Я застыла на месте.
Обернулась.
Наверное, вопросы «Зачем мне так говорить? И зачем вообще Фаире вступаться за меня», — были крупно написаны на моём удивлённом лице. Потому что сестра Обители нервным движением потёрла свои плечи и произнесла:
— Просто мне не нравится, когда бьют слабых. Тех, кто не может ответить. Я вон с мачехой росла, и она… — Фаира умолкла, закусив губу, а потом воинственно тряхнула головой. — Да и ты потом стонешь всю ночь! Спать мешаешь!
— Но …если так сказать — это ложь. И язык…
— Да-да, отсохнет. Но я же лекарь, — с наносной бравадой усмехнулась она. — Хоть и с крохотной силой, но такую ерунду вылечу. И тебе, и себе, если придётся. И вообще — ты сама подумай, маленькую ложь себе и дети позволяют. И ничего, все с языками.
Я моргнула.
И, наверное, только теперь окончательно проснулась.
Увидела, наконец, ясный взгляд Фаиры. Румянец, горящий на её щеках — такой, будто она только что вернулась с улицы. Губы девушки были слегка припухшими (уж не Янтар ли постарался?). Красивое нежное лицо обрамляли тёмные локоны.
И я вдруг осознала простую истину — даже здесь — в этой серой Обители, где каждый знает моё тёмное прошлое, есть те, кто добр ко мне. Те, кого я по-настоящему хочу спасти, а не только ради искупления.
А значит, выход найдётся!
Тёплый огонёк зажёгся в моей груди. Искренняя улыбка полумесяцем растянула губы.
— Спасибо, — выдохнула я. — Правда. Спасибо, Фаира!
— Иди уже, — закатила она глаза.
Не теряя больше времени, я выскочила в коридор и побежала к Морелле.
Я бежала по коридору Обители… а мысли скакали, как клубок ниток по полу. Семя тьмы… семя тьмы… Неужели это правда я? Но я не согласна. Это неправда, что я могу творить лишь зло. Неправда. А значит — ворон ошибся.
Я докажу!
«Никто тебе не поверит, Элиза. Никто не станет слушать такую, как ты», — прошептало чёрное лицо, отразившись в луже, натёкшей с окна. Я с разбегу наступила в неё, расплескав брызгами по стенам.
Тогда тёмный лик проявился в изогнутых тенях на каменной кладке.
«Лучше запомни свои ошибки. И скрой дар крови, чтобы в будущем тебя никто не раскрыл», — прошелестело оно.
Я пробежала мимо не глядя. Жаль, нельзя было не слушать! Потому что голос раздавался сразу внутри моей головы.
«Тебе снится лишь вариант грядущего, Элиза… Можно его изменить, если поступать иначе», — шепнуло лицо, мелькнув в окне, мимо которого я пробежала.
И последние слова будто дёрнули струну в груди.
Я аж споткнулась от идеи, вспыхнувшей в уме. Резко вернулась к окну, где сейчас виднелся чёрный лик. Обалдело выпалила:
— Точно!
И только потом сообразила, что я ведь посреди коридора. Поспешно оглянулась, но заметила лишь одного стражника вдали. Он не обращал на меня внимания.
Я шагнула поближе к окну и зашептала:
— Ты прав! Прав! Ведь будущее не наступило. Можно всё изменить. И даже сделать так, чтобы Кайрон на меня не нападал! И я… кажется, я знаю как!
Чёрное лицо сощурило провалы глаз. Его облик колыхался, будто отражение в неспокойной воде.
«И как?»
Меня почти потряхивало от силы идеи. Я понизила голос до едва слышного шороха губ:
— Кайрон… Он ведь сказал, что его подбили болтом. И что он несколько суток пролежал в снегу. И поэтому потерял руку. И едва не погиб! Если это тот самый ворон, кого вчера вечером сбил Янтар, то, значит… его всё ещё не нашли! Значит, он до сих пор лежит там за воротами!
Чёрное лицо взволнованно колыхнулось, провалы глаз изогнулись полумесяцами, как если бы лицо улыбалось.
«Наконец-то ты включила голову, Элиза! Очень может быть, что ты права! И сейчас ворон там — слабый, беззащитный, раненый».
— Именно!
«Заколоть его будет легко!»
— …что? Заколоть?! — ужаснулась я.
«Можно и утопить. Или натравить собаку. Или даже скажи волку Янтару — он сам его добьёт».
— Нет-нет! Я не хочу убивать!
«Или ты, или он! — возмущённо зашипело лицо, широко открыв чёрный зев рта. — Или ты настолько дура, что собралась выхаживать этого подлого оборотня? Едва он обратится в человека — придушит тебя!»
— …он не станет!
«Почему же не станет?!»
— Я ведь помогу ему!
«Арху ты тоже помогла. А всё же ворона это не убедило. Так убедит ли в этот раз? Ты правда готова рискнуть? Если ошибёшься в выборе, то уже ты сама останешься лежать на снегу — мёртвой, бездыханной. И уж точно никого не спасёшь из этой проклятой Обители!»
Я открыла рот, чтобы горячо возразить, но так сразу не нашла слов.
В итоге я качнула головой, сжала губы в линию и направилась к лестнице, ведущей к кабинету Мореллы. Взбежала по каменным ступенькам.
Что же мне делать?!
Как быть?
Неужели чёрное лицо говорит правду — и тут или я, или он?
Нет! Это потом! Сейчас надо думать не о Кайроне, а сосредоточиться на Морелле. Хоть бы она поскорее меня отпустила. Потому что времени найти ворона у меня не так уж много — работу никто не отменял. А ещё обязательно надо спуститься к Дейвару. Проверить как он, и…
Едва я подумала об ирбисе — как моё сердце затрепетало, а к щекам прилил жар. И одновременно потребность скорее его увидеть крепко стиснула внутренности, скрутило их до спазма. И померещилось, что меня отпустит, только если спущусь в темницу — удостоверюсь, что с архом всё хорошо.
В нашу последнюю встречу он был совсем плох. Его лихорадило. В таких условиях вообще удивительно, что Дейвар продержался так долго. Дождался своих.
Вот бы раздобыть для него сытной еды!
И нормальных лекарств.
И…
«Нет, всё потом!» — я встряхнула головой, пытаясь угомонить разбегающиеся мысли. Мне пришлось сделать вдох и долгий выдох, чтобы найти равновесие, и не заваливаться ни к «арху», ни к «ворону».
«Всё буду делать по порядку», — твёрдо решала я, остановившись у двери в кабинет Мореллы.
Перевела дыхание, поправила мантию.
И постучала костяшками по лакированному дереву.
Ответа не было.
В голове не находилось ни единой идеи, зачем я понадобилась настоятельнице. Но я не сомневалась — ничего приятно она мне не скажет. Хорошо, если не ударит… Хорошо, если просто накричит.
Вздохнув, я постучала снова — громче.
Никто не ответил.
Странно…
Тогда я осторожно нажала на ручку и приоткрыла дверь.
— Госпожа Морелла? — не заходя, я заглянула внутрь через узкую щель.
На широком деревянном столе горела магическая лампа, отбрасывая дрожащие тени на стены, сплошь заставленные книгами… Настоятельницы видно не было.
Но не успела я отойти, как услышала скрип, будто половица прогнулась под тяжёлой поступью. Я чуть сместилась и разглядела через щель ещё одну дверь — белую, с резьбой. Она ютилась в самом углу кабинета. Она приоткрылась… и до ушей донёсся протяжный звериный рык. А потом из-за этой маленькой двери выскользнула высокая фигура Мореллы.
Я тут же отступила к лестнице, чтобы Настоятельница не увидела, что я подглядывала. Замерла. Выждав с десяток секунд, снова шагнула к кабинету и громко сказала:
— Госпожа Морелла?
— Элиза? — раздался голос Настоятельницы. — Заходи.
Вздохнув, я открыла дверь и перешагнула порог.
Настоятельница была одета в своё привычное белое одеяние. Гладкие чёрные волосы были собраны на затылке в тугой пучок, который масляно блестел в свете лампы. На сухом лице не было и намёка на мягкость.
Молерелла сидела за столом и смотрела на меня так, как судья смотрит на жалкого воришку. Надменно, свысока и так, будто всё-всё обо мне знает — каждую мыслишку читает, каждый грешок видит.
Но я уже проверяла раньше — это неправда, даже если кажется иначе. Главное — ни единым движением не выдать вину, страх или несогласие. От побоев спасёт только покорность и безупречная вежливость — навроде той, когда осуждённый благодарит судью за смертный приговор.
— Тебя никогда не дождёшься, Элиза, — прищурившись, сказала Морелла. И медленно поманила пальцем. — Подойди и садись.
Я послушно шагнула.
Опустилась на стул для посетителей, ощущая, как накатывает оцепенение. Тянущее напряжение охватило мышцы — заныли плечи, онемела до бесчувствия шея. Тело слишком хорошо выучило, что если Морелла рядом — жди боли… и заранее готовилось эту боль перетерпеть.
Настоятельница молчала. Пристально глядела на меня и постукивала удлинённым полузвериным ногтем по чёрной лакированной столешнице.
— Расскажи-ка, Элиза, — тягучим тоном начала она, — что за история у тебя с тем невоспитанным грубияном?
Я удивлённо моргнула. О ком она?
Это точна не та тема, которую я ожидала.
— О ком вы, госпожа настоятельница?
— О волке, который вчера сунул свой нос, куда не звали. Влез в нашу с тобой беседу. Отбросил мою руку. Угрожал столицей! Да что этот неотёсанный вояка о себе возомнил?! Как там его…
— Янтар…
— Да, Янтыар, — Морелла изрыгнула имя оборотня с неприкрытой ненавистью. Её узловатые пальцы сжались в кулак, а голос понизился до яростного шёпота. — Отвечай честно, Элиза. Этот волк склонял тебя к прелюбодеянию?
Что?!
Если бы мои глаза могли, они бы сейчас вылезти на лоб.
Щёки вспыхнули жаром.
— Нет!
— Он щупал тебя внизу? Видел тебя голой?! Облизывал твои соки?
— Такого никогда не было!
— Тогда с чего бы он бросился тебя прикрывать, будто пёс свою самку?! — рявкнула настоятельница, ударив кулаком по столу. — Мужчины от женщин хотят только соития. И от самой мысли дуреют. Вся их якобы любовь на этом и строится. А про этого Ынтара я поспрашивала, он тот ещё ходок. Вроде его видели с Фаирой. Знала?
Я отрицательно замотала головой, чувствуя, как внутри всё сжимается.
— Как он вообще посмел рот при мне открыть! — ярилась Морелла, сверкая чёрными глазами. — Небось половину девок попортил! А в столице у него семейка из высокородных. Знает, прокля́тый дварх, что ничего ему не будет! И вот теперь и вокруг тебя вьётся.