, мужайся, сейчас будет неприятная сцена. Наверное, именно эта его реакция и лишила ее дара речи на ближайшее время. Никакого сожаления или раскаяния в Нильсе не было. Он выглядел, как человек, который был уверен, что поступал правильно. А в том, что это именно Нильс привел Амрэля, у Дэйра теперь сомнений не было. Вот почему он задержался. Вот почему с ней обращались, как с богиней. Нильс успел предупредить жриц, кто именно пожалует к ним сегодня ночью, и разумеется, они старались, как могли, ублажая будущую жену князя Лорна. Но если с жрицами теперь было более-менее понятно, то присутствие священников Амирона настораживало, вызывая по-настоящему тревожные мысли.
– Я не стану твоей женой, – первой бросилась в атаку Дэйра и показала пальцем на свои щеки с метками жриц Ганзуры. – Видишь?
На Нильса она решила больше не смотреть. Какие мотивы ни стояли бы за его предательством, общей дороги у них больше не будет. Более того, ей отчаянно хотелось, чтобы он убрался из Майбрака подальше, когда она обретет силу, спрятанную в хранилище. В том, что она сумеет это сделать без его помощи, Дэйра не сомневалась. А вот в том, что она не станет его преследовать, сомнения были.
Вся решимость улетучилась, когда она снова взглянула на Амрэля. Наверное, так Лорны смотрели на смертников.
– Я не сомневался, что по-хорошему у нас не получится, – прошипел он, – но, признаюсь, не догадался, что ты наслушаешься бабских сплетен. Шантаж – не лучшее начало супружеской жизни, но раз ты по-другому не хочешь, выбирай. У меня целый букет разных обвинений в твой адрес, начиная от шпионажа и заканчивая убийством графа Эстрела. Думаю, ты в подробностях повторишь на пытках все, что рассказала мне вечером.
Дэйра уже взяла себя в руки и вернулась на ложе, как можно царственнее там расположившись. Стоять и глядеть снизу-вверх на Лорна, как девчонка, которую отчитывают, было трудно.
– Если другим заняться нечем, пожалуйста, – равнодушно пожала она плечами. – Может, вместо священников нужно было сразу палача позвать? Здесь бы и начал.
– Я предполагал, что физические и моральные страдания не сильно тебя напугают, – сказал князь и нехорошо прищурился. – Мы к этому так или иначе придем, но сначала тебе придется поприсутствовать на судебном процессе по делу твоего брата. Он обвиняется в растлении принца, в мошенничестве и в уклонении от воинского долга. Каждая из статей довольна серьезная. Думаю, ему грозит четвертование. Да, я очень занят, но поверь, найду время, чтобы лично посетить казнь. И ты тоже посмотришь.
Дэйра бросила взгляд на Нильса. О чем тот думал? На лице донзара не отражалось ни эмоции. Сомнительно, что он не знал о том, что немилость к Дэйре заденет и ее брата. Впрочем, вероятно, на Томаса ему было плевать. Как и на нее. Если бы ей удалось разгадать, зачем он хотел искать с ней хранилище, она была бы почти счастлива. Что за черные замыслы скрывались в этой светлой голове?
– Это неправда, принц сам соблазнил моего брата.
– Неужели ты думала, что мы ничего не знаем о пристрастиях Эруанда? – вздохнул Амрэль. – Король серьезно опасался, что останется без наследника, поэтому мы и придумали эту возню с церемонией и не