— засмеялось лицо. И растворилось в бликах, оставив меня одну.
На этот раз я захватила к Дейвару не только свой обед, но и ещё несколько лекарственных пилюль, для укрепления организма. А когда зашла в камеру, то обмерла на пороге.
Пленник сидел у стены, укутавшись в серый плед, что я приносила ему раньше. И тяжело часто-часто дышал, выдыхая пар. Его лихорадка усилилась, и мне немедленно стало стыдно, что у меня вообще возникла мысль поранить себя.
— Господин Дейвар, как вы?! — я скорее подошла к ирбису. Отставив тарелку с едой, присела на колени рядом.
Взгляд мужчины был затуманен.
— Опять ты, пташка, — хрипло произнёс он.
— Вы не ждали?
— …ждал, — он оскалился, показав клыки, — Тебя долго не было. Несколько дней.
— Я была у вас вчера.
— Разве? — он потянулся ко мне и взял за руку. Я задержала дыхание, а он прижал мою ладонь к своему пытающему лицу. — Ты холодная… Замёрзла?
— Это просто вы горите…
— Я всегда горячий. Могу согреть, раз уж ты отдала мне свой плед.
— Почему думаете, что он мой?
— Пахнет… как ты. Вишней. Буду звать тебя вишнёвой пташкой.
— Меня зовут Элиза.
— Как скажешь, вишнёвая малышка, — и он засмеялся. А потом закашлялся, отвернувшись. И снова посмотрел на меня, глаза у него были больные, с лихорадочным блеском. Похоже, из-за температуры он был не в себе. Возможно, не до конца осознавал реальность.
— У меня есть укрепляющие пилюли. Вам они помогут.
— Но я здоров.
— Вовсе нет, — нахмурилась я. -
— Тогда… у тебя с собой кристалл для измерения температуры, пташка?
— Нет… но…
И я вдруг вспомнила кое-что, что было во сне.
А что если…
Нет, безумие!
И всё же…
Голова закружилась от собственной смелости.
— Я могу померить сама.
Это было похоже на прикосновение к стихии.
Горячей, дикой, как бушующий над простором ветер.
Я ощутила губами раскалённый песок, соль попала на язык, запах снежной бури заполнил лёгкие. Казалось, что чужая дикая энергия хлынула в меня через это крохотное прикосновение — она заполнила мою грудь и живот и теперь стягивалась внутри напряжённо-горячей пружиной.
Я и подумать не могла, что через губы можно столько всего ощутить! Что касание к другому человеку может вызвать столь разных новых ощущений.
«Так вот почему губы так важны… Вот почему люди целуются с таким упоением», — мелькнула в уме мысль. И мне вдруг подумалось нечто совершенно крамольное, неправильное… Подумалось — а узнаю ли я когда-нибудь, как ощущается настоящий поцелуй?
Кругом нависали стылые стены темницы, я стояла на коленях перед чудовищем ледяной пустоши, он всё ещё держал меня за руку… Я касалась губами его лба.
Снаружи засвистел ветер. Тихо звякнули цепи.
А потом я медленно отстранилась.
И столкнулась с внимательным взглядом Дейвара.
Его зрачок почти затопил радужку, отчего глаза ирбиса сделались похожи на бездонные колодцы, окружённые тонкой синей каймой. Я едва не провалилась в их черноту, но в последний миг удержалась, устояла на краю.
Смущённо опустила голову, мазнув взглядом по широким мышцам груди и по твёрдому прессу, что выглядывали из-под моего пледа. Лицо залил густой жаркий румянец.
Я бы отсела, но ирбис держал меня за руку.
И похоже, пока я мерила ему температуру, он наблюдал за мной.
Зачем? …следил? Ждал, что я сделаю?
И это странно, но взгляд мужчины теперь казался более осознанным.
Но разве кто-то может так быстро прийти в себя?
«… если только он изначально не притворялся», — подумала я.
— И каков вердикт? — хрипло спросил Дейвар.
— Температура есть. Высокая… — я снова взглянула на него. Разбитые губы мужчины растянулись в саркастичной усмешке. Казалось, пленника ситуация веселила.
— Интересный способ диагностики, вишенка… Главное, информативный.
— Действенный…
— А у вас в обители, случаем, святыми поцелуями пациентов не лечат?
— … вроде нет, — нахмурилась я.
— Очень зря. Действенная техника!
— …вы шутите, да?
— Может быть, — Он насмешливо оскалился, а потом сощурил синие глаза: — А температуру ты таким способом часто меряешь?
— Нет… — я опять зарделась, вспомнив сон. И тихонько призналась: — Мне только недавно этот способ показали.
«Ты же и показал!» — хором кричали мысли. Неловкая получалась беседа.
Чёрная бровь ирбиса задумчиво заломилась. Он по-звериному потянул носом воздух. Спросил рыкнув:
— Показал мужчина?
— Д-да…
— Он тебе нравится, пташка?
Я аж глазами захлопала от такого вопроса.
— Нет! — я попыталась забрать руку. Но Дейвар не отпустил, даже сильнее сжал, чтобы я точно не вырвалась. — Не знаю… Почему вы спрашиваете?
— Не стоит такое позволять, если ты не собираешься с ним спать, пташка.
А?
Спать?!
Он имеет в виду то, чем люди занимаются, когда любят друг друга?! То, чем занимались Фаира и Янтар? Теперь у меня пульсировали не только щёки, но и уши.
— Он ничего такого не имел ввиду, — всё же выговорила я. — Он просто вернул моё действие… точнее… Нет, не так! Ох.
Я сама запуталась. И в голове всплыл глупый вопрос — а поцеловала ли бы я Дейвара в лоб, не скажи мне тот Дейвар из сна, что я уже так делала? Что было первопричиной? Я тряхнула головой, пытаясь очистить разум. Но следом в памяти всплыл и тот тревожный факт, что обитель всё равно погибла.
— Господин Дейвар… — я посмотрела мужчине в глаза. — Скажите… а когда вы освободитесь, вы всех тут погубите?
Лицо мужчины заледенело. Эмоции будто смыло водой. Он качнул головой, и чёрные волосы упали на лицо, скрывая его в тени. И одновременно с тем хватка мужчины ослабла. Я забрала свою руку, отсела.
— Да, — ответил он.
— Что мне сделать, чтобы это предотвратить?!
— Я монстр, плашка. Но не проливаю кровь без причины.
— Из-за мести?! — я поднялась на ноги.
— Не только, — его голос звучал глухо, эхом отражаясь от серых каменных стен. — Было знамение. Ради своего народа я буду ему следовать.
— Знамение — это предсказание? Какое?!
Он оскалился, точно зверь. Белые клыки влажно сверкнули, отразив свет из крохотного окна.
— …кто-то снаружи зовёт тебя, вишнёвая крошка. Некая женщина с очень визгливым голосом.
Морелла?!
Пугливо обернувшись, я вдруг правда уловила далёкий шум, идущий от лестницы в темницу. Я бы не обратила на него внимания, но у оборотней слух был куда острее, чем у людей. Торопливо сложив пилюли для укрепления здоровья на бортике тарелки, я подвинула её к ирбису. А потом шагнула к решётчатым дверям.
В голове продолжали крутиться мысли о знамении… Что в нём?! Могу ли я повлиять? Прежде всего нужно узнать содержание. Но как?
И тут же пришёл ответ: «Я спрошу о нём во сне! Там наши отношения с Дейваром лучше. Там он, возможно, мне скажет».
— Я приду завтра! — пообещала я.
Ирбис задумчиво смотрел, не удостоив меня ответом.
Поскорее закрыв камеру, я отряхнула зелёную мантию послушницы и побежала к выходу. Мои шаги разлетались гулким эхом. У самого спуска меня ждала взбешённая до крайности старшая смотрительница Морелла.
— Элиза, — так злобно процедила женщина, что её бледные щёки задрожали от напряжения.
Я ещё и рот открыть не успела, а она уже ухватила меня за ухо, выкрутила так, что я вскрикнула и потащила вверх по лестнице. Буквально вышвырнула меня в коридор.
— Что ты там забыла, девка?! Я разве наказала заниматься пленником тебе?! — она замахнулась, чтобы утяжелись свои слова ударом, и я закрыла голову руками. Но смотрительница вдруг зашипела, как змея, а удара так и не последовало.
Я убрала руки и увидела, что меня заслонила высокая фигура в белой рубахе и с арбалетом на спине. Янтар..
Мужчина отбросил руку Мореллы. И теперь холодно смотрел на неё сверху вниз. Хотя настоятельница была высокой и сильной, но с волком-оборотнем ей было не тягаться.
— Зачем встреваешь? Заняться больше нечем? — зашипела Морелла, точно была не росомахой, а ядовитой змеёй. Любой бы после этих её слов отступил, но Янтар даже бровью не повёл.
— Просто стало любопытно. Не знал, что в обители милосердия принято избивать послушниц. Или в писании лика Ньяры есть глава, которую я пропустил?
— Это моё дело, как воспитывать своих подопечных. Иди куда шёл!
— Я-то пойду… — сощурил волк золотистые глаза, — но в столице знают, как вы здесь ведёте дела?
— Там никому нет интереса до нас. А даже если есть — эта девка на перевоспитании. Я помогаю её душе очиститься.
— Интересные же у вас методы…
— Самые действенные.
— Хм… Тогда вы не будете против, если я загляну к главнокомандующему и передам свои наблюдения? Говорят, он сюда скоро наведается.
Узкое лицо Мореллы перекосило сначала от удивления (не ожидала, что ей будут перечить), а потом и от злости. Бледные губы задрожали. Она передёрнула плечами, и я заметила, что на пальцах смотрительницы выступили чёрные полумесяцы звериных когтей.
Казалось, она сейчас кинется на Янтара и вцепится ему в горло.
— Элиза нарушила приказ, — процедила Морелла. — Ей не было велено ходить к пленнику. А она пошла! Тайно пробралась, чтобы…
— Почему же тайно, — перебил Янтар. Голос его звучал вкрадчиво, зацеписто: — Я попросил её подменить другую сестру… которая Фаира. Только не знал, что вас надо уведомлять. Потому что это дело военное и к вам, настоятельница, отношения имеет мало. Так что ещё раз объясните… почему вы хотели ударить эту девочку?
Последняя краска сошла с узкого лица Мореллы. Её глаза потемнели до угольно-чёрного, она глянула на Янтара с такой лютой ненавистью, будто записала его в свои клятый враги. Волна её ледяной злобы заставила меня качнуться, а сердце сжаться, но Янтара она будто не задела. Он поправил висящий на спине арбалет и улыбнулся уголками губ.
Морелла скрипнула зубами.
— Значит, я неправильно поняла, — выдавила она и уже собиралась развернуться и уйти, но Янтар сказал: