– Расслабься, Катюш, - прошептал на ухо Егор, и я почувствовала его член между своих ягодиц. Понимание того, что они задумали, моментально меня остудило.
– Вы чего? Я не..., - Самойлов просто заткнул мне рот поцелуем, притянув к себе, и сжал волосы на затылке в кулак. Пока я возмущенно мычала ему в губы, Малиновский стал медленно проталкиваться в узкое колечко ануса, а Глеб неторопливо покачивал бёдрами, расслабляя меня, отвлекая на другие ощущения.
Это... Не описать... Даже вдохнуть было страшно, казалось, одно движение и меня разорвёт. Два члена давили изнутри, заполняли меня полностью. А потом... Они начали двигаться, по очереди, как два поршня, наращивая темп...
Мы стонали, шипели и просто сгорали в этом безумии... Глеб вскидывал бедра и яростно имел меня, Егор был более нежен, но не менее напорист. Меня трясло, мурашки не покидали моё тело. Я сжимала их внутри, сама мяла свою грудь, до боли закусывала губу и скулила, как довольная кошка, пока они с упоением трахали меня вдвоем... Беспощадно, грубо и, между тем, безумно сладко...
Запах секса напомнил комнату, шлепки влажных, разгоряченных тел, отдавалисьф грохотом в ушах. Мы, словно слились в единое целое...
Нас накрыло одновременно, просто снесло волной экстаза и наслаждения. Мои мужчины, две половинки моего сердца кончали в меня одновременно, заставляя моё тело снова содрогаться от оргазма ...
***
Мы пропустили обед и, кажется, опаздывали на ужин. Просто никак не могли остановиться. Повторили в душе, потом снова в спальне.
У меня не шевелились руки и ноги, всё тело приятно ныло, между ног немного саднило, но я всё равно была самая счастливая, лёжа между своими мужчинами. Зажатая ими с двух сторон.
– Короче, - лениво проговорил Самойлов. - Мне плевать, как думаете вы, но я лично, считаю, что это навсегда. Даром мне больше никто не нужен. Это было... Блядь, это был лучший секс в моей жизни, прикиньте, - тихо засмеялся Глеб и зарылся носом в мои волосы.
– Согласен, и мой - как объевшийся сметаны кот, довольно проурчал Малиновский, целуя моё плечо и рисуя пальцами замысловатые узоры на моем животе.
– Идите в попу! - проворчала возмущённо, - Чуть не затра... Еле жива осталась!
– В твою? - встрепенулся Егор, поднимаясь на локте и поигрывая бровями. Мы с Глебом засмеялись, я так резко привстала, что охнула от боли в мышцах...
Глава 18
«За минуты счастья мы платим месяцами боли...»
GAYAZOVS BROTHERS «Плачь, но танцуй»
Выходные были сказочными, незабываемыми и самыми счастливыми в моей жизни... Столько внимания, заботы и страсти... Как же хотелось остановить мгновение, попросить вселенную подождать, но увы, всему приходит конец.
Кто-то не поверит, кто-то отнесется скептически, но нам было хорошо втроём, и не только в горизонтальном положении, но и по жизни... Всё, как в детстве, те же шутки, интересы, общие радости и печали, правда, теперь это всё было приправлено острыми ощущениями и откровенными ласками.
Дерзкий, необузданный Глеб и необыкновенно чувственный и ласковый Егор... А между ними я, как катализатор, как та, кто держит в гармонии плюс и минус.
Мы непозволительно расслабились, забыли об окружающих и отгородились от всего мира. Лето заканчивалось, приближалась осень, а это означало, что грядет тяжёлое время. Наши графики не будут совпадать, остаться наедине будет сложнее, придется продумывать каждый выход на люди, придумывать легенды и истории на тему, почему мы всегда втроём и ещё много мелких нюансов, без которых в нашем положении не обойтись.
Я хорошо запомнила тот день. В мелких подробностях и деталях. И потом, не раз прокручивала его в своей голове, проживала на повторе и думала, а можно ли было бы всё исправить, изменить?
Двадцать восьмое августа... В этот день вечером мои мужчины собирались на футбольный матч, чисто мужской компанией. Играли звёзды Российского футбола, наша сборная против «Зенита». Город гудел по поводу этого события, ещё с утра болельщики сотрясали улицы своими речевками и барабанами. В воздухе пахло адреналином и азартом от предстоящего события.
Поэтому, весь день мы проводили втроём, дома у Самойлова, а к вечеру, должны были расстаться... В домашней, непринужденной обстановке, я готовила обед, в футболке брюнета на голое тело. Пританцовывала под ритмичную музыку и старалась вложить душу в своё кулинарное творение. Малиновский был сослан в магазин за отсутствующими в холодильнике ингредиентами, а хозяин квартиры принимал душ.
Меня отвлек звук дверного звонка, нахмурилась. Егор ушел с ключами, но возможно, накупил, как всегда больше положенного и решил воспользоваться нашей помощью. Рассуждая подобным образом, без задней мысли распахнула дверь и позеленела. На пороге стояла Алевтина Павловна, мама Глеба. Высокая стройная женщина, в деловом костюме, с макияжем а-ля натюрель, и аккуратно собранными волосам. Она выглядела превосходно и значительно моложе своего возраста. Женщина цепко осмотрела мой внешний вид и вздёрнула бровь.
– Здравствуй, Катерина, - с усмешкой проговорила она, просто окатив меня ушатом презрения. Ее можно было понять, они с тётей Надей, мамой Егора, лучшие подруги, и она в курсе того, что мы с блондином встречаемся, а тут такой конфуз - я любовница ее сына. Узнай об этом мама Малиновского, порвала бы меня на мелкие кусочки, и это не в переносном смысле слова, женщина просто обожала своего отпрыска.
– Здравствуйте, Алевтина Павловна, - проблеяла, натягивая футболку ниже и мечтая провалиться сквозь землю.
– О! Мам, - радостно выдал вышедший из душа Глеб, в одном полотенце на бедрах. Брюнет приблизился к двери и по-хозяйски обнял меня за талию. Что он делает!? Я боялась пошевелиться, мышцы сковало страхом, голос пропал. Я просто стояла и сгорала от стыда под ее пытливым взглядом.
– Привет, дорогой, - тепло улыбнулась она сыну, - Хотела навестить своего сына, а-то мы с отцом никак не дождемся тебя в гости, но вижу, что ты занят, - выразительно посмотрела на меня женщина.
– Есть немного, - ни капли не смутившись, улыбнулся брюнет, - Я после матча сегодня заеду. Проходи, - пригласил он ее в квартиру, но она лишь покачала головой, сложив руки на груди.
– Нет, не буду вам мешать. Жду вечером, - хмыкнула Алевтина Павловна, поразительно похожая в этот момент на сына, и развернувшись добавила, глядя на меня, - Вы, Катерина, будьте осмотрительнее, мне бабушкой рано становится.
Это было, как пощёчина, я закусила губу, давя слезы, и еле слышно прошептала:
– Конечно, до свидания.
– Мам, - укоризненно и холодно бросил Глеб родительнице, а после мягче добавил, - Давай, до вечера.
Пока он закрывал дверь, я, как в бреду прислонилась спиной к стене и закрыла пылающее лицо руками. Что она обо мне подумала? Что расскажет тёте Наде?
– Эй, ты чего? - убирая мои ладони от лица, успокаивающе проговорил Самойлов, - Испугалась? Подумаешь, маман нас застала, она у меня понятливая, никому не расскажет.
– Ты издеваешься? - взорвалась, глядя в темные омуты, - Она теперь думает, что я твоя любовница, что сплю и с тобой и с Егором!
– И что? Это не так? - не впечатлившись, хмыкнул мужчина.
– Так, - рассердилась ещё больше, - Давай, выставим меня шлюхой! Как ты ей это объяснишь?
– Успокойся, - повысил он голос, закипая, - Никак. Скажу, переспали раз и всё. Чего трагедию устраивать? В конце концов, расстанешься с Егорычем и станешь встречаться со мной.
– Нет, - уверенно и холодно проговорила, на глазах навернулись слезы, - Я не буду, как переходящее знамя, кочевать по вашим кроватям. Для всех я встречаюсь с Горей, так и будет. И только посмей своей маме такую гадость сказать! - тыкая в его грудь пальцем, угрожающе проговорила, - Я тебе не дешёвка, с которой можно разок переспать за спиной друга.
– А что так, Катенина? Значит с ним встречаться нормально, а со мной не хочешь? О репутации вспомнила. Нет ее больше, - перехватывая мою руку и серьёзно глядя в мои глаза, припечатал брюнет, - Ты наша. Можешь хоть сколько рисовать в своей голове красивые картинки, но реальность такова. Мы спим втроём и нам это нравится. Хоть как это назови, лучше ни хера не станет.
– Пусти, - жалобно попросила, понимая, что он прав, и от этого стало так противно на душе, так страшно, что кто-то из близких узнает.
Мы так и стояли замерев друг напротив друга, я давилась слезами, а у Самойлова желваки на скулах ходуном ходили и глаза метали молнии. Разрядил обстановку Малиновский, так вовремя вернувшийся из магазина. Он открыл дверь, окинул нас внимательным взглядом, задержался на моих глазах, полных слёз, посмотрел на руку Глеба, сжимавшую моё запястье, а после, спокойной, но как-то опасно, так что стало не по себе, проговорил:
– Убери руки Глеб. И иди выдохни.
Брюнет кинул на него мимолётный взгляд, после чего, отпустил меня и удалился в комнату, от души хлопнув дверью. А мне нужна была поддержка, утешение, мой спасательный круг. Я просто разревелась и, подбежав, повисла на шее Егора.
– Ну, ты чего? Напугалась? - гладя меня по волосам, ласково спрашивал Горя, от чего поток слез лишь усиливался.
– Алевтина Павловна приходила... Она нас видела... А он ей сказал, что мы вместе... Говорит, что мы расстаться с тобой должны..., - сквозь всхлипы, от души жаловалась на Самойлова.
– Да, давай, я чудовище, - рыкнул сзади Глеб, я аж замерла, затаилась в руках Егора и плакать перестала, - А он принц из сказки.
– Ты бы попил успокоительных что ли, - скривился Малиновский, на выпад друга, - Послушай меня, - беря моё лицо в руки и смотря с теплом, проговорил блондин, - Я все решу. Всё будет хорошо. Да?
Закивала головой, ему я верила как себе, знала, что он не даст в обиду.
– Простим его? - теперь очаровательно улыбаясь и кивая в сторону недовольного Глеба, с иронией предложил Малиновский.
Повернулась и посмотрела на хмурого брюнета. Складка меж бровей, глаза колючие, руки сложены на груди. Он закатил глаза и, глубоко выдохнув, всё же соизволил нарушить молчание: