— Да жрать я хочу! Мне как раз заказ принесли, когда стало окончательно понятно, что ты трубку не возьмешь. Там был стейк. Божественный кусок мяса…
Внезапно мой живот поддерживает трелями горестную речь Раевского.
— Еще и прожорливая, — ворчит Олег. — Да ладно, я своих баб голодом не морю. Сейчас куда-нибудь метнемся.
— Я — не баба!
— Стало быть по поводу того, что моя, возражений уже нет? Чудненько. Вот, что значит, правильные приоритеты. Кто покормит, тот и отъе… гхм, в общем правильная женская позиция, — в последний момент исправляется Олег.
— Куда мы едем? — спохватываюсь я. Почти прижавшись носом к окну, я пытаюсь разглядеть, где мы.
— Слушай, мяса я лишился, от тебя даже жареной картохи не добиться. Значит, будем употреблять тебя. Ты в некоторых местах аппетитная, я помню.
— Не про тебя мои булочки! — ишь чего удумал, маньячила! Все это достанется Марку! Черт! Точно Марк! Он же там задержан! Как я могла про него забыть!
Снова достаю телефон и пытаюсь дозвониться до Марка, но, разумеется, телефон не отвечает.
— Чего ты там психуешь? — спрашивает этот бессовестный тип.
— Мой жених! Его забрали!
— Да не переживай ты, отпустят. Не в моих интересах, чтоб он опоздал на самолет, — отмахивается Раевский.
— А откуда ты знаешь про самолет? — до меня начинает кое-что доходить. — Так это ты!
Я с размаху бью его сумкой.
— А ты чего хотела, Эля? Чтоб я ему место в очереди уступил? Он же не беременный и не пожилой…
— Ах, в очереди! — я снова луплю его.
— Эй, ты и в самом деле буйная. Я вообще-то за рулем. Или ты с голодухи такая? Он тебя не кормил, что ли? Сейчас поедем в ресторан, я закажу тебе жратвы, и тебя отпустит.
— Отвези меня домой! Какой, к черту, ресторан? Я грязная, у меня порваны чулки, ободрана коленка и у меня сорвалось предложение! Скотина ты бесчувственная!
— Ладно-ладно, — сдается Раевский. — Стресс похоже оказался для тебя слишком сильным. Куда везти?
— Ленинская восемнадцать, — сердито говорю я, но весь эффект портит опять урчание желудка.
— Харчи у тебя дома найдутся? — с сомнением спрашивает Олег. Видимо, он решил, что на мне можно поставить крест в плане кулинарии. — Ты ноги-то не протянешь?
С тоской вспоминаю отлучение от оладушек. У меня-то дома ничего нет, но еще не поздно, и я пойду грабить бабушкин холодос.
Но когда мы уже подъезжаем к моему дому, мы минуем круглосуточную закусочную, которую я провожаю голодными глазами.
— То есть нормальный кусок мяса тебя не прельстил, а шаурма из кошки манит? — вздыхает Олег, подкатывая окну приема заказов у водителей.
— Нет там никаких кошек, — я сглатываю слюну. — Эту закусочный дядя Сема держит.
Раевский смотрит на меня как на сиротку в магазине игрушек.
— Какую тебе?
— Самую большую! — а чего мелочиться? В меня точно влезет, я много раз проверяла.
Олег хмыкает, но слушается, и объехав закусочную, мы получаем огромную горячую ароматную шаурму.
Я так хочу поскорее вонзить в нее зубы, но приходится терпеть до дома, иначе я точно обляпаю свое бежевое пальто. Существуют три вещи, которые можно есть только в одиночестве дома на кухне, завязав вокруг себя простыню, и все равно уделаться: пирожное-трубочка, манты и шаурма дяди Семы. Она такая сочная, что донышко всегда пропитывается и начинка лезет, что только подставляй ладошку.
От нетерпения я почти подпрыгиваю. Ничего еще пара минут осталась, и я дома!
— Эля, — Раевский смотрит на то, как я облизываюсь на шаурму. — А сколько тебе лет?
В его голосе звучит сомнение.
— Двадцать пять. Шаурму мне уже можно!
— Слава богу, что не только шаурму, — выдыхает Олег.
Мы подкатываем к дому, и Раевский выходит меня проводить.
Я стреляю глазами на окна бабушки Розы. В них не только горит свет, но и виден узнаваемый силуэт. Черт! Надо как-то просочиться, надеюсь она меня не успела увидеть.
— До квартиры провожать не надо! — пресекаю я попытку Раевского пройти за мной.
— Эля, что за детский сад? Или кроме жениха у тебя есть еще и ревнивый муж? — поднимает бровь Олег.
— Нет, у меня суровый дядя!
Почти не вру. Дядя Гера когда-то гонял мальчишек от нашей квартиры, пока не сообразил, что это не поклонники, а товарищи по проделкам.
— Тогда позвони мне, как поднимешься, — требует Раевский, которому не нравится такой поворот событий.
— Конечно-конечно, — обещаю я, лишь бы быстрее попасть домой. В идеале еще и не нарваться на ба.
Олег тяжело вздыхает, поправляет на мне шарф, гладит по волосам, и когда я начинаю воспринимать все эти жесты, как абсолютно невинные, этот мерзавец снова меня целует.
Правда, в этот раз не до помрачения рассудка, но я все равно проникаюсь.
— Я тебе позвоню, — буднично объявляет Раевский и, наконец, позволяет двери подъезда закрыться за мной.
Глубоко вздохнув, я обнаруживаю, что трепетно прижимаю к груди шаурму. Черт! А нет. Повезло. Не раздавила.
Я на цыпочках поднимаюсь по лестнице на вой этаж, стараясь не то что не цокать, но даже не шуршать. Но стоит мне только шагнуть на лестничную площадку Маленького Тель-Авива, как дверь бабушкиной квартиры открывается и являет Розу Моисеевну.
— Я тебя отправляла за кольцом, а ты принесла шаурму! Изволь объясниться! У меня два затя теперь, я надеюсь? Потому что без первого я тебя домой не пущу!
Глава 17. Плохие и хорошие
— Эм, ба… Это не то, что ты думаешь…
— Когда так говорят, обычно это как раз именно то самое! — возмущается ба, размахивая перед моим носом театральным биноклем. Ясно, не просто бдила, а прям со всем тщанием.
— Бабуль, — юлю я. — Давай завтра все обсудим на свежую голову… Серьезно, все намного хуже.
— Что может быть хуже, чем отправиться на помолвку, а вернуться без всего: кольца, жениха и … Я надеюсь, невинность еще при тебе?
Я вздыхаю, от допроса не отвертеться:
— Марка забрали люди в черных масках…
— Эля? Таки на вас напал отряд Зорро? Что ты пила? — Роза Моисеевна переходит на повышенный тон.
— Да я не то, что не пила, — взрываюсь я. — Я пожрать весь день не могу! Марка сперли, от твоего гипюра у меня все чешется, и вот еще, — я распахиваю полы пальто и выставляю ей на обозрение ободранную коленку как раз в тот момент, когда распахивается дверь Скворцовых, и из нее опять высовывается Серега:
— Не, мам! Это не цыгане! Это рыжую где-то порвали, и она хвастается синяками!
И прежде чем я нахожу достойный ответ, Серега скрывается за дверью.
— Я их выживу, или я не Роза Моисеева Бергман! — ба угрожающе потрясает пальцам в сторону соседской квартиры. И в кои-то веки я с ней солидарна.
Ну, Серега, ты у меня еще сильно пожалеешь!
— Так, пойдем ко мне, все расскажешь, — бабушка подцепляет меня за воротник и тащит за собой.
— А поесть я получу?
— Посмотрим, — сурово отвечает ба.
Пока я топчусь в коридоре, снимая сапожки, в моей сумочке, которую ба поставила на трюмо, начинается революция. Она вся жужжит и задевает флаконы с бабулиным Диором. Черт, а вдруг это Марк!
Я, как подстреленная антилопа, скачу к трюмо, но меня перехватывает Роза Моисеевна, и с полицейским видом она извлекает мой мобильник с первой попытки. И как у нее это получается? Я всегда по пять минут роюсь!
— Кто там? — замерев на одной ноге, спрашиваю у нее.
— Аноним.
Стало быть, не Марк. Блииииин…. Надо Раевскому маякнуть, что я дома.
— Ба, дай телефон, — протягиваю я руку.
— А кто это? Этот на джипяре?
— Ба, дай телефон! Это мое дело! Что еще за допросы?
— Это не только твое дело! Как я буду смотреть в глаза Фаечке? Это он, да? Колись, паразитка, по-хорошему!
— Да, он это он, дай надо сказать, что я дома!
Телефон замолкает, и ба продолжает пытать:
— Как его зовут? Он из хорошей семьи?
— Да Федя его зовут, — психую я, когда телефон опять начинает трезвонить.
— Нам всякие Федорасы не нужны! — отрезает ба.
— Согласна, но если ты не дашь мне сказать ему, что со мной все в порядке, мы от него никогда не отвяжемся!
Ба хмуро протягивает мне мобилку и замирает рядом, навострив уши. Делаю ей глаза, но не помогает. Она только складывает руки на груди и демонстрирует полнейшее пренебрежение к тайне частной беседы. Закатывая глаза, я все-таки нажимаю на прием вызова.
— Тебя там волки сожрали?
— Нет! — я стараюсь отвечать односложно, потому что бабушка Роза откровенно греет уши.
— Ты чего так дышишь? Опять подралась?
— Нет! — повторяю я.
— С тобой все в порядке? — напрягается Раевский. — Ты как партизан на допросе у эссесовца.
Знал бы Олег, как он близок к истине!
— Все хорошо, спасибо! Я добралась нормально!
— Точно?
— Да! — ну все уже, дома я, казнь меня ждет скорая, хоть бы оладушек дали перед этим.
— Ты домой зашла? — продолжает допытываться Раевский.
— Да, — нетерпеливо отвечаю я, нервничая под бабушкиным взглядом, как тогда, когда она меня за кражей варенья застукала.
— На свидание пойдешь?
— Да! Что?
— Ладно, ты похоже не в адеквате. Ты и целовалась в этот раз как-то вяло. Закинься своей шаурмой и ложись спать. У меня на тебя глобальные планы.
Он отключается, а я бледнею перед ба, не очень представляя, что именно из слов Раевского она могла услышать.
— И где ты подцепила этого Федрилу? — бабушку так просто с мысли не собьешь.
И разуваясь я рассказываю ей сильно усеченную версию моих сегодняшних приключений. Тщательно вымарываю из повествования все ненужные для бабушкиного внимания детали, касающиеся Раевского. Дескать, мужик этот знакомый моей новой директрисы, он меня узнал там в ресторане и, пожалев калечную, отвез домой.
— Ну-ну, — скепсис бабушки Розы ощущается физически. — Не вздумай с ним связываться! Но как же жаль! Это, конечно, фиаско!
— Зато я вмазала Лисянскому, — хвастаюсь я ба, потому что она в курсе истории моей первой любви.