— Да. И она сказала, что готова ждать. Она просто хочет заручиться твоим согласием, потому что, что там говорить, ее цена тоже возрастет, когда станет известно, что она сумела захомутать самого Дэвида Армитажа. Подумай — пока все идет гладко, и у тебя будет интервал в шесть недель между второй и третьей сериями. Сколько времени тебе потребуется, чтобы соорудить пилотную серию?
— Максимум три недели.
— А остальные три недели ты будешь сидеть где-нибудь на пляже, если ты вообще способен просидеть так долго без всякого дела, и вспоминать, что ты только что заработал четверть миллиона за двадцать один день.
— Ладно, согласен на обед.
— Умница. Она тебе понравится. Очень умная и красивая.
Элисон была права. Салли Бирмингем оказалась очень умной. И очень красивой.
Ее помощница позвонила моей помощнице, чтобы договориться о ланче в «Айви». Из-за пробок на десятом шоссе я опоздал на несколько минут. Салли уже сидела за столиком. Она встала, чтобы поприветствовать меня, и я сразу был очарован (хотя изо всех сил старался этого не показать). Высокая молодая женщина. Высокие скулы и безукоризненная кожа. Светло-русые, коротко стриженные волосы и задорная улыбка. Сначала я отнес ее к тем невероятно навороченным продуктам патрицианского воспитания, у кого уже в десять лет была своя собственная лошадь. Но, поговорив с ней минут пятнадцать, я понял, что Салли исхитрилась совместить свое действительно патрицианское происхождение с эрудицией и законами улиц. Да, она училась в Редфорде. Да, она посещала Принстон. Но при этом она отлично понимала Голливуд в его кровопролитной славе. Легко было догадаться, почему шишки в «Фокс Телевижн» так ценят ее: она была аристократкой, но говорила на их языке. К тому же она совершенно изумительно смеялась.
— Хотите, расскажу мою самую любимую лос-анджелесскую историю? — спросила она.
— Еще бы.
— Ладно… В прошлом месяце я обедала с Мией Моррисон, главой корпоративного отдела в «Фокс». Она подозвала официанта и сказала: «Перечислите мне, какая у вас есть вода». Официант, настоящий профессионал, даже глазом не моргнул. Он начал перечислять: «Ну, у нас есть «Перье» из Франции, «Бэббигоуан» из Ирландии, «Сан Пеллегрино» из Италии…» Внезапно Мия перебила его: «Нет, нет, только не «Сан Пеллегрино». Слишком богато».
— Пожалуй, я это украду.
— Незрелые поэты подражают, зрелые поэты крадут.
— Элиот?
— Значит, вы в самом деле учились в Дартмуте?
— Меня потрясают ваши знания моей биографии.
— А меня потрясают ваши знания мистера Элиота.
— Наверняка вы набрались сведений из «Четырех квартетов» во время моего шоу?
— Я думала, вам больше подходит «Пустынная земля».
— Не-ет — слишком богато.
— Мы не просто сразу нашли общий язык, но принялись болтать практически обо всем, включая брак.
— Итак, — спросила она, бросая взгляд на кольцо на моем пальце, — вы женаты или вы женаты?
Тон был легким. Я засмеялся:
— Я женат. Без курсива.
— Давно?
— Одиннадцать лет.
— Впечатляет. Счастливы?
Я пожал плечами.
— Ничего странного, — заметила она. — Особенно после одиннадцати лет.
— Вы с кем-нибудь встречаетесь? — спросил я, стараясь казаться не слишком заинтересованным.
— Да, был один… но просто ради развлечения, не больше. Мы оба положили этому конец примерно четыре месяца назад. С той поры… я выступаю соло.
— И никогда не ныряли в супружество?
— Нет… Хотя я едва не совершила безумный поступок, когда открылась перспектива выйти замуж за своего бойфренда в Принстоне. Он очень настаивал, но я сказала ему, что бракам в колледже, как правило, отведено не более двух-трех лет. По сути, большинство отношений перегорают, когда страсть сталкивается с прозой жизни… Именно поэтому мои отношения с кем-либо никогда не длились более трех лет.
— Вы хотите сказать, что не верите всему этому дерьму касательно того, что каждому суждена своя половинка и так далее?
Она снова рассмеялась своим замечательным смехом. Но сказала:
— Если честно, то верю. Мне просто еще не встретился мой мужчина.
И снова легкий тон. И снова мы обменялись взглядами.
Всего лишь взгляд, и мы опять закрутились в нашем разговоре. Меня удивило, что мы никак не можем остановиться: болтаем и болтаем, настолько сходятся наши мнения. Ощущение связи было удивительным… и слегка пугающим. Потому что — если я не выдавал желаемое за действительное — наше взаимное притяжение было огромным.
Наконец мы перешли к делу. Она попросила меня рассказать о предлагаемом пилотном выпуске. Я уложился в одно предложение:
— Неудачная профессиональная и личная жизнь женщины, советника по вопросам брака.
Она улыбнулась:
— Прекрасно. Первый вопрос. Она разведена?
— Конечно.
— Трудные дети?
— Дочь-подросток, которая считает, что мамаша с большим приветом.
— Мило. У этого советника по бракам есть бывший муж?
— Да, но он сбежал с двадцатипятилетней инструкторшей по йоге.
— Дело явно происходит в Лос-Анджелесе.
— Меня как-то тянуло на Сан-Диего.
— Неплохо. Образ жизни Южной Калифорнии без лос-анджелесского багажа. Эта ваша дама с кем-нибудь встречается?
— Без устали — и с печальными результатами.
— А тем временем ее клиенты…
— Поверьте мне, они вызовут улыбку.
— Заглавие?
— «Давай обсудим».
— Продано, — заявила она.
Я постарался не слишком широко улыбнуться.
— Но я не смогу начать работу, пока второй сезон…
— Элисон уже сообщила… Меня это устраивает. Главное в том, что я вас получила.
— Приятно слышать, — сказал я. Она встретилась со мной взглядом:
— Поужинаем завтра вечером?
Мы встретились у нее дома. Дом находился в Западном Голливуде. Едва я вошел, мы сразу же начали срывать друг с друга одежду. Много позже, когда мы растянулись на ее кровати с бокалами пино нуар, она спросила меня:
— Ты умеешь врать?
— В смысле, по поводу чего-то вроде этого?
— Верно.
— Ну, со мной такое случалось только однажды за все одиннадцать лет брака с Люси.
— Когда был этот первый раз?
— В 1999 году, с актрисой, с которой я познакомился в книжном магазине. Люси в это время была на востоке, вместе с Кейтлин она навещала своих родителей.
— И все? Больше никакой внебрачной активности?
Я кивнул.
— Надо же… У тебя есть совесть.
— Это слабость, я понимаю, особенно здесь.
— Так ты теперь будешь чувствовать себя виноватым?
— Нет, — без колебаний ответил я.
— Почему?
— Потому что теперь у нас с Люси совсем другие отношения. И еще…
— Да? — спросила она.
— На этот раз… из-за тебя.
Она ласково поцеловала меня в губы:
— Это признание?
— Думаю, да.
— Ну, мне тоже есть в чем признаться. Вчера, через десять минут после того как мы с тобой познакомились, я почувствовала, что ты и есть тот самый парень. Это чувство не оставляло меня всю ночь и весь сегодняшний день, и я считала часы, остававшиеся до семи, когда ты войдешь в дверь. И теперь… — она провела указательным пальцем правой руки по моему подбородку, — я не хочу тебя отпускать.
Я поцеловал ее.
— Обещаешь? — спросил я.
— Крест на пузе. Но ты ведь понимаешь, что это значит… Во всяком случае, в ближайшее время?
— Да, мне придется научиться врать.
На самом деле врать я уже начал. Чтобы иметь возможность побыть с Салли, я сказал Люси, что улетаю на ночь в Вегас, чтобы немного осмотреться и собрать материал для нового эпизода. Салли не стала возражать, когда в одиннадцать часов я воспользовался ее телефоном, чтобы позвонить домой и сообщить жене, что я прекрасно устроился в гостинице «Белладжио» и ужасно по ней скучаю. Когда я появился дома на следующий день, ближе к вечеру, я внимательно присмотрелся к Люси, разыскивая признаки подозрений или сомнений. Я даже прикинул, не пришло ли ей в голову позвонить в отель и проверить, действительно ли я там остановился. Но она нормально со мной поздоровалась и не позволила себе никаких намеков насчет моего отсутствия. Более того, она даже проявила ко мне особую привязанность, затащив пораньше в постель. Да, чувство вины терзало меня. Но эти терзания заглушались осознанием, что я безумно влюбился в Салли Бирмингем.
И она тоже влюбилась в меня. Она была абсолютно уверена, что я тот мужчина, с которым ей хотелось бы прожить остаток своей жизни. Нам будет невероятно радостно вместе. Мы сделаем блестящие карьеры, вырастим прекрасных детей. И мы никогда не попадем в застойную рутину, характерную для большинства браков. Мы всегда будем страстно любить друг друга. Мы будем золотыми — потому что так предназначено судьбой.
Существовала всего одна проблема — я все еще был женат на другой женщине. И я не мог не тревожиться насчет того, как мое будущее перемещение в семейном пространстве могло подействовать на Кейтлин.
Салли относилась к ситуации с пониманием:
— Я же не говорю, чтобы ты немедленно собирался и уходил. Ты сделаешь это, только когда будешь готов и когда, по твоему мнению, к этому будет готова Кейтлин. Я подожду. Потому что тебя стоит ждать.
Когда ты будешь готов. Не если. Вполне определенное когда. Но определенность Салли не тревожила меня. Я также не считал, что ход событий слишком уж убыстряется: всего две недели знакомства. Потому что я разделял уверенность Салли в нашем совместном будущем. Но я втайне терзался по поводу той боли, которую собирался причинить моей жене и ребенку.
Надо отдать Салли должное, она не настаивала, чтобы я ушел из дому. Или, по крайней мере, она ни разу не заговаривала об этом все следующие восемь месяцев, в течение которых моя работа над второй частью сериала была завершена и я стал настоящим асом в умении скрывать свою внебрачную активность. Когда подошло время сдавать материал по трем эпизодам, я на две недели перебрался в гостиницу «Четыре времени года» в Санта-Барбаре, объяснив жене, что мне необходимо спрятаться от всех и с головой погрузиться в работу. Я действительно работал, но одну из этих двух недель Салли провела со мной, не говоря уже о выходных. Когда съемки на неделю переместились в Чикаго, я решил еще немного задержаться, чтобы встретиться со «старыми друзьями», хотя, если честно, все эти дни мы с Салли практически не выходили из номера. Мы умудрялись так подгадывать наши расписания, не говоря уже об использовании номера в «Маркизе Вествуда», чтобы дважды в неделю вместе обедать и хотя бы один раз в неделю ужинать в ее квартире.