Покукует, поцелую дверной замок, и авось до него дойдёт, что ему не рады.
Тоже мне, грозный покоритель монашек.
Тогда погода к нам благосклонна, и мы с ба прогуливаемся до «Паруса» пешком с большим удовольствием. Я даже заряжаюсь энергией, которой, впрочем, по факту хватает ненадолго. Одно дело мерить платье летом, когда скинул сарафанчик, и ты готов наряжаться, и совсем другое дело — в октябре.
Уже на втором отделе я выдыхаюсь и поскуливаю.
Ба копается в каталогах, и я получаю небольшую передышку.
— Видела, какой? — шушукается две девушки-консультанта. — Я б дала.
Уши мгновенно начинают прислушиваться. Что-то там за самэц?
— Я бы тоже. Во всех позах. Чего он тут забыл?
— Небось, костюм свадебный выбирает, — со вздохом, полным сожаления, предполагает первая. — Повезло кому-то…
— Да ну, нафиг! — не верит вторая. — Такие кобелируют до самой пенсии. У них по пять любовницы, и все сыты.
— Ну вот, почему так? Как элитный экземпляр, так либо чужой, либо кобель?
— Ты задницу его видела? — смеётся другая. — Круглая, аж укусить хочется! Бицуха, как моё бедро. Спереди навес — я аж ноги свела, так моя писька сладко сжалась, когда я представила его без штанов. И в глазах блядинка. Как такое может не иметь баб? Да никак! Да то, что он их дерёт в очередь, это акт человеколюбия и самопожертвования!
— Ну не знаю, я бы, наверное, от ревности померла. И вроде не смазливый, но такой… Прям ух! И кобель!
С ума сойти. Они уже мужика приговорили. За то, что в салон только заглянул.
— У моего стоит только по праздникам. Государственным. И я бы не раздумывала, если бы он не подумал задрал. Бабник он там, или нет.
— Я не так такая, как ты…
— Да ладно, не такая. Видела я куда ты глазюками своими голодными пялилась.
— Всё равно… Ты вот говоришь «блядинка», а мне показалось, глаза грустные.
— Ну да, — хмыкает напарница. — Грустная блядинка — смерть для бабьего сердце. Завязывай таких мужиков романтизировать, а то тебя так и будут матросить…
Девчонки ещё продолжают чесать языками от скуки, но больше ничего пикантного не говорят, и я отправляюсь в примерочную.
О! — слышу я, стоит мне раздеться. — Опять заглянул!
Блин, как мне любопытно, но бежать в торговый зал одних трусах с развевающимися сиськами как-то не комильфо. Потому я так и не смогла полюбоваться на тот самый элитный экземпляр. Может, еще зайдет?
Но сколько я ещё не торчу в этом отделе, больше загадочный бык-производитель не появляется, к острому сожаления девчонок и моему тоже.
Истощив все физические ресурсы, я предлагаю бабушке на этом этапе уйти в завязку до завтрашнего дня, а сейчас посетить кафе. Она к моему удивлению отказывается. Почти весь день Роза Моисеевна с кем-то таинственно переговаривается по телефону. Пару раз я слышу что-то вроде «Герочка», но беседы явно не с дядей.
Уж не знаю, что там за махинация, дядю мне, конечно, жалко, но вставать на пути у бабушки Розы я не рискну.
Так что дождавшись, когда я сдамся, угнетенная тем, что мне не так ничего и не нравится, ба отчаливает на встречу с очередной подругой, имя которой мне ни о чём не говорит. Так что, даже предупредить Германа Александровича, откуда ему стоит ждать опасности, я не могу.
Ну ладно, ещё не темно даже. Катька тут рядом работает, скоро освободится, дождусь ее в кофейне на первом этаже. Посидим, потреплемся.
На подходе к кофе, вокруг которого витает аромат свежесваренного кофе, сквозь стеклянные двери я присматриваю себе свободный столик и предвкушаю, как сделаю глоток капучино и откушу свежий круассан. Всей душой я стремлюсь к вратам рая. Сегодня заслужила. Да и платье ещё не куплено. Сожру, пожалуй, два круассана.
Но в последний момент между мной и моими мечтами вырастает препятствие. Вход в кофейню мне перекрывает массивная мужская фигура, и даже прежде, чем я заглядываю в глаза с грустной блядинкой, меня окутывает знакомый мужской запах, заставляя сердце биться в два раза быстрее.
Так нечестно! Он обещал!
Глава 45. Гроза
Я смотрю на Раевского и, кажется, только сейчас начинаю понимать, что в нём находят женщины. С первого взгляда, я отмечала мужественную фактуру, но потом его личность заслонила всё. Только теперь, когда я осознанно приняла решение, не допустить нашего сближения, когда попрощалась с ним внутри себя, я вижу всё истинно межское в нём, что отзывается в женском естестве, бьёт сбивая с ног.
Моё сердце жалобно скулит.
А чего сожалеть? Он не мой и моим не был. Олег сам от меня отказался.
— Не говори, что мимо проходил, — злюсь я за то, что не могу воспринимать его равнодушно.
Молча сверлит меня глазами. Не похоже на него. Обычно он за словом в карман не лезет.
— Ты мне мешаешь, — говорю. — Пропусти.
— Ты мерила платье, — говорит Олег утвердительно.
Капитана Очевидность!
Зачем ещё девушка придёт в торговый центр, в котором нет ничего, кроме свадебной атрибутики? Так и тянет спросить: «А ты тоже не нашёл подходящее?», но, наверное, я боюсь услышать, что Раевский приходил выбирать себе костюм.
Хотя представить его в роли жениха мне сложнее даже, чем девочкам-консультантам.
Мы явно затрудняем людям вход и выход из кафетерия. Видимо, чувствуя, что обстановка накалённая, посетители нам и слова не говорят, просто обтекает нас обеих сторон, бросая недовольный взглядом.
— А ты решил, что я скорбно сяду у окна оплакивать… э, даже не знаю что. Твой отказ? Сохранившиеся девственность? Что? Что должно было меня отвернуть от мысли о покупке платья?
Глаза Раевского вспыхивают злым огнём, крылья нос раздувается.
— Вот как? То есть ты и не думала бросать своего дрища-ботаника, собираясь после меня лечь под него и на зелёном бесстыжем глазу выйти за него замуж? Тогда, конечно! Если ничего не произошло, так и вообще препятствий нет! Сам Бог велел.
— Марк не дрищ, — мне становится обидно за жениха. — И вообще, чего тебе не нравится?
— Всё нравится, даже очень. Только думаю, что зря я погорячился, стоило сорвать цветочек-то.
— Ты свою шанс упустил, — огрызаюсь я, задетая за живое тем, что Олег обо мне так думает.
— Ну это как сказать, Эля, — недобро ухмыляется эта поцарапанная морда. — Я ведь знаю, что стоит пошевелить кудряшки, и ты таешь. Давай проверим. Заодно подтяну тебя по курсу молодой жены.
— А не пошёл бы ты на хрен? — взрываюсь я. Сейчас как добавлю ему росписи на самодовольной роже! — Проверяльщик хренов! Не для тебя моя кудряшки! Марк сам меня всему научит.
— Жопа Давидовна, ты сейчас испытываешь моё терпение, — цедит Олег. — По краю ходишь.
— Какого хрена? Ты белены объелся? Или ты решил, что раз я тебе не нужна, то мне больше другие мужики не светят? То-то ты конкурентов устранял. Сначала Марка, потом Лисянского.
— Что, Игореша опять нарисовался? Этот хмырь всё ещё не успокоился?
— А чего ты хотел? — вдруг успокаиваюсь я. — Чтобы я в монастырь ушла? Так ты всё правильно сказал: нам не по пути. И не видеться — здравое решение. Так какого хрена ты снова на горизонте?
Раевские делает шаг вперёд и встаёт почти в плотную ко мне. Еще немного, и я бы уткнулась носом в его футболку.
— Не сдержался, увидев, с каким счастливым лицом ты идешь нарядом для свадебного эшафота.
Я не отступаю. Пусть видит, что он меня не волнует. Не волнует, я сказала!
— Так ты за мной потащился? — насмехаюсь я, а у самой в душе против воли расцветает удовлетворение. — Следишь?
— Нет, углядел на улице, за кем мужики вслед пристраиваются! — рявкает Олег. — Не хочешь проблем на задницу — не хрен на нее джинсы обтягивающие надевать!
Я обалдеваю: на улице я в пальто. Кто там вообще в курсе, во что моя задница одета?
А Раевский все буйствует:
— И волосы свои ведьмовские перекрась, и паранджу надень. И лифчик носи! И не будет у тебя со мной проблем!
— А то что? — складываю руки на груди.
— У меня в роду были конокрады.
— Это ты мне так лошадью назвал?
— Эля, — меняет тему Раевский. — Я к тебе, может, и не полезу, но, если ты так сладенько течешь в моих руках, может, ты торопишься с выбором?
— А что? Был выбор? Ты меня замуж позвал, а я не заметила? — удивляюсь я.
— Нет, замуж — это не ко мне.
Это он мне так говорит, что хотел меня только попользовать?
— Ну тогда и нечего тут конокрадить, — рявкую я. — Обещал не лезть — не лезь. Проваливай!
— Ведьма!
— Баран!
Раевский не двигается с места.
— Ну, тогда уйду я.
Я обхожу его и заныриваю в кафе. Столик тот, что я приглядела, давно занят, да только у меня все равно теперь ни аппетита, ни желания пить капучино нет. Как разворошил всё Олег в душе. Села, а сама оглядываюсь, сквозь дверь стеклянные смотрю. А Раевского нет.
А чего я ждала? Что он как трубадур будет ждать?
Трубадур — это, видимо, тоже не к Раевскому.
Еле успокоившись, заказываю кофе и огромный кусок торта с таким количеством крема, что только при взгляде на него стоит принять инсулин. Круассаны после такого стресса — это ничтожно мало, чтобы хоть как-то выровнять душевное состояние. А то наброшусь на ни в чем невиноватую Катьку.
Блин, надо ей позвонить. А то ей просто неоткуда знать, что я её тут жду.
Достаю мобильник. Первое, что бросается в глаза, куча сообщений от Лисянского. Чёрт, я и забыла, что он собирается штурмовать мою квартиру. И если начальные сообщения были просто из разряда «Ты где?», то в конце они сводятся к тому, что Игорь мне покажет много новых поз.
Вот чего злится? Его же никто не звал, и ждать меня его тоже никто не заставлял!
Но несмотря на то, что месть удается, настроение портится окончательно, хотя по идее должно было подняться. В общем, я передумываю торчать в кафе. Надо пойти домой, забить на всё, посмотреть кино и лечь спать.
По дороге домой заглядываю в фотоателье и заказываю снимки для Смолиной. Слава богу, нынче достаточно сбросить фотки на электронную почту ателье, но выбираю я нужные кадры долго, так что, когда я возвращаюсь домой уже совсем темно.