Было темно, душно и пыльно. Под спиной оказались сучковатые, неровно струганные доски стены. Один сучок немедленно впился под лопатку. Кажется, ещё и паутина над головой висела… и господи, насколько мне было на это всё сейчас плевать!
Я запустила пальцы Мэлу в волосы и слабо всхлипнула, когда обе его руки нырнули мне под рубашку.
Больно ударилась затылком об стену.
- М-м-м…
Горячие ладони сжали грудь. Властно, по-собственнически. Мэл тяжело дышал мне в шею, а сам в это время нетерпеливо изучал сокровища, которые наконец-то получил в своё полное распоряжение. То грубо, то нежно, сводя с ума от этого контраста и закручивая внутри всё туже пружину напряжения.
Меня выгнуло дугой, когда он подался вперёд и вжался в меня, меж моих разведённых коленей. Я так остро ощутила его желание, что меня пробило дрожью.
- Мэл, Мэл, Мэл…
Он залепил мой рот поцелуем.
Впившись пальцами в задницу, подвинул ближе к себе. Я инстинктивно обхватила его ногами.
Медленный-медленный толчок бёдрами навстречу… моё тело откликается, через все слои одежды, что ещё охраняют нас от падения в безумие – откликается так, что я сжимаю в его волосах пальцы слишком сильно, причиняю боль. С тихим рыком Мэл делает ещё один толчок навстречу.
Обещание не снимать с меня одежду было дано, наверное, специально – чтобы помучать подольше.
Мои нервы и так напряжены до предела и звенят, вот-вот порвутся.
Обнимаю его обеими руками, утыкаюсь лицом в солёную шею. Рваное дыхание в темноте в унисон. Тело плавится и течёт, как растаявшее мороженое.
- Мэл…
- Сейчас, Вредина. Сейчас.
Горячая ладонь снова ныряет мне под рубашку. Ложится на покрытый испариной живот. И медленно движется ниже. Закусив губу почти до крови, я слежу за этим неторопливым движением так, словно от этого зависит моя жизнь. Изо всех сил обнимая за шею, цепляюсь в своего мужчину, как утопающий.
Ты и правда подарил мне жизнь.
Я ведь почти стала забывать, что жива.
Замерев на мгновение у пояса моих штанов, пальцы решительно двигаются дальше и ныряют под него, преодолевая сопротивление плотной ткани.
Меня бьёт молнией, выгибает, и звуки, которые рвутся с моих губ, совершенно точно насмерть перепугали несчастного паука.
- Вот так, Вредина, вот так… - вкрадчивый хриплый голос звучит в такт мерным движениям длинных пальцев. – Уехать она от меня собралась, надо же… Смешная какая принцесса… Кто ж тебя, такую сладкую, отпустит…
Он бегло укусил меня за ухо.
А пальцы скользнули в меня по влаге моего тела.
Мой крик заглушил поцелуй.
Язык поймал темп, проникая в меня с той же сводящей с ума неторопливостью, что и пальцы.
Моя последняя мысль – если он будет использовать вот такие аргументы, я не против, чтоб уговаривал почаще.
Ещё.
Ещё.
Ещё.
Да-да-да…
…Темнота расцвела мириадом огней перед моими плотно сомкнутыми веками. Пружина, распрямившись, взорвала меня изнутри. Мэл остановился, прижал меня к себе крепко – и, нежно целуя в висок лёгкими, как крыло бабочки, поцелуями, долго пережидал, пока я приду в себя. Я трепетала в его руках. И почему-то хотелось плакать. От нежности. И благодарности.
Обняла за шею, спрятала лицо у него на груди. Чувствуя глухие и частые, беспокойные удары сердца совсем близко.
Я бы хотела остановить это мгновение и проживать его снова и снова, вечность. Так оно было прекрасно.
Но вечности мне не дали.
- Послушай, Вредина, - раздалось над моим ухом крайне напряжённо. – Ты дойдёшь до дома сама?
- Не знаю… не уверена, что ноги держат… я попробую, - неуверенно ответила я. – А что?
- Ну вот как бы тебе объяснить… я сейчас слегка не в том состоянии, чтобы выходить на люди. Так что иди-ка ты одна. И побыстрее. Если тебя не прельщает перспектива лишиться девственности на мешке с мукой, конечно же.
Наверное, я сошла с ума. Но несколько мгновений на полном серьёзе обдумывала такой вариант.
- Быстр-рей!.. – прорычал сквозь стиснутые зубы Мэлвин.
Я с трудом сползла с мешка, негнущимися пальцами поправила одежду и волосы.
Роняя по дороге грабли и вилы, кое-как добралась до двери. За моей спиной Мэл дышал так выразительно, опираясь обеими руками на дурацкий мешок, что я снова засомневалась у самого выхода, не остаться ли.
Остатки впитанного с молоком матери воспитания заставили всё же сделать шаг прочь.
Я нащупала крючок – отворила дверь, и щурясь, как новорожденный котёнок, вышла на яркое утреннее солнце, которое по-прежнему медленно и неторопливо взбиралось по небу. Даже странно, как мало времени на самом деле прошло. У меня оно текло как-то совсем по-особому. А на самом деле, ещё совсем раннее утро.
Какая невероятная синева!
Я посмотрела на чистое-чистое небо, прикрывая глаза ладонью, и улыбнулась какой-то совершенно глупой и бессмысленной улыбкой. Просто потому что хотела.
Невольно подумалось.
Если день начался так… чем же он закончится?
===
Друзья! У меня ВКонтакте проходит очень важный опрос.
Он касается мерча по моим книгам. Я надумала к Новому году порадовать вас и себя кое-чем интересным, собираю мнения читателей на эту тему)). Если у меня всё получится, думаю приготовить коробочки с новогодними подарками в тематике своих произведений, есть несколько крутых задумок)) Буду признательна, если проголосуете, и вообще поделитесь идеями в комментариях к опросу, мне очень интересно узнать ваше мнение)
Обязательно подписывайтесь на мою страничку ВК, подав заявки в друзья, там много всего интересного) Чтобы найти, забейте в любой поисковик «Анна Снегова писатель ВК»
Жду вас, любимые!
=^_^=
Глава 36
Моё размягчённое и сытое сознание не сразу вспомнило, в какую сторону идти. Но в конце концов, проплутав немного в лабиринте хозяйственных построек, я вышла на главный двор. Узнала место, где показывала Мэлу свой «танец» с мечом в то утро, когда мы были здесь с Нари…
Нари!
Надо бы её проведать.
Интересно, чем закончился визит к ней Фиолин с Бьёрном и их маленькой дочки?
Я осторожно прошла в дом – на цыпочках, чтоб не разбудить, если вдруг кто-то из домочадцев ещё спит… и застыла, как столб, когда до меня донеслись отзвуки сдавленных рыданий.
Это было из столовой комнаты, где очаг.
- …почему? Почему всё так несправедливо?.. – глухо пробормотал женский голос. Незнакомый женский голос.
Меня словно меж лопаток кто-то толкнул. Я знала, что не имею права подслушивать… но это было выше меня.
Дверь была приоткрыта. Я подошла ближе. В щели показалась часть длинного деревянного стола… на нём, уронив лоб на скрещенные руки, почти лежала какая-то девушка в светлом платье. Лица её не было видно. Только плечи мелко вздрагивали. Леди Мэй сидела рядом, с совершенно убитым лицом, и молча гладила её по спине.
У девушки была длиннющая коса цвета спелой пшеницы. Лента расплелась, но девушка этого не замечала. Из неё рвались рыдания и всхлипы.
- Я же… я же его правда люблю! Я же думала, он меня замуж позовёт… я ему детей хотела… что во мне не так?!
- Не плачь, Ная! Не плачь, милая. Ты мне сердце разрываешь, - глухо ответила ей мать Мэла. – Прости! За своего сына прошу. Я, мать. Прости его. И не держи зла.
- Я… не держу… я просто люблю, и не понимаю, почему… мне сказали, что вчера, на празднике… - она не смогла говорить дальше и просто плакала.
Ная. Ещё одно имя. Новое. В длинном-длинном списке.
Я отшатнулась и прислонилась спиной к бревенчатой стене. Почему-то накатила ужасная слабость. Стало так плохо и противно… разве я могу радоваться, когда у кого-то сердце рвётся на части?
Появилось странное ощущение. И я никак не могла от него избавиться.
Как будто я не имею права на своё счастье. Словно оно чужое, ворованное. Или случайное.
Такой холод в сердце. От которого никак не получается избавиться. Щупальца инея от него во все стороны – и они замораживают, обесцвечивают всю ту радость, которая горела во мне совсем недавно. Но больше нет рядом волшебной детской ладошки, чтобы всё исправить.
Я с трудом заставила себя отлепиться от стены и уйти. Слушать дальше не было сил. И никакие доводы разума о том, что всё это было в прошлом, до меня, и это не имеет ко мне никакого отношения, а важно лишь то, что сейчас, - больше меня не утешали. Поговорить об этом с Мэлом? Глупо. Что я скажу? Я буду выглядеть полной дурой. Надо как-то пережить это и перестать об этом думать…
Но слёзы той девушки, слёзы каждой из них, словно падали прямо на меня и жгли калёным железом.
Чтобы хоть как-то отвлечься, я пошла к Нари. Стукнулась тихонько в дверь.
- Нари? Ты не спишь? Мне бы…
- О, Фрейя! Заходи, солнышко!
У неё было не заперто.
Я впервые была у неё – и замерла в полном шоке.
Просторная комната, пушистый лиловый ковёр на полу. Полумрак, плотно задёрнутые шторы, широкая постель под белым невесомым балдахином, запах благовоний… И каждая, каждая стена увешана и заставлена десятками картин.
В деревянных рамах, без рам, пустые холсты, холсты, наполовину покрытые рисунками… Там были пейзажи, портреты, какие-то смутные, хаотические наброски… горы Таарна, лица людей, силуэты кошек, скользящих в лесной чаще, вставшие на дыбы кони, вишня в цвету… Они висели на стенах, стояли на полу, громоздились по углам. Весь этот хаос перемежался коробками с красками, банками с кистями, которые валялись тут и там, и даже под ногами. Приходилось смотреть, куда ступаешь.
Нари сидела ко мне спиной на низком деревянном стульчике и задумчиво смотрела на мольберт. На нём – едва начатая картина.
Огромная луна на половину холста. Такая живая и яркая, словно светилась сама собой. Да её можно было в оконную раму вставлять вместо настоящей, и никто бы не догадался! И под ней, внизу, смутные очертания какой-то крыши.
Центральная часть рисунка оставалась совсем пустой.