Почему-то Фаире казалось, что если пересечь какую-то невидимую границу — то глаза Элизы вспыхнут неугасающим пламенем и в ней проснётся настоящая ведьма — та самая, что творила ужасы в столице Руанда. Та самая, чью злую суть усыпили, стерев воспоминания. Но ведь если можно усыпить… значит, и разбудить тоже можно? И если Элиза «очнётся», то что-то случится… Что-то плохое. По крайней мере, так мерещилось Фаире.
«И как Морелла этого не замечает? Как не боится гнева ведьмы? Зачем злит её?» — искренне не понимала Фаира. Однажды она даже осторожно пыталась обсудить это с другой сестрой, но в ответ услышала лишь насмешку и ответ, что если бы Элиза могла, то уже показала бы себя. А за грехи нужно отвечать.
«Как бы потом и нам не ответить», — нервно думала про себя Фаира, наблюдая, как хлыст Мореллы в очередной раз рассекает кожу на предплечьях безумицы.
Это был последний удар — тринадцатый, по числу непростительных грехов.
— Благодарю за урок, наставница, — низко поклонилась Элиза, а потом встала, держа руки так, чтобы не заляпать кровью пол. Не то чтобы натекло много — Морелла не била до мяса — но даже так выглядело плохо. Особенно вместе с общим состоянием безумицы.
Казалось, за последнюю неделю она похудела ещё больше, скулы на лице натянули кожу, у голубых глаз залегли тени… Но это всё равно не лишило Элизу ангельской красоты, а будто, наоборот — подчеркнуло яркость глаз и губ, усилило ощущение хрупкости девушки.
— Ньяра добра к своим последователям, каждый может… — продолжила Морелла, пренебрежительно махнув безумице, чтобы она уходила.
Девушка двинулась к дверям, и что-то дёрнуло Фаиру последовать за ней — под заунывные чтения молитвы осторожно выскользнуть в пустынный коридор, тихонько окликнуть:
— Элиза…
— Да? — обернулась та. И снова этот прямой взгляд, от которого пробирает до дрожи. Будто безумица смотрит не в глаза — а куда-то за них — глубже.
— Не злись на Мореллу, ладно? — слова сорвали с губ Фаиры до того, как она успела их осмыслить.
— Я не злюсь, — тихий голос Элизы был похож на спокойный ручей, холодный и ровный. — Это всё ради меня. Я понимаю.
— Старшая смотрительница из-за дочери такая, — понизив голос до шёпота, зачем-то продолжила объяснять Фаира. — Чёрная ведьма лишила здоровья дочь Мореллы. Знаешь, та комната в башне… из которой иногда вой. Это дочь Мореллы воет.
Элиза будто задумалась, а потом кивнула.
И снова никаких эмоций на ангельском лице. Фаиру это даже немного разозлило. А следом она разозлилась и на себя.
Что это вдруг на неё нашло? С чего вообще начала что-то объяснять этой юродивой? Она ж недалёкая, наверное, и полслова не поняла. Подумаешь, слегка рассекли кожу. Не до костей и не до мяса. Вон, Фаира как-то и по спине хлыстом получила — ничего, жива и даже умнее стала.
Нахмурившись, Фаира хотела уже бросить что-то грубое, чтобы ведьма не надумала лишнего, но взгляд соскользнул на израненные руки безумицы. И резкие слова костью застряли в горле.
«Надо бы обработать», — мелькнула мысль.
— Эй! — раздалось вдруг за спиной.
Фаира оглянулась. Это другая сестра выглянула из зала. — Ты куда делась?
— На минутку вышла…
— Возвращайся немедленно!
— Я-я… — протянула Фаира, снова посмотрев на Элизу… Точнее туда, где она только что стояла. Но оказалась, безумица уже успела уйти.
Глава 6
Элиза
Смыв под ледяной водой кровь, я натянула поглубже рукава, чтобы скрыть вспухшие предплечья. Зашла за порцией гнили для пленника, привычно уже заменила наши тарелки.
Поблагодарив повариху, вышла с кухни… Меня качнуло.
Больно было даже просто держать тарелку, больно нести…
Но эта боль была освобождающей.
Меня высекли за разговор с демоном. За дрянную работу. И за то, что проспала утреннюю службу. Всё это было правдой — я стала работать хуже. Клевала носом и постоянно хотела есть, из-за чего порой еле-еле тянула тряпку по полу. За это мне и досталось.
… хотя на самом деле я ощущала наказание иначе — будто оно не за грязный пол, не за долгий сон, а за мою никчёмность. За глупость. За то, что я недостаточно стараюсь изменить грядущее.
За то, что не могу найти решения!
Я потратила неделю впустую и чувствовала, что всех подвожу. Не справляюсь. Не знаю, как быть! Если бы Морелла не высекла меня сегодня, я бы сама себя как-нибудь наказала — за чрезмерную гордыню, за то, что думала, будто легко подружусь с ирбисом.
Но вместо дружбы — лишь подкармливала его ненависть.
Моя болтовня его раздражала. Попытки угодить — злили. Он гнал меня прочь, угрожая «сломать птичке крылышки».
«А что, если отпустить его? Как-нибудь вскрыть кандалы?» — бродила в уме безумная мысль.
Даже если бы я смогла — как знать, не бросится ли он рвать стражников, что причинили ему боль? А затем — расправится и с сёстрами обители, потому что он зверь — а мы его враги. Я не могла так рисковать. К тому же я не знала способа справиться с замком на антимагических цепях.
Еда тоже не помогла сблизиться.
Как и лекарства.
Сегодня я несла в карманах бинты. Но с чего бы ирбису принимать их? Надежды не было. Зато в груди росло отчаяние. Оно ощущалось как камень, который засел под рёбрами. С каждым днём он разрастался, давил на грудину изнутри, царапал острыми гранями.
Я уже не была уверена, что сумею вынести его тяжесть.
«А может, просто упасть ирбису в ноги и умолять пощадить обитель?» — думала я. Но тут же отмела эту идею. Молитвы и мольбы ничему не помогают — я знала это как никто. Сколько бы не молилась лику Ньяры, она никогда не отвечала, никогда не помогала. Так с чего бы это делать жестокому монстру пустоши?
Просить бесполезно.
Спастись можно только приложив собственные силы.
Но я не знала, куда именно их прикладывать.
У входа в темницу сегодня дежурили обортни-волки, их имён я не знала. Зато они знали меня. Сморщили носы и отвернулись. Но так даже лучше. Я поскорее спустилась по ступеням к сырым холодным камерам. Сразу же пошла к дальней.
Вдохнула тяжёлый металлический запах.
Пронзительно скрипнули петли, когда я вошла внутрь.
— Ккар! — раздался вороний крик. Снаружи за решёткой крохотного окна, нахохлившись, сидел угольно-чёрный ворон. Моргнув глазом, он вспорхнул, столкнув внутрь камеры снег.
И снова установилась звенящая тишина.
Дейвар сидел, согнув ноги и привалившись к стене. Дыхание было рваным, глаза — закрыты. Он спал? Или притворялся спящим?
Чёрные волосы прядями спадали на обострившееся лицо мужчины, и было не разглядеть его выражение.
Изменив своему правилу, я не стала приветствовать ирбиса. Это всё равно не работало… Ничего не работало. Я чувствовала себя такой измотанной и подавленной, что даже язык не желал шевелиться. Раненые предплечья, прикрытые рукавами — ныли и дёргали.
Но это ничего.
Это терпимо.
Я присела возле «границы» и положила на прямоугольный камень тарелку с репой, а рядом бинты… Они ярко белели на тёмном полу, и я замерла, слепо глядя на них.
«Что мне делать? Что делать? Что?!» — стучало в уме.
«Может, рассказать кому-то? Может, Фаире? …или Янтару? Нет, ему нельзя… Он воин, он предпочтёт убить ирбиса. …я не хочу ничьих смертей. Через зло искупление не получить… Да и поможет ли это? Соклановцы Дейвара всё равно могут прийти и отомстить. Но что тогда делать?»
Ирбис страдает.
И поэтому заставит страдать других.
Но как я могу помочь, если он не принимает помощь?
Всё, что приносила ему — лежит на этом камне… Камне, за который я даже не могу ступить! Иначе…
Что? Умру?
Я подняла глаза, впившись взглядом в неподвижное лицо Дейвара.
Всё же, не похоже, что он притворялся. Скорее, был без сознания. Рельефная грудь вздымалась от дыхания. Руки безвольно лежали на бёдрах… И именно на животе и ладонях самые страшные раны.
А если всё же, пока он не очнулся, обработать раны?
Может, это что-то изменит?
Что мне терять?!
Я глубоко втянула стылый воздух.
И осторожно протянула руку, пересекая «границу».
Я была готова отдёрнуть её, если ирбис проснётся. Но он не шевелился. Только пар рваным дыханием вырывался из его рта.
Оперевшись кончиками пальцев на стылый пол, я чуть подвинулась вперёд.
Тук-тук-тук — испуганно стучало в моей груди. Но ничего не происходило. И я уже было двинулась дальше, как вдруг раздался глухой хрипловатый голос:
— Что ты делаешь?
И ирбис открыл глаза.
Не важно, как сильно он ранен, как долго голодает, его глаза оставались яркими, как синее пламя во тьме. Этот взгляд, казалось, мог вынуть из человека душу — подцепить крючком и дёрнуть. Щёлк! И нет души.
— Разве я не предупреждал тебя, птичка? Вернись назад.
— Мне надо… обработать ваши раны, — выдохнула я со свистом. — Пожалуйста.
Это было самое отчаянное «пожалуйста» за всю мою жизнь.
И мне даже показалось, что оно сработало. Это ведь волшебное слово — иногда так бывает, что и слово может стать магией — так Тия говорила.
Ирбис чуть повёл носом, будто принюхиваясь, но возражать не стал. Тогда я двинулась к нему. А в следующий миг зазвенели цепи — это Дейвар метнулся от стены, крепко обхватил моё запястье и дёрнул на себя.
Боль пронзила руку до плеча.
Я вскрикнула. Слёзы брызнули из глаз. И одновременно с этим я упала на горячую грудь мужчины. Но этого я почти не заметила — всё затмила боль. Ирбис держал моё запястье прямо поверх ран, и теперь они горели огнём.
— Эй, ты чего? — в рычащем голосе мелькнула растерянность. И пока я пыталась выдавить ответ, пока пыталась отстраниться, он сдёрнул рукава моей мантии, обнажая предплечья.
Алые росчерки на коже уродливо вздулись. Кое-где засохли бурые пятна крови.
— Нет, не смотрите! — я отпрянула, и Дейвар позволил. Но в его лице и взгляде полыхнула такая ярость, что у меня заледенела душа.
— Это что? Кто это сделал?! — рявкнул он, и я задрожала от силы его голоса.