Вот она — совсем рядом!
Всегда была тут.
Мне говорила про неё Морелла, снова и снова называя кровавой ведьмой. Мне твердили о ней сёстры Обители — всё равно что указывали пальцем.
Нужно было лишь принять этот путь.
Это понимание подарило силы. И я всё же поднялась с пола. Голова кружилась, но терпимо. Я медленно двинулась к лестнице, что вела на первый этаж. Спустившись, оказалась в просторном пустом сейчас холле. Прошла к входным воротам и остановилась за несколько шагов.
Через приоткрытые створки внутрь падала яркая белая полоса — как та самая дорога, которую я разглядела.
Зимний ветер со свистом проник внутрь, неся снежинки и взбудораженный людской гомон.
Солнце обрисовывало силуэты сестёр обители, которые находились снаружи — многие стояли на коленях прямо в снегу и поднимали руки к небу.
Я хотела было пойти к ним, но снова навалилась слабость. Пол поплыл. Рука инстинктивно схватилась за стену. Замерев, я перевела дыхание.
«И что же это за путь, что ты узрела?» — шепнуло чёрное лицо, проявившись в одной из луж, что натекла с подтаявшего снега.
— Быть ведьмой, — шепнула я.
«Ведьмой?! — лицо засмеялось, исказив чёрный рот. — Неужто, наконец, приняла свою натуру? Хоть что-то здравое родилось в твоей бедовой голове! Но разве это не противоречит всему, чего ты желала раньше?»
— Не противоречит, — упрямо мотнула я головой. — Ведь, похоже, никто ничего про ведьм не знает. Они не такие, как про них думают.
Да…я в этом теперь уверилась.
Ирбисы считали, будто кровью нельзя лечить. Морелла уверена, что ведьмы продают душу демонам и не способны на хорошее. Но я спасла Кайрана. Защитила Янтара. И теперь… я спасу всех! Искуплю своё прошлое. И сохраню будущее в стае Дейвара. Останусь рядом с ним!
«И что же ты намерена делать, ведьма-Элиза?» — издевательски поинтересовалось лицо.
— Сначала… помогу пациентам Обители. А после напишу, чтобы арх никого не убивал. Чтобы вообще не трогал храм. Затем помогу ему бежать… напишу, чтобы замки открылись. И чтобы нас никто не заметил. И уйду вместе с ним…
Я представила, как это будет, и образы получились такими притягательными, что я широко улыбнулась.
Теперь всё так просто.
Так легко!
Надо лишь пожелать… И всё исполнится, как по волшебству.
Чёрный лик колыхнулось в луже, пошёл рябью.
«План хорош», — вкрадчиво сказало оно.
— Правда? — от неожиданности мой голос прозвучал громко, эхом отразился от стен. Я заозиралась, но холл всё ещё был пуст. — Даже не будешь спорить?! — прошептала я.
«Часть с «помощью пациентам» звучит нелепо, но та, что про «сбежать» — пахнет необычной для тебя здравостью. Твоя магия — ключ. И чтобы он не заржавел, надо его использовать. Но прежде следует проверить, к каким замкам он подходит, а к каким нет».
— О чём ты? — нахмурилась я.
«Пока мы знаем, что твоя магия лечит… И что может призвать мираж…»
— Мираж? …ты про Богиню?
«Про неё… Конечно, это был лишь мираж, Элиза. Неужели ты считала иначе? Хотя Богиня на личных побегушках — звучит куда веселее, — неприятно засмеялось лицо, с таким же звуком скрипели бы старые петли. — Однако… Может ли твоя магия изменить решение оборотня? Проникнуть в голову, заставить его поступить иначе, чем требует хищная природа? Ты хочешь открыть замки темницы… Но можешь ли влиять на предметы? Не лучше ли сначала проверить, Элиза?»
Слова лица звучали разумно.
Что было удивительно. Ведь обычно мы ни в чём не соглашались друг с другом.
— Да, но… — начала было я, как вдруг меня грозно окликнули от дверей.
— Элиза!
Я испуганно вскинула взгляд.
Морелла стояла между створками, закрывая собою свет. Её белая мантия вздымалась от ветра. Лицо было серым как пепел.
— Вот ты где, дрянь! — прошипела настоятельница, рванув ко мне. Налетев, она схватила меня за плечи. Рявкнула в лицо: — Мерзкая ведьма!
Запах гнили ударил в нос. И я успела заметить, что язык женщины… святая Ньяра! её язык почернел, словно гнилой плод.
Но ещё хуже были её слова.
Неужели она что-то знает?!.
Дрожь предательски сотрясла моё тело, а желудок сжало до тошноты. Я попыталась вырваться, но хватка была железной. В воспалённых глазах Мореллы плясали страх и ярость — как у зверя в капкане.
— Опять шепчешься с тьмой! Ведьма! Гнилая душонка! Это всё из-за тебя! Из-за тебя Ньяра разгневалась! Она почуяла, что в Обители обитает тьма!
«Она не знает!» — вспыхнуло в мыслях. И оцепенение спало. Я резко втянула ртом воздух.
— Немедленно склони голову! Молись за спасение своей души, ведьма! — настоятельница встряхнула меня. И я ощутила, как мои плечи по привычки горбятся, как опускается виновато и жалко моя голова. Безопаснее всего сейчас было склониться до самого пола… Но тут чей-то силуэт мелькнул за спиной Мореллы…
Нежное заплаканное лицо, каштановые волосы…
Это была Фаира.
Она стояла там! И смотрела на нас.
И я сумела заставить свое тело перестать сгибаться, окаменеть. Голову — подняться.
— Госпожа Морелла, — выдавила я, — сначала признайтесь… Я ведь ничего не говорила вам про Фаиру и Янтара. Зачем вы солгали?
Настоятельница дёрнулась, будто её ударили. Чёрные глаза сузились, превратившись в тонкие щёлочки. Впалые щёки задрожали от гнева.
— Что ты несёшь, девка?! — она сорвалась на визг. — Как смеешь! Давно розг не получала?!
— Я ничего не говорила вам про них, — громче повторила я. Мой голос отразился от стен, вернулся усиленный, отчаянный, упрямый. — Вы солгали. И продолжаете лгать? Не боитесь гнева богини?!
— Что?!
— Не думаете, что Ньяра услышит? — мышцы лопаток свело от напряжения, но я впервые выпрямилась при Морелле. Посмотрела в глаза той, кого боялась так же, как ребёнок боится безумной жестокой матери.
В расширенных зрачках настоятельницы дрожало моё отражение — бледное, растрёпанное. Слабое. Но, видимо, Морелла увидела что-то ещё — что-то пугающее. Потому что она вдруг отпрянула как от огня, отпустив мои плечи. Разомкнула тонкие губы, чёрный язык заворочался её алом рту.
— Ты… Ты…
Она ненавидела меня в этот миг. И мне даже померещилось, что Морелла сейчас бросится на меня, злобно стиснет моё горло узловатыми пальцами… но она лишь сжала зубы, а потом резко выдохнула:
— Ты ничего не говорила! Довольна?! — и порывисто прошла мимо. Вскоре её шаги затихли. Я выдохнула застрявший в горле воздух.
В холле осталась только я и Фаира, стоящая в льющемся свете. Я подняла на неё глаза. Щёки девушки раскраснелись от слёз и мороза, губы были плотно сжаты — лицо застыло нечитаемой маской. Она была одета легко — в одну лишь голубою мантию — видимо, слишком торопилась к Янтару.
Она ведь слышала, что сказала Морелла?
Теперь знает, что я ничего против неё не делала?
— Фаира? — вслух шепнула я.
Она качнула головой. Скривила губы.
— Вот ведь мерзкая баба! — Раздражённо сказала девушка. А потом подошла ближе, виноватым жестом заправила шоколадную прядь себе за ухо. Нахмурилась. — Элиза, слушай… — она умолкла на миг опустив взгляд.
— …
— Я должна была догадаться, что она лжёт… Прости, что ударила…
— Ничего, — я облегчённо улыбнулась. В груди стало так легко, будто разжали капкан, в который угодил душа. И даже глаза защипало. Мне было неважно, что все в Обители называют меня преступницей, ведьмой и злодейкой и относятся как к грязному пятну на юбке. Но с какого-то момента стало так, что Фаира и Янтар перестали входить в это «все». Почему-то мне не хотелось, чтобы и они считали меня злом.
— Ты имеешь право злиться, Элиза.
— Зачем? Я рада…
Рада, что всё позади.
— Ты, конечно, очень странная, — на губах Фаиры появилась тень улыбки. А потом она вдруг шагнула ко мне и, обдав запахом лекарственных трав, обняла за плечи. Руки девушки были нежные и лёгкие. Это были третьи объятия в моей жизни, после Дейвара и Тии…
Я замерла, боясь спугнуть порыв Фаиры.
— Прости, что ударила, Элиза.
— Ничего…
— Нет, — горячо возразила она. — Не «ничего»! Бить никто и никого не должен. И если ударили, ты можешь дать сдачи. Даже мне. Кому угодно. Ты имеешь право себя защитить. Словами. Руками. Зубами, если надо! Потому, что кто ещё это сделает?! Запомнила? — Девушка отстранилась, заглядывая в моё удивлённое лицо.
— Но Ньяра учит, что надо отвечать любовью…
Фаира насмешливо фыркнула:
— Ага, конечно. То-то она сегодня явилась и плетью шваркнула нашу бешеную росомаху! Сейчас мне думается, что это было сном… Разве так бывает?
— Боги иногда являются людям. Я в книгах читала.
— Хах. Ну да… — она закатила глаза. — И на чаёк забегают по праздникам. Иногда мне кажется, что ты единственная из нас верила в Ньяру.
— А ты нет?
— Как можно верить в каменную статую, которая только молча пялится на тебя, как бы ты не молил! Но она есть… Она спасла Янтара, и теперь… Ты видела? Или всё пропустила?
— Видела…
Девушка засмеялась, от чего ямочки появились на её щеках.
— Это было настоящее чудо! Я аж дар речи потеряла! Она была… Ох… Но Янтар в полном порядке, даже старые шрамы исчезли. Его теперь сёстры никак не отпустят, вон, на улице — без конца его расспрашивают, издёргали всего. Подумать только, обращаются к нему через «господин». Как бы хвост не оторвали — на сувениры! Нет, ему это на пользу не пойдёт. Был самодовольным волчарой, а теперь вообще зазнается, — тон Фаиры звучал возмущённо, но взгляд её зелёных глаз потеплел, как всегда, случалось, когда она говорила про Янтара. — Ньяра… подумать только, она отходила Мореллу по спине. Интересно, теперь настоятельницу сместят?
— Почему сместят?
— А как иначе?! Ты язык её видела? Сгнил-таки! Как она таким языком будет проповеди о «чистоте» читать? Морелла всегда хотела, чтобы ей в рот заглядывали — исполнилось её желание. Да не так, как она мечтала! Ох, уверена, новости о явлении Богини обязательно доберутся до столицы! Может, сюда устроят паломничества? И в статью о нас напишут! Хочешь в газету, Элиза? Хотя ты, наверное, их никогда не видала… Да уж, ну и утро! Но вот мне ещё что интересно… а распустятся ли цветы?