— Убирайся! — крикнула и вдруг засмеялась.
Мой смех заставил старика отскочить. Он крутанулся, отбегая к порогу. Заморгал, сложил губы в недовольную гримасу. И вышел, хлопнув дверью. Споткнулся на пороге. Неудача ждет того, кто пересечет его. Об э/гом уж я позаботилась.
Я сползла на пол, уронила голову на колени. А мой смех еще долго гулял внутри притихшей мельницы.
Глава 7Заговор на обман
Время исчезло. Оно осталось там, в далеком городе Медлинг, а здесь его стерли грубым ластиком. Его изъяли, на каждой ветке дерева поселилась пустота. Минута, час, день — эти понятия испарились. Я просто существовала. Вопросов «сколько?» или «как долго?» не было. Ответа на них тоже. Только щемящая тоска в груди все ширилась и ширилась. Она звала меня куда-то. Звенела назойливым колокольчиком. В душе хозяйничал холод, который шел теперь не только от земли. Он был в воздухе, стал частью меня. Студеный, вязкий сон держал меня в своих клейких пальцах. В этом сне были голоса, я видела стремительно перемещающиеся фигуры.
Передо мной на лавке стояла уже знакомая кадка. Вода в ней слегка подрагивала, когда я касалась стенок. Сначала я видела свое лицо, потом на его месте проявилось другое, словно высеченное из белого мрамора. Аккуратная линия носа, темная полоска бровей, спокойные губы и небесно-голубые безмятежные глаза.
Смотрела на это отражение и понимала, что на самом деле глаза мои закрыты, что я не могу ничего видеть. Могу только представлять.
Лицо отклонилось, и я разглядела холм, мельницу, кусты сирени. Человек… Он мне чем-то знаком. Я помню его сильное рукопожатие, помню мерное биение сердца под ладонью. Он отходит, садится около куста, сжимается, словно это не взрослый сильный человек, а ребенок, бессильный добиться того, что хочет.
Мимо скорчившейся фигуры медленно проходит невысокая худая девушка с темными короткими волосами. Тонкое костлявое лицо, колечко в брови. Она останавливается около парня, сидящего на лавочке. Тот беспечно покачивает ногой и как будто улыбается. На его куртке значок. Круглый. На значке чье-то лицо. Я не могу разглядеть, чье. Кажется, это лицо я где-то встречала.
— Прошла неделя. Пора уже что-то делать! — прошелестела девушка. Ее голос был как легкий шум листьев.
— Надо, чтобы кто-то вошел впереди нас! — Парень смотрел на сидящего под кустом. — Всего шаг, она не может не узнать тебя!
— Узнает, когда придется писать табличку на могилу, — мрачно отозвалась девушка.
— Скоро здесь будут Смотрители, они ее вытащат, — глухо отозвался сидящий. — Я сделал все, что мог.
— Вытащат, чтобы оставить у себя! нервно воскликнул парень. — Если мы потеряем ее покровительство, мы потеряем все.
— Не ори! — шикнула на него девушка. — Ничего ты не потеряешь. Просто все станет так, как было раньше. — Она звонко щелкнула по значку у него на куртке. — А вот кое-кто действительно потеряет.
Они замолчали, глядя на человека около сирени.
— Он как-то подчинил ее, — себе в колени прошептал сидящий. — Мы не успели войти, как она изменилась. Я чувствовать ее перестал. Она стоит рядом, а в груди пустота.
— Значит, он звал ее к себе, и она пришла. — Девушка говорила коротко. — Он обладает силой зова.
— Никто ее не звал! — простонал человек у куста. — Я сам ее привел. Она не хотела! Она всеми силами пыталась меня остановить. Но я ее не слышал. Я был убежден, что достаточно ее сюда привести, чтобы все проблемы кончились! — И снова зашептал себе в колени. — Говорила, что не могу ее защитить… Выходит, и правда не могу?
— Разве такое возможно? — запальчиво перебил его парень на лавочке. — Она остановила Эдгара, ее никто не может победить.
— Она не успела ничему научиться! — говорил сидящий словно через силу. — Странно, раньше мне казалось, что ее слова, тревоги, волнения — простые капризы. Я не придавал значения мелочам, а они были так важны для нее. Все просила дать ей фотографию, а я думал — что за блажь? Но ведь ей это было зачем-то нужно. И будь я внимательней, все получилось бы по-другому…
Он выпрямился, лицо его было бесстрастно. И только голос выдавал страдание. Оно передавалось мне. Сон вот-вот норовил прерваться, превратившись в реальность. Я цеплялась за него, потому что мне необходимо было дослушать разговор до конца.
— Если надо человеку помочь, то почему бы нет? — равнодушно пожала плечами девушка. — Что от нее хочет Мельник?
— Чтобы она поселилась здесь и больше не общалась с вампирами.
От последнего слова заскреблось в душе, застонала боль, заставляя проснуться, но я изо всех сил держалась за свой сон.
— Судя по тому, как он ее запер, запрещены и любые другие визиты, — равнодушно произнесла девушка. — Что он может против нас сделать?
— Ничего. — Сидящий поднялся. — Его заговоры действуют только на местных призраков. Против существ из плоти и крови он не способен предъявить силу. Его обереги бутафория. Она сама развесила по всему дому арканы.
— Значит, ее надо выманить? — Предложение парня было очевидно, но бесполезно. — Макс! Неужели она сильнее тебя?
— Сильнее! Она человек.
Девушка задрала голову, подставляя лицо вялому весеннему дождику.
— Как в этих краях обычно поступали с ведьмами? — Ее вопрос был такой же шелестящий, как печальные капли. — Жгли на кострах, как в Европе?
— Жгли, закапывали, но чаще забивали камнями. При чем тут это? — Тот, кого назвали Максом, с надеждой посмотрел на говорящую. — Ты же не собираешься ее жечь?
— Она не колдун. Она Смотритель, способный помочь вампирам, — сухо отозвалась девушка. — Зачем же нам ее уничтожать? Подождите меня здесь. Я скоро вернусь.
Девушка исчезла. Оставшиеся долго смотрели ей вслед, а потом и они ушли. Мне тут же захотелось выбраться из дома, подойти к месту, где велся этот разговор, постоять около лавочки, коснуться травы, на которой сидел Макс.
Макс!
Первая «Эм» звучит требовательно и звонко. «А» — взлетает вверх. «Ка» сливается с «Эс». И все вместе как натянутая струна на гитаре, захваченная резким уверенным щипком.
Дзинь… Воздух еще колеблется, а я уже чувствую, как теплеет от этого звука внутри, как уходит мороз, сковавший мышцы. Я готова проснуться, чтобы идти за ними, потому что я почти все вспомнила. Но сон тяжелым жарким одеялом ложится на плечи, делая все бессмысленным.
Я встряхиваюсь, привычно укладывая крылья по бокам. Чтобы лететь, нужна открытая дверь. Сама я распахнуть ее не могу. Мне не взлететь по узкому дымоходу, не расправить в копотной темнице кирпичей крылья. А значит, приходится ждать.
Я перестаю дергаться и засыпаю уже без сновидений.
— Ты должна заставить их отсюда уйти! — кричит на меня Мельник.
Он торопится, и я понимаю, почему. Он собрался умирать и давно бы сделал это, если бы все пошло так, как надо. А надо было всего-то передать свой дар и оставить на мельнице последователя. Дар он передал, но я не так начала им пользоваться. Вот ему и пришлось задержаться. Пришлось возвращать меня сюда, на мельницу, заставлять делать то, что спокон веков делал он, — охранять землю от пришлых, не пускать злую силу. Ту, что привела сюда я. И если он не наладит преемственность поколений, не успокоиться ему на том свете. Бродить темными ночами по окрестным лугам упырем, сосать из людей кровь. А главное — мучиться, раз за разом возвращаясь в свою могилу, чтобы к вечеру выбраться из нее вновь. И это будет самая страшная форма вампира, природная, темная и жестокая.
Как всегда, я просыпаюсь от боли. Правую руку ломит, словно в этой высохшей конечности остались еще какие-то силы, чтобы сопротивляться.
— А твои вурдалаки-то ушли. — Мельник недобро щурит глаза. — Все вертелись вокруг, что-то вынюхивали, а сейчас пропали. Чуют свою погибель.
Я молчу. Я так устала бороться сама с собой, что сил на слова не осталось. Я смотрю на Мельника и вижу за его спиной смерть. Сейчас она меня не пугает. Я знаю, что этот человек давно мертв. С того момента, как увидел меня и решил сделать своей наследницей. Задача была решена неправильно. Я никогда здесь не останусь. Мне не нужно предназначений, которые лишают выбора. Я вам не Гарри Поттер, которому какой-то невнятный великан сказал, что он волшебник, и тот радостно побежал с книжками под мышкой в персональную Страну Дураков. Я хочу сама решать свою судьбу. И мне не надо подсказывать под руку. Мельник уже все испробовал, чтобы оставить меня здесь. И сейчас он просто тянет время, потому что смирился со своим проигрышем.
— Веди своих друзей-готов сюда, настало их время. Пускай отвлекут упырей на себя, остальное я сделаю сам.
Я снова не отвечаю, прохожу к ведру с водой и наконец-то умываюсь. Как давно я хотела это сделать, но все никак руки не доходили. Готы придут, но будет уже поздно. Кое-кто их опередит.
— Ну куда, куда всей пятерней! — стонет Мельник, зажмуриваясь. — Все ведро испоганила!
Я смотрю сначала на ладони, на розоватые уверенные линии на них, на бьющуюся жилку пульса. Правая рука вновь начала набирать силу. Я сжимаю кулак и понимаю, что на пальце нет кольца.
Что огнем сожжено и свинцом полито,
Того разорвать не посмеет никто…
Кто это сказал?
— Убирайся! — Мельник топнул ногой. Мерзавец! Он украл мое кольцо!
— Быстро!
Никому никогда я не желала смерти с такой яростью, как этой уже тени человека. Я ринулась на него, заранее понимая, что сейчас споткнусь.
Он распахнул дверь как раз вовремя, чтобы мой лоб не встретился с деревом, ударилась об пол, завершая превращение. Пометалась в темном пространстве мельницы, облетела скрипящую воротину и выпала под изморось.
На самом деле все просто. Надо остановить мельницу. Тогда и дождь закончится, и сила Мельника испепелится, развеется по ветру, как его заговоренная мука. Чертов колдун! Скольким людям он жизнь испортил, раздавая мешочки с мукой в просящие руки. За каждую такую щепотку беды и проблемы сыпались на людей сполна.