— Дикарь, — фыркнула я.
— Таргарка, — тут же парировал Флэй.
На этом наш разговор прервал вернувшийся подавальщик. А дальше было не до разговоров, потому что мне тоже очень хотелось… жрать.
Глава 13
Это был лучший день за несколько лет моей жизни. Не помню, когда последний раз я чувствовала себя так замечательно. И первым замечательным событием стала лохань с горячей водой в одной из комнат постоялого двора. Комната у нас была одна на двоих. Кровать тоже оказалась общей. Но мы за эту почти неделю, что были вместе, уже столько раз отдыхали, прижавшись друг к другу, что общее ложе как-то совсем не смутило.
Больше смутила лохань, стоявшая в углу комнаты, без всяких перегородок. Это послужило отличным поводом моему дикарю в сотый раз вогнать меня в краску, поглумится и уйти, оскорблено фыркая, когда я ответила на все его шуточки по поводу нежелания уходить и отворачиваться:
— Гляди, любопытство до добра не доведет, придется за новыми штанами идти.
— Почему это? — полюбопытствовал Флэй.
— Щепка вспыхнет, эти сгорят.
— Хамка, а еще благородная, — укоризненно покачал головой дикарь из Ледигьорда и покинул комнату.
Хмыкнув, я воспользовалась его отсутствием и, растягивая удовольствие, медленно погрузилась в горячую воду. Но мыться начала только тогда, когда вода начала остывать. Настолько это было восхитительно, лежать и млеть в горячей воде. Пусть она не пахла травами, пусть ковш был не серебряный, а самый обычный медный и тяжелый. И мыло здесь не пахло цветочным ароматом, просто обычное мыло, даже обмылок. Но я наслаждалась. Я даже чуть не задремала, не смотря на то, что приходилось лежать, чуть ли не сложенной пополам. Но выдернула себя из этой божественной неги и взялась за мыло.
— Тарганночка, — Флэй шагнул в комнату и замолчал, не сводя с меня взгляда.
Испуганно охнув, я выпустила из рук волосы, которые придерживала рукой, пока смывала мыльную пену, и обернулась, потому что стояла спиной к двери. Флэй что-то пробормотал на своем языке, быстро прошел к кровати, кинул на нее какой-то сверток и стремительно направился к двери. Не знаю, какой бес дернул меня за язык, но я, так и стоя у нему вполоборота, поинтересовалась:
— Ты куда, милый?
— За новыми штанами, — хрипло ответил он и выскочил за дверь.
Хихикнув, я прогнала всякую стыдливость. Во-первых, я уже далеко не девственна, а во-вторых, на озере я уже себя продемонстрировала, хоть и невольно. Раз уж так вышло, что сама просидела в лохани слишком долго, а мой спутник не появлялся достаточно долго, давая мне время закончить омовение, то глупо визжать и строить из себя оскорбленную невинность.
Вытираясь простыней, которую нам выдал хозяин постоялого двора, я подошла к кровати и развернула сверток, даже не сомневаясь, что это мне. Было бы иначе, Флэй сбежал бы вместе со своей приобретением. И вот мое самообладание покинуло меня. Это было нижнее белье. Мужчина купил мне нижнее белье! О, боги, вот это уже стыд…
— Сафи, я могу войти? — спросил мой дикарь.
— Да, — машинально ответила я, все еще пялясь на панталоны, сорочку и чулки.
Флэй вошел, посмотрел на меня и мрачно вопросил:
— Ты издеваешься, да?
— Что? — я растерянно посмотрела на него, затем запахнула простынь и сурово сдвинула брови. — Это что?! — мой палец ткнулся в его покупку.
— Чистая одежда для чистого тела, — он отошел к окну и пожал плечами.
— Но это нижнее белье! Женское! — едва ли не в священным ужасе воскликнула я.
— Разница с мужским бельем мне известна, вроде не перепутал, — мужчина разговаривал со мной, глядя в окно.
— Мужчины не покупают женское белье, это верх неприличия!
— Сафи, вот уж не ожидал от тебя подобных речей, — Флэй даже обернулся, но тут же снова отвернулся к окну. — Ты собираешься одеваться?
— Буду, — буркнула я, берясь за панталоны. — Как ты вообще до этого додумался?
Мужчина устало вздохнул.
— Во-первых, мне хотелось тебя порадовать, — ответил он. — Во-вторых, иначе взять чистое белье негде. Неужели условности для тебя важней собственного комфорта?
— Нет, — ответила я, подходя к нему сзади.
Я осторожно положила ему руки на спину и ощутила, как он едва ощутимо вздрогнул от моего прикосновения. Затем прижалась щекой и прикрыла глаза. Так хотелось почувствовать его. Это было настолько яркая потребность, что я не стала удерживать себя.
— Прости, — почти прошептала я. — И спасибо.
Флэй не ответил. Он все так же смотрел в окно, только мышцы были немного напряжены. Так мы простояли какое-то время, не шевелясь и не разговаривая, пока мой спутник не обернулся ко мне. Его взгляд скользнул по мне сверху вниз, и в темно-карих глазах мелькнуло возмущение.
— Нет, ты смерти моей хочешь от самовозгорания? Я понимаю, что в нижнем белье уже вроде и не голая, но, Сафи… — он многозначительно посмотрел вниз.
Я проследила за его взглядом, и возмущенно стянул шнурок на груди сорочки, который до этого болтался совершенно свободно, демонстрируя большую часть того, что должен прикрывать.
— Подумаешь, какая неженка, — заворчала я. — Ты обещал только один раз испугаться. И это было несколько дней назад.
— Да если бы я еще испугался, — понеслась мне в спину то ли насмешка, то возмущение.
Натянув обратно верхнюю одежду, я с сожалением вздохнула. Ничего, еще немного потерпеть, и я смогу менять одежду ежедневно. Когда я обернулась, Флэй уже стоял у дверей.
— Смените воду, — велел он кому-то невидимому. Затем обернулся ко мне. — Прости, тарганночка, но тебе выходить нельзя. Потому, просто надеюсь на твою воспитанность.
Я закатила глаза и упала на кровать, повернувшись к нему спиной.
— Ты такой стеснительный? — спросила я, рисуя на покрывале пальцем невидимые цветы.
— Нет, просто у меня есть сострадание и совесть, — хмыкнули за спиной. — Не хочу, чтобы потом ты всю жизнь жалела об упущенной возможности… если решишь отправиться в приют, конечно.
Пока две служанки меняли воду в лохани, я так и занималась невидимыми письменами, прислушиваясь к шуткам, которыми напутствовал девушек мой спутник. Шутки были безобидные, девушки хихикали, а я потихоньку закипала. В результате, когда дверь за ними закрылась, я немного подождала, не вернуться ли, и порывисто села на кровати.
— Ой.
Флэй еще не успел полностью раздеться, но я успела увидеть мощную мускулистую спину и верх упругих ягодиц. Мужчина обернулся, скрестил руки на рельефной груди и усмехнулся.
— А вы, тарганна Тиган, однако особа без стыда и совести. То, что без совести, это я понял, пока вы мне ваши формы показывали со всех сторон. Но и стыд вам незнаком, как я вижу. Показывать дальше?
Я тут же отвернулась и затихла, прислушиваясь к отчаянному биению сердца. Смущение? Если только немного. Меня обуревали совсем иные желания. И это настолько оглушило, что я не посмела даже двинуться с места. Лежала, очумело глядя перед собой, и прислушивалась к плеску воды. Если бы дикарь сейчас решил подойти и обнять меня, он бы смог получить намного больше. Но, хвала богам, он не подошел и не обнял.
— Тарганночка, идем гулять, — позвал он, когда закончил с омовением и оделся. — День сегодня чудесный, у нас есть небольшая передышка, так что не будем терять время на этот клоповник.
— Идем, — немного хрипло ответила я и прошла мимо, стараясь даже не глядеть в сторону сына Белой Рыси.
Флэй проводил меня удивленным взглядом и вышел следом. За дверями мой спутник предложил мне руку, и я впервые отказалась. С независимым видом спустилась вниз и сразу подставила лицо прохладному осеннему ветру. Стало немного легче, и, дождавшись Флэя, я сама взяла его под руку, вопросительно взглянув на него:
— Куда идем?
— Куда твои глаза глядят? — спросил он.
— Как не странно, но на тебя, — ответила я. — А твои?
— А мои смотрят туда, — мужчина указал налево. — Правда, все время пытаются почему-то смотреть в твою сторону. И что будем делать?
— Ни тебе, ни мне, прямо, — решила я.
— Справедливо, — улыбнулся мой дикарь.
И это стало еще одним событием моего лучшего дня за последние несколько лет. Пустомеля из Ледигьорда показывал мне город. Никогда еще я не слышала подобного повествования. Про памятник несомненно именитого, но совершенно незнакомого мне тарга, слывшего храбрым воином, как было написано на памятнике, мой спутник сообщил, что это оборжавшийся тролль, которого солнце застало в момент окончания трапезы, и он окаменел. Так же был назван главной достопримечательностью Арли, и все из-за того, что неизвестный нам скульптор почему-то изобразил тарга без прикрас: сутулым и с отменным брюхом. Создавалось впечатление, что он и вправду проглотил что-то непомерное, и теперь живот тянул его вниз. Да и чертами лица походил на тролля, каким его рисовали на гравюрах. Я хохотала над его примечаниями, наслаждалась заходящим осенним солнышком и свежими вафлями, которые купил Флэй.
Потом мы сидели берегу реки Арли, на которой стоял город. Я болтала ногами, позволяя себе подобную вольность, а мой дикарь заливался соловьем, рассказывая мне про плаксивую тарганну, которая нарыдала целую реку слез.
— Что же так печалило сию благородную даму? — полюбопытствовала я, бросая камешек в реку.
— Много было у нее горестей, — тоном заправского повествователя вещал Флэй. — То панталоны подаст не тот, кто должен по этикету, то в платье мужское обрядят, то ножнами в спину упираются…
— Погоди, за что бедной девушке ножны в спину пихали, — остановила я его, требуя пояснений.
— Согреть пытались тело ее нежное ночной порой холодною, не оценила. Залилась слезами горькими…
— Но ведь ножны твердые, — укоризненно вставила я.
— Ты будешь слушать или нет? — возмутился сын Белой Рыси. — Я ей о вечном, а она мне глупые вопросы задает!
— От чего это глупые? — возмутилась я в ответ. — Я понять хочу, зачем даму грели ножнами?
— Так от факела она отказалась, не возжелала костром разгореться, — ядовито фыркнул мой дикарь. — Дед, наверное, всю ночь глаз не смыкал, все зарево ждал.