— Дэвид, пожалуйста.
— Мистеру Флеку нравится, когда мы обращаемся к гостям официально — мистер. Так как насчет дюжины устриц и бутылки…
— Гевурцтраминара. Но всего бокал.
— Я попрошу сомелье принести бутылку. Если вы не все выпьете, ничего страшного.
— Здесь есть сомелье?
— Он должен быть на каждом острове. — Опять эта ироничная улыбка.
Затем она ушла.
Через несколько минут позвонил сомелье. Его звали Клод. Он сказал, что будет счастлив помочь мне выбрать гевурцтраминар. В его погребе, пояснил он, есть две дюжины сортов. Я попросил его посоветовать мне с выбором. Он заявил, что лично предпочитает гиззельбрехт из Альзаца, в котором прекрасно сочетаются все компоненты.
— Знаете, мне нужен всего бокал, — сказал я.
— Я все-таки пошлю вам бутылку.
Повесив трубку, я разыскал сайт, посвященный винтажным винам, и набрал в поисковике Gisselbrecht Gewürztraminer, 1986. На экране ноутбука появилась фотография бутылки, ниже следовало подробное описание, из которого я узнал, что среди вин класса Premier cru выбранное мной — самое что ни на есть лучшее. Специальная цена со скидкой составляла 275 долларов.
Я начал понимать, что жизнь в карибском убежище миллиардера проходит в соответствии с принципом «деньги не препятствие».
В ожидании ужина я напечатал электронное послание Салли.
«Дорогая!
Приветствую тебя из невероятно роскошной земли Оз. Это место столь же великолепно, сколь и абсурдно. В самый раз написать статью под названием «Образ жизни богатых и знаменитых» в какой-нибудь гламурный журнал. Правда, должен признать, что вкус у этого типа есть… Но уже через полчаса после приезда я начал подумывать: есть что-то ущербное в том, чтобы иметь все, что пожелаешь. Разумеется, чтобы показать нам, что все в этом мире делается по его воле, Флек в данный момент отсутствует. Он изображает Хемингуэя и гоняется за большой белой рыбой где-то в океане, оставив твоего верного поклонника скучать. Я даже не знаю, обижаться мне или считать мою полную свободу в пределах острова особой милостью. На данный момент я решил придерживаться второго варианта и заняться такими полезными делами, как загар и сон вволю. Мне только жаль, что высыпаюсь я не рядом с тобой. До меня можно дозвониться напрямую по номеру 0704 555 8660. Пожалуйста, позвони мне, когда выберешь минутку в своей бешеной гонке на колесницах. Я тебя знаю — и уверен, что ты уже выработала стратегию преодоления этого не такого уж и страшного кризиса. Ведь ты умница-разумница.
Я тебя люблю. И очень хочу, чтобы ты была здесь. Дэвид».
Я отправил послание. Затем взял трубку и позвонил своей дочери. К телефону подошла моя бывшая жена. Она ответила со своим обычным дружелюбием:
— А… это ты… — Тон излучал безразличие.
— Верно, это я. Как поживаешь?
— Какая тебе разница?
— Слушай, Люси, я не обижаюсь, что ты злишься. Но ведь должен же быть какой-то предел…
— Нет. И я не собираюсь миндальничать с засранцами.
— Ладно, ладно, поступай как знаешь. Разговор окончен. Не могла бы ты позвать к телефону мою дочь, пожалуйста.
— Нет, не могла.
— Почему же?
— Потому что сегодня вечер среды, а если бы ты был ответственным отцом, то помнил бы, что в этот день у нее балетный класс.
— Я ответственный отец.
— Я даже не собираюсь это обсуждать.
— И прекрасно. Я хочу дать тебе номер телефона в Карибском море, где я сейчас нахожусь…
— Надо же, как ты ублажаешь эту потаскушку…
Моя рука сжала трубку.
— Люси, я даже не удостою твой гнусный эпитет ответом. Но если хочешь знать правду…
— Не особенно.
— Тогда запиши номер и попроси Кейтлин мне перезвонить.
— Зачем ей тебе звонить, если вы послезавтра увидитесь?
Уровень моего раздражения — и так уже высокий, благодаря этому сердечному разговору, — сразу повысился.
— Не понял, о чем ты толкуешь? — спросил я. — По графику я навещаю Кейт только через две недели.
— Ох, только не говори, что ты все забыл…
— Что забыл?
— Забыл, что мы договорились: на эти выходные ты забираешь Кейтлин к себе, потому что мне нужно ехать на конференцию…
Черт! Черт! Черт! Она была права. Я попал в идиотское положение.
— Подожди… когда мы об этом говорили? Шесть или восемь недель назад?
— Не надо мне этой амнезии под соусом «как давно это было».
— Но это правда.
— Чушь собачья!
— Ну что я могу сказать — разве только mea maxima culpa[16].
— Не принимается. И вообще, сделка есть сделка. Ты должен быть здесь через тридцать шесть часов.
— Прости, но это невозможно.
— Дэвид, ты приедешь, как мы договаривались.
— Мне бы очень хотелось, но…
— Не смей пудрить мне мозги!
— Я в пяти тысячах милях от тебя. У меня здесь дела. Я не могу приехать.
— Если ты не приедешь…
— Полагаю, ты можешь попросить свою сестру прилететь из Портленда. Или найми няньку на выходные. И да, я все оплачу.
— Ты — самая эгоистичная свинья в истории.
— Можешь думать, что хочешь, Люси. Запиши мои номер…
— Нам не нужен твой номер. Потому что я сомневаюсь, что Кейтлин захочет с тобой разговаривать.
— Это ей решать.
— Повторяю еще раз: когда ты ушел, она потеряла чувство защищенности. И обещаю тебе, что в конце концов она возненавидит тебя за это!
Я ничего не сказал, но трубка тряслась в моей руке. Наконец Люси заговорила снова:
— Можешь быть уверен, я с тобой за это рассчитаюсь.
И она повесила трубку.
Я положил телефон на стел. Опустил голову на руки. Я ощущал безмерное чувство вины.
Но я не собирался рвануть через океан, чтобы Люси на полтора дня могла съездить на свою конференцию. Да, я забыл об этом. Но, бог мой, мы говорили об этом два месяца назад! И я никогда не пропускал свои встречи с дочерью. Напротив, Кейт стала чаще проситься приехать в Лос-Анджелес. Это насчет дерьмовых предположений Люси о том, что дочь не устраивает мое общество. Обида моей бывшей жены не знала границ. С ее точки зрения, я был Мистер Плохой человек, и хотя я, конечно, вел себя как эгоист, когда решил покончить с нашим браком, она ни разу не призналась в собственных недостатках, которые, собственно, и толкнули наш брак к распаду (по крайней мере, так я говорил психологу, с которым общался во время развода).
Еще один стук в дверь. Я крикнул:
— Входите!
Вошла Мэг. Она катила перед собой элегантный столик в стиле хай-тек. Я спустился в гостиную. К моей дюжине прилагалась корзинка с темным хлебом и небольшой мисочкой зеленого салата. Бутылка вина покоилась в плексигласовом кулере.
— Все готово, — сказала Мэг. — Хотите, я накрою вам на балконе? Вы сможете полюбоваться на закат.
— Звучит привлекательно.
Она раздвинула балконные двери, и передо мной оказалось огромное оранжевое солнце, которое медленно стекало в потемневшие воды Карибского моря.
Я уселся в кресло и попытался избавиться от сложных эмоций, которые мучили меня после ядовитой отповеди Люси. Наверное, от меня зрительно исходили флюиды стресса, потому что, закончив накрывать на стол, Мэг сказала:
— У вас такой вид, будто вам срочно требуется выпить.
— Вы абсолютно правы.
Пока она открывала бутылку, я спросил:
— А чем сейчас занимается мистер Барра?
— Он непрерывно говорит по телефону. Причем все время кричит.
— Пожалуйста, передайте ему, что сегодня я лягу спать пораньше, — попросил я, решив, что еще одна доза Бобби в этот нескончаемый день будет явным перебором.
— Понятно.
Мэг открыла вино, налила совсем немного в высокий бокал.
— Пробуйте, — весело сказала она.
Я взял бокал за тонкую ножку. Проделал все необходимые процедуры: покрутил вино, чтобы оно растеклось по стенкам, вдохнул аромат, затем позволил первой капле коснуться моего языка. И сразу почувствовал нечто вроде электрического разряда. Таким чертовски вкусным оно было.
— Невероятно, — сказал я. — Но ведь так и должно быть, по двести семьдесят пять долларов за бутылку?
— Рада слышать, — сказала Мэг, наполняя бокал. — Что-нибудь еще?
— Абсолютно ничего… И спасибо за все.
— Слушайте, это просто часть обслуживания. Если что-нибудь пожелаете, достаточно взять телефон.
— Вы меня балуете.
— Такова цель.
Я поднял бокал. Посмотрел на последние капли убывающего солнца. Набрал полную грудь воздуха и впервые ощутил специфический для тропиков запах плюмерии с легкой примесью эвкалипта. Потом я отпил глоток этого абсурдно дорогого и абсурдно великолепного вина. И сказал.
— Знаете, я и на самом деле думаю, что легко смогу привыкнуть ко всему этому.
Эпизод пятый
Спал я как убитый и проснулся с душевным подъемом, который обычно следует за девятью часами полукоматозного забытья. Приподнявшись на подушках, я осознал, что после моего прорыва и последующих катаклизмов я все-таки был натянут как рояльная струна.
Подразумевается, что успех призван облегчить твою жизнь. Но он неизбежно делает ее еще более сложной. И возможно, мы даже нуждаемся в подобного рода осложнениях и интригах, порождающих острое стремление к еще большему успеху. Стоит нам добиться того, что мы всегда желали, как возникает новая потребность, новое ощущение, что чего-то все-таки не хватает. И мы двигаемся дальше в поисках новых достижений, новых перемен в жизни, надеясь, что на этот раз ощущение удовлетворенности будет постоянным… даже если для этого пришлось поставить с ног на голову все, что вы возводили долгие годы.
Но потом, когда вы наконец достигнете этой новой для вас вершины, вы вдруг обнаруживаете, что не уверены, способны ли все это поддерживать. Не может ли это от вас ускользнуть? Или — еще хуже — не будет ли это обременять вас, потому что бывает и так, что вы вдруг осознаете, что именно в прошлом на самом деле и было то, к чему вы всегда стремились…