Он перевёл взгляд на еду, убрал накрывающую блюдо тарелку. Сырая камера наполнилась ароматом свежеприготовленной баранины. Взяв на вилку кусок мяса, Дейвар по-звериному понюхал и, положив в рот, медленно разжевал. Я смотрела, как двигаются его губы, и вспоминала, как эти же губы обжигали мою шею во сне. Как его руки…
Образы так накрыли, что я вздохнула.
Я пришла в себя, когда арх поймал мой взгляд. И вдруг сощурился и соблазнительно улыбнулся уголками губ.
— Вишенка, ты, похоже, сегодня тоже голодна.
— Нет-нет, это не так, — я отрицательно замотала головой. На всякий случай отступила подальше.
— Хм… Ну а что-нибудь ещё странное происходило в этих стенах? — Голос арха зазвучал вкрадчиво и одновременно ласково, как это бывало во сне. И он даже посмотрел также — с теплом. Немного расслабившись, я заулыбалась шире.
— М-м-м… Да! Деревья во дворе зацвели.
— Зимой? — он вскинул чёрные брови.
— Да! Это чудо Ньяры.
Арх за два глотка выпил всю воду. Пробормотал:
— И правда, чудо. А как ты сама себя чувствуешь, вишнёвая птичка?
— Лучше, чем когда-либо.
— А лично с тобой нынче никаких …чудес не случалось?
Душу клюнуло беспокойство. Ведь странный вопрос! Но арх смотрел так ласково, что тревога улетучилась, и я невольно смутилась. Пригладила свои светлые локоны. Тихо ответила:
— Не припомню, господин… О! Разве что одно.
— Какое?
— Вот, сахар дали, — я с улыбкой кивнула на бело-жёлтый кристалл, что лежал на снятой крышке. — Никогда раньше не давали! А сегодня — поделились. Попробуйте. Он сладкий. Вкусный.
Он взял сахар. Поймал на него луч света из узкого окна, и кристалл заиграл в его пальцах, как крошечная звездочка.
— У нас в племени сахар добывают из берёзового сока. Мы варим его, пока не загустеет. Обычное лакомство. Поэтому для меня в этом чуда нет. Забери его, раз так любишь.
— Но… вам нужны силы. Попробуйте хотя бы немного…
Глаза арха разгорелись ярче. Он оглядел моё лицо, будто искал на нём какой-то ответ. И снова жар охватил мои скулы, уши, шею. Я сегодня ужасно много смущалась и стеснялась. Не понимала как себя вести.
— Раз ты настаиваешь, пташка, я согласен, — низким глубоким голосом сказал арх.
— Я рада!
— …но только если ты разделишь эту сладость со мной.
Появилось чувство, что арх мне сейчас предлагает вовсе не сахар. А что-то другое. Но мне это только кажется, верно?
— Возьми, — он положил сахар на ладонь.
Следом звякнули цепи, потому что Дейвар чуть поменял положение на такое, с которого ему, очевидно, проще будет подняться. Взгляд у него потемнел. И мне померещилось, что приближаться к ирбису сейчас опасно. Даже глупо!
Сердце колотилось так громко, заглушило вой ветра за стенами.
Но я уже подходила к нему раньше. Арх ничего плохого не сделал. И мне ведь хочется, чтобы мы поскорее сблизились… чтобы сон стал реальностью. Я сбегу вместе с ирбисом, может даже, сегодня ночью. Значит, нелепо сейчас отступать.
Поэтому я сделала шажок. И ещё.
Вошла в ту часть камеры, где Дейвар мог бы до меня дотянуться — схватить. Но он не двигался, продолжая наблюдать с острой ухмылкой на губах.
Он держал сахар низко, и мне пришлось присесть рядом. Потянуться рукой…
— Не так, пташка, — арх сжал пальцы, спрятав кристаллик в кулаке, его губы насмешливо изогнулись. В глазах вспыхнуло что-то хищное, ненасытное. А потом он вдруг поднял сахар к своему рту и зажал между зубами.
И прежде чем я успела хоть что-то понять, подтянул меня за талию ближе.
Горячая ладонь легла мне на затылок. Губы арха прижались к моим, раздвигая их. И одновременно с тем его зубы с хрустом раздавили сахар.
Сладость хлынула мне в рот, разлилась по нёбу, но тут же перегорела в жар — язык Дейвара ворвался между моих губ — грубый, влажный, настойчивый.
Цепи заскрипели за спиной Дейвара, когда он прижал меня к себе.
Он водил языком по моим зубам, нёбу, высасывая воздух и сладость так, будто хотел вытянуть душу.
Потерянная, ошеломлённая, я вцепилась в его плечи, чтобы не упасть. Тело вспыхнуло, будто кто-то поджёг фитиль под рёбрами. Мужская рука расслабила шнуровку мантии, скользнула в прореху, обхватила мою талию. Губы и язык ирбиса продолжали мучить мой рот.
Мне не хватало воздуха!
Тело пронизывали разряды молний.
Но что-то было не так. Не так, как тогда. Во сне его объятия согревали — сейчас они жгли. Во сне я чувствовала себя драгоценностью — сейчас добычей.
Сахар прилип к гортани, обжигая.
Я сглотнула сладость, и вдруг осознала, что Дейвар задрал подол нижней юбки. Холодный воздух царапнул оголённую кожу, но тут же сменился жаром его ладони. Шершавые подушечки прошлись по внутренней стороне бедра, и я ахнула от неожиданности прямо в рот ирбисы — звук получился приглушённым, жалким.
Дейвар рассмеялся — низко, вибрирующее, мрачно — и отпустил мои губы, оставив их опухшими и влажными.
— Дрожишь, вишенка, — он лизнул меня в шею. Его язык был шершавым, как у кота. — Боишься? Или хочешь ещё? Скажи мне. Скажи, или как я узнаю?
Я продолжала хватать воздух ртом.
Его рука под платьем сжала ягодицу. Грубо. На грани того, чтобы стало больно. Дейвар будто наказывал меня за молчание. Голова кружилась. Лёгкие заполнил запах — сосна и дым, жжёный сахар. Я пыталась отдышаться, но он вдруг усадил меня на себя. Лицом к лицу.
Я зажмурилась. Я не понимала, что делать.
Так должно быть?
Он куда грубее, чем во сне. Моё тело изнывало от желания, но душа сжалась в испуганный комок.
— Открой глаза, — приказал Дейвар. Я послушалась. И увидела своё отражение в чёрных звериных зрачках — растрёпанное, раскрасневшееся, с распухшими губами. Совсем не такой положено быть послушнице Обители.
Пальцы ирбиса зарылись в мои волосы у затылка. Чуть потянули, заставляя откинуть голову назад. Арх уткнулся носом в мою шею. Ворот мантии мешал ему, и он прикусил кожу выше — там, где пульс бился под кожей.
Я вскрикнула от неожиданности, но звук превратился в стон, когда он зализал укус. Отголосок боли смешался с волнами тепла, стекающими в низ живота. Я горела. И во всей этой безумной ситуации не знала, хочу ли, чтобы он остановился. Или чтобы продолжал. Тело реагировало ярко. Новый поцелуй в шею, и жар окатил волной.
Я выгнулась навстречу. И Дейвар ухмыльнулся.
Вторая его рука путешествовала под мантией.
— Нравится? — он дышал в ключицу, а ладонь под одеждой спустилась к самому краю исподнего.
Я молчала, кусая губы.
Тело пылало, но в груди сжимался холодный ком — страх, стыд, непонимание. Это не было похоже на тот сон, где его прикосновения будили нежность. Сейчас в каждом движении чувствовалась власть, испытание — будто он проверял, как далеко я позволю зайти.
— Отвечай! — рыкнул он. Зубы клацнули у шеи. — Нравится?
— Н-нет! — всё же вырвалось у меня.
И он засмеялся — неприятно. Зло.
— Зачем ты врёшь, вишенка. Я оборотень. И прекрасно чую твоё состояние. Ты меня хочешь. И в прошлый раз хотела. А сегодня взгляда не сводила. Очень… говорящего взгляда.
— Дейвар… — попыталась я вырваться, но голос сорвался на стон, когда его ладонь упёрлась между моих ног. Даже сквозь ткань жар от прикосновения прожигал кожу.
Стыд и желание смешались в клубок, застрявший в горле. Я впилась ногтями в его запястье, но не отталкивала. Тело предательски тянулось к арху, к этой боли-наслаждению, к огню, который мог сжечь дотла.
— Чего ты добиваешься? — зарычал он, опять уткнувшись носом в мою шею. Он вдыхал снова и снова, будто настоящий зверь. Его дыхание неровно билось о мою кожу. — Тебя ведьма надоумила?
Я аж дёрнулась от испуга.
— Ведьма?!
Дейвар отстранился, заглянув мне в лицо. Его ледяной взгляд сделал мне больнее любого укуса.
— Да. Та тварь, что носит в себе семя тьмы. Та, что показывает в вашей Обители дурные фокусы с цветами зимой.
— Это Ньяра…
— Чушь! — рявкнул ирбис. — Богам плевать на смертных! Тут всюду разит чёрной магией. Ты знаешь, кто это делает?!
— Нет! — испуганно выкрикнула я.
— Тогда кто приказал тебе меня соблазнить?
— Я не… не соблазняю! — Я толкнула его в грудь.
Дейвар не выпустил из объятий, но его пальцы соскользнули из-под мантии, легли на талию.
— Хоть раз скажи правду, пташка, — в его голосе прорвались колючее раздражение и злость. — Чего добиваешься? Что скрываешь? Я — твой враг. А ты без всякой опаски подходишь. Ты — в клетке с голодным зверем, а ведёшь себя как… И так странно пахнешь. Словно… — и он снова втянул воздух у моей шеи. А потом взялся за воротник, потянул, явно желая оголить то место, где шея переходит в плечо.
Ткань затрещала. Но я вцепилась в его руку.
— Не надо! Хватит.
И Дейвар замер, глядя мне в глаза.
— Ого. Ты умеешь говорить «нет». Тогда, может, ты умеешь говорить и правду?
— Какую правду?!
— Ты сотрудничаешь с ведьмой?
— Нет!
— Тогда почему от тебя пахнет мной? Как будто мой зверь тебя пометил.
Глава 21
Всё во мне замерло.
Тело онемело. Я перестала дышать.
Я сидела на коленях арха в крепком плену мужских рук. Его ладонь жгла мою талию даже сквозь грубую ткань мантии. Вторая держала ворот, но Дейвар больше не пытался его порвать, чтобы добраться да плеча.
Вместо этого синие глаза ирбиса прожигали насквозь. Низкий вибрирующий голос дёргал внутренние струны:
— В прошлый раз из-за лихорадки я был несколько не в себе, но не настолько, чтобы пометить малознакомую девушку… И всё же мой зверь чует метку. Как это может быть, пташка?
Место на шее, куда во сне укусил зверь Дейвара, вдруг запульсировало, задёргало, как если бы там были свежие ранки от зубов барса. Мысли заметались в голове, как жуки в банке.
Значит, во сне — это был не просто укус? Дейвар поставил метку? Но что это? Зачем она? И почему он чует её в реальности?! Этого не может быть… И ощущение ранок мне наверняка мерещится… Будь они на плече — я почувствовала бы их, ещё когда проснулась. Укус случился во сне… значит, считай, что не было.