— Он ничего такого…
— Если поймаю, Элиза, мало тебе не покажется. Ты лучше наоборот, если что про него вынюхаешь — расскажи. Если будет на тебя облизываться — мне пожалуйся. Тогда тебе ничего не сделаю. Наоборот — награжу. Будет твоё доброе дело, поняла? У нас тут непотребством заниматься запрещено. Десять плетей на морозе из любой девки дурь выбьют. И сестра Фаира же твоя соседка? Признайся, видела их вместе?
— Нет, никогда.
— Ц! — оскалилась Настоятельница. Клыки её удлинились, выдавая звериную натуру росомахи. — Приглядись получше. Расскажи, если что заметишь. Мозгов у тебя мало, но глаза и уши на месте. Используй их. Глядишь, так пользу и принесёшь. Ты же хотела искупить грехи? Вот тебе шанс, Элиза. Ньяра оценит.
Я запоздало закивала.
А у самой в уме крутилось, что я дважды соврала Морелле.
Но даже если бы у меня действительно отсох язык — всё равно бы не сказала ей правду.
В моём воображении уже проигрывалась жуткая сцена. Как худенькую Фаиру вытаскивают на снежный двор, стаскивают мантию, чтобы оголить спину, а потом свистит плеть и…
Я зажмурилась, мотнула головой.
— Ты ведь не стала бы мне врать, Элиза? — спросила настоятельница
Я открыла глаза, и поняла, что Морелла сверлит меня пристальным взглядом. Будто ждёт, что я вот-вот сознаюсь во лжи. Пытается уловить через мельчайшие изменения мимики — то, что я скрываю.
— Конечно нет, — я сцепила на коленях пальцы в замок. Задержала дыхание. И представила, что я под водой. В тишине и пустоте, где нет никого. Я мысленно считала в уме…
Раз… Два… Три…
На «семь», Морелла сухо произнесла:
— Буду ждать от тебя новостей. А сейчас возвращайся к работе.
И я вынырнула из воображаемой воды. Вздохнула. Встала со стула.
Поклонилась, как требуется по правилам. И уже подошла к двери, как вдруг позади раздалось:
— И ещё… Пленнику теперь еду носишь ты, Элиза.
— Хорошо, — сипло отозвалась я.
И выскользнула из кабинета. Спустилась по лестнице. Пошла по коридору…
Слова настоятельницы звенели в ушах. В прошлом я всегда пыталась угодить Морелле — но сейчас не могла выполнить её просьбу. Фаира была добра ко мне, хоть и старалась это скрыть. А Янтар… Он защитил меня. Он общался со мной как с человеком, а не как со злодейкой.
И у них ведь любовь, я это чувствую. А наставлениеНьяры учит именно любви… Нет! Я служительница храма, а не Мореллы, и лучше предупрежу Фаиру, чем расскажу про неё.
Но это потом!
«А сейчас важнее попытаться отыскать ворона», — подумала я, срываясь на бег.
Глава 15
— Собираешь кору для лазарета? — спросил стражник, когда я подошла к воротам.
Он был выше меня на две головы. Дыхание оборотня клубилось в воздухе, как пар над горячим котлом. Волчий взгляд впился в моё лицо.
Я кивнула, не глядя в глаза. Руки в варежках чуть подрагивали. Чтобы скрыть это, я покрепче прижала к себе плетёную корзинку. Под тряпицей лежал нож, которым должно было срезать ту самую кору. В светлое время суток сёстрам разрешалось посещать ближайшую рощу, особенно когда дело касалось лекарств.
Но если сейчас стражник досмотрит меня — то обнаружит во внутреннем кармане тулупа бинты и лекарственную мазь. И что я ему скажу? Как объясню?
Но стражник лишь сплюнул под ноги и отвернулся, потеряв интерес.
Я тут же выскользнула за стену обители. Судорожно вдохнула морозный воздух, обжигая холодом лёгкие. И поскорее пошла в сторону густорастущих деревьев.
Солнце стояло высоко, лучи пробивались сквозь ветви елей, рассыпаясь золотыми бликами на изморози. Снег хрустел под ногами, а ветер приносил другие звуки — треск ветки, ломающейся под тяжестью снежных шапок. Шорох лапы по мху. Или нет?
Тревога стискивала душу. Пока шла по роще, мне мерещилось, что кто-то крадётся по моим следам. Я постоянно оборачивалась, шарила взглядом по обледенелым деревьям. И никого не видела.
Не выдержав напряжения, я взяла из корзинки нож. Крепко сжала в варежке деревянную рукоять. Глупость, конечно. Эта зубочистка не поможет ни против зверя, ни против человека…
Я шла через рощу, стараясь держаться того направления, где, как мне казалось, упал Кайрон.
«Ворон маленький… а лес большой», — шепнул в голове голос. Я опустила взгляд и увидела в отражении лезвия чёрный глаз и половину чернильного рта…
Моё дыхание вырвалось облачком пара.
Странно, но мне стало чуть-чуть спокойнее, что я не одна. Пусть даже мой спутник — демон, постоянно нашёптывающий дурное.
— Я всё же попытаюсь найти, — вслух сказала я.
«Упрямая…»
Я не ответила, но подумала: — «Разве упрямая? Просто хочу жить. И чтобы другие жили».
Ноги проваливались в сугробы, снег набился в голенище и холодом покусывал икры, но я мало обращала на это внимание. Вместо этого цепко оглядывалась вокруг, ощупывая взглядом каждую кочку.
Где же Кайрон?
Может, его уже нашли свои?
Или вовсе закидало снегом так, что нет шанса отыскать?
Я бродила долго… Иногда замечала что-то чёрное на белом покрове и тут же спешила к находке, торопливо раскапывала снег. Но всегда это оказывалась коряга или камень.
«Уже пару часов кружишь… — спустя время прошептало мне лицо в отражении лезвия. — Так сама околеешь. Тут и останешься».
— Ещё немного… Он точно упал где-то здесь, — ответила я озябшими губами. И тут снова заметила что-то тёмное, выглядывающее из-под снега. И замерла.
Перо…
Это было чёрное перо!
Сердце заколотилось.
Я бросилась к перу, упала на колени, отложила нож. Сняв рукавицы, торопливо раскопала ближайший снег. Пальцев коснулось что-то мягкое и одновременно упругое.
Это был край птичьего крыла! Чёрный, как уголь, с перьями, слипшимися от засохшей бурой крови. Нашла! Судорожно вздохнув, я стала погружать голые руки в колкий снег и горстями отбрасывать его в стороны, пока не нащупала под ледяным покровом мягкое, дрожащее птичье тельце.
Вскоре взгляду открылся большой твёрдый клюв (таким можно и голову проломить!), и покрытая чёрными перьями птичья спина. Это был ворон — несомненно! От волнения я задержала дыхание, бережно обхватила птицу ладонями и вытащила к солнцу.
Ворон был крупным, зловещим… но сейчас — слабым и беззащитным. Лёжа на боку, он приоткрывал мощный клюв, часто мелко дыша. На угольно-чёрном оперении алела кровь, одно крыло было прижато к телу, а второе неестественно вывернуто, явно сломано.
У меня не было способа узнать, точно ли это оборотень или просто подбитая птица. Но интуиция шептала мне — это Кайрон! Точно-точно он!
— Кайрон… — позвала я.
Но вместо Кайрона ответило чёрное лицо.
«Убей его! — зашипело оно. — Скорее! Это будет милосердно, Элиза. Зачем ему жить с одной рукой? Это ведь пытка, а не жизнь. Посмотри, как он дрожит. Как мучается. Будь умницей, помоги ему и себе. Тогда Кайрон исчезнет из будущего. И никогда не раскроет твою суть ведьмы!»
— Нет! — почти рыкнула я. И, осторожно опустив ворона на свои варежки, расстегнула тулуп и достала бинты с мазью.
Помогут ли они?
Спасу ли я крыло, которое уже сейчас выглядит столь плохо.
Сомнения грызли, но я всё равно открыла баночку и скребла на пальцы лекарство. Согрела его в руках. Аккуратно раздвигая перья, стала обрабатывать рану на теле Кайрона, потом на его крыле. Мазь обеззаразит и поможет восстановить защитный покров. Затем надо будет согреть ворона, а затем… исправить положение крыла. Вправить его на место. Ох, святая Ньяра! Если бы только во мне был целительная магия…
Если бы только…
Я замерла от пронзившей меня мысли.
И впервые с сегодняшнего пробуждения прислушалась к себе. Я лишь слегка озябла… а ведь бродила по роще не в самом тёплом тулупе — должна была окоченеть до дрожащих губ, до негнущихся пальцев. Но меня согревал грохотный огонёк в солнечном сплетении — такой, будто спичкой чиркнули. Похожий я ощущала и во сне с момента, как пробудили мою магию.
А что, если магия пробудилась и здесь?
Магия крови…
«Осторожно!» — раздался вдруг окрик в голове.
А в следующий миг ворон дёрнулся, ударив меня клювом. Взмахнул здоровым крылом, хрипло крикнул. Открыл чёрный глаз. И уставился им на меня.
Сидя на снегу, я задержала дыхание.
Ворон очнулся!
И смотрел на меня немигающим глазом, похожим на каплю смолы — смотрел холодно, пусто, как умеют только птицы — будто пронзая взглядом. Но было и то, что отличало этот взгляд от обычной птицы — ворон не боялся. Совсем. Он оценивал. Наблюдал. Ждал.
Налетевший ветер встопорщил чёрные перья.
— Я хочу помочь, — мой голос дрогнул. Я старалась говорить, как можно искреннее, ведь Ньяра учила, что слова, идущие от сердца, способны расколоть даже вечный лёд. А мне всего лишь нужна была щепотка доверия. — Это я нанесла тебе мазь. И помогу с крылом.
Птица молчала. Не двигалась. Ждала. Это был хороший знак. Я медленно показала Кайрону свои пустые ладони.
— Вот. У меня нет оружия, — осторожно протянула их птице в знак мира…
Но тут ворон агрессивно дёрнулся. И метнулся ко мне.
Птичьи когтистые лапы больно впились в ладонь. Мощный клюв рассёк воздух, целя в мой глаз. Я едва успела дёрнуться в сторону! Клюв опасно мазнул возле виска. Хриплый каркающий крик разорвал тишину леса.
Я отмахивалась от птицы, закрылась руками, но она не унималась — снова и снова бросалась на меня, как обезумевший дикий зверь. Хлестала по лицу здоровым крылом. Лапами драла мои кисти, оставляя горящие царапины.
«Возьми нож!»— зашипело в разуме чёрное лицо. Оно отвлекло меня. И следующий же удар клюва пришёлся по костяшке руки. Боль пронзила до локтя.
Я инстинктивно отмахнулась — сильно, резко — и попала. Откинула ворона к ближайшему дереву. Да так мощно, что он ударился о ледяной ствол и сполз вниз. Замер у заснеженных корней.
Сидя на снегу, я судорожно выдохнула пар.
Во время короткой схватки с птицей, моя причёска распалась — волосы рассыпались по плечам. Теперь ветер подхватывал локоны, дёргал, бросал в лицо. Но я не обращала внимания.