Пока Мэл, тяжело дыша и улыбаясь мне в шею, медленно входит ещё глубже. Наполняя собой, раскаляя до пределов, где ни один лёд больше не может оставаться твёрдым. Только чистый кипяток. Скоро, наверное, вообще испарюсь и взлечу в небо белым облачком.
А потом резко и без предупреждения вспыхивает сильная боль.
Мэл замирает, напряжённо подрагивая, как большой зверь, всем телом.
- Вредина… надо потерпеть… потерпишь? – бормочет мне в шею.
Я неуверенно киваю.
Знала, что в первый раз бывает больно. И всё равно настолько неожиданно и неуместно после всего того океана наслаждения, в котором мы плавились мгновение назад, что это кажется почти преступлением. Крепко жмурюсь, сильнее сжимаю руки, впиваюсь пальцами в тугие, напряжённые мышцы на спине Мэла – мокрой, в капельках пота.
Ещё один осторожный толчок.
- М-м-м-м…
Больно.
Мне чертовски больно!
Вот и оставайся после этого девственницей до двадцати пяти лет!
Мэл боится делать мне больно ещё сильней и снова останавливается, гладя спутанные влажные пряди у меня на висках, шепчет какие-то нежности на ухо. Я ничего не соображаю в пульсации боли между ног.
И послали же боги на мою голову мужчину с таким роскошным телом!
- Потерпи ещё, Вредина, надо это сделать, - уговаривает меня Мэл, пока я чувствую, как мышцы у меня внутри напряглись болезненным спазмом и даже дышать больно.
Толчок.
Вскрикиваю и мечусь головой по серебристому меху. Больно!
Каменное тело Мэвина меня, сейчас, кажется, расплющит. Он тяжёлый, как упавшая на меня гора. Не шевельнуться. Его рваное хриплое дыхание у меня над ухом.
- Чёрт побери… держи! Прикуси.
Он толкает мне в губы своё плечо.
- Ты с ума сошёл?.. – пытаюсь слабо протестовать. Обжигающие волны боли растекаются по телу.
- Кусай, говорю! – цедит сквозь зубы Мэл. – Сейчас не время спорить.
Больше не решаюсь протестовать. Мне так больно, что мысли путаются.
Зажимаю зубами. Впиваюсь ногтями ему в спину.
В следующий миг мой задушенный крик и его рычание сливаются в одну ноту.
Внутри меня взрывается огненный шар боли. Я растянута и опалена изнутри. А во рту – солоноватый привкус крови.
Мэл падает на меня, выбивая остатки дыхания.
- Люблю тебя… сокровище… никому никогда не отдам… люблю… - шепчет исступлённо Мэл, собирая губами слёзы с уголков моих глаз. Сжимая руками крепко-накрепко.
И медленно, осторожно начинает двигаться во мне.
Боль накатывает приливами с каждым его движением.
Которые становятся всё быстрее, глубже, полнее. Тяжелей и жёстче. В рваном ритме дыхания, в оглушительном стуке собственного сердца я ощущаю, как он теряет контроль. Как руки сжимают моё тело до синяков. Как не обращает внимания ни на глубокие царапины на спине от моих ногтей, ни на раненое плечо.
Остаётся лишь дикая, животная страсть. Упоение обладанием. Утверждения власти над своей женщиной – наконец-то до конца, до последней клетки своей.
И что-то внутри меня на этот неукротимый голод отзывается сладким мурлыканием побеждённой самки.
Наверное, я так долго ждала, чтобы дождаться тебя – такого сильного, чтоб победил все мои страхи.
Такого, чтоб в твоих руках я не боялась стать собой.
Что такое эта боль по сравнению с той, которая терзала мою душу без тебя? Капля в океане. Я выпью эту боль до дна и забуду о ней так же, как забыла обо всём остальном, что было до.
…Моё тело постепенно расслабляется в руках сжимающего его мужчины, и начинает ловить каждый толчок не взрывом боли, а предвкушением и сладкой дрожью. И тогда где-то там, в глубине моего тела, вспыхивают первые искры.
Ещё и ещё.
Пока яркие всполохи наслаждения не сливаются в ослепительное пламя. С тёмным привкусом пепла, когда отзвуки боли ещё примешиваются в эйфорию. Но с каждым разом я обращаю на них всё меньше внимания. Потому что никогда ещё не ощущала такого глубокого и мощного удовольствия. Нельзя быть ближе, чем мы в эту минуту. Нельзя любить сильней и исступлённей. Отдавая и отдаваясь без остатка.
У Мэла всё отчетливей рвёт крышу.
Взбунтовавшееся от долгого воздержания тело хочет взять своё.
- Убьёшь меня потом, Вредина… - стонет Мэл, вбивая меня в серебристый мех всё быстрее и тяжелей. – Не могу больше держаться.
- И так уже… плечо тебе покалечила, дурак… - отзываюсь едва-едва ворочающимся языком.
Он тихо смеётся мне в шею.
- Кто ж знал… что у меня такая… травмоопасная во всех отношениях женщина!
И снова в меня – так глубоко, что искры из глаз, и я уже, кажется, на грани обморока.
Временами замедляясь, медленней, томно, словно покачивая в волнах бурного моря… а потом снова быстро, быстрее, ещё быстрее!
Срываю голос, выкрикивая его имя. Ловлю ритм, подаваясь навстречу. Выгибаюсь, подставляя грудь жадным губам, сжимаю пряди его волос в пальцах, снова делаю больно, кажется, но ему и мне плевать. Царапаюсь, кусаюсь, впиваюсь укусами ему в губы, скулы, колючую челюсть, мокрую шею… становлюсь бешеной. Я тоже скучала, слишком долго. И в отличие от некоторых гадов, у меня было намного, намного больше, чем полгода воздержания! Моё разбуженное тело тоже властно требует своё. И кажется, хочет отыграться на мужчине, по вине которого шесть чёртовых месяцев мёрзло в одиночестве.
Не знаю, что будет со мной после того, что трудно даже назвать занятием любовью – скорее, очередным сражением на выживание… но у Мэла точно после этой ночи добавится новых шрамов.
Правда, не заметно, чтоб его это останавливало.
Его резкие рывки в меня становятся только жёстче, а с губ срывается низкий рык от каждого моего укуса.
А потом, замерев на мгновение где-то на краю… глядя мне прямо в глаза, облизывает свои пальцы, указательный и средний. Просовывает их меж нашими телами, проходится жаркой лаской там, где сталкиваются наши тела.
И это уже точно больше того, что я могу вынести.
Три коротких влажных движения.
И мне хватает. Чтоб меня взорвало изнутри и разметало на мелкие осколки.
Мэл неподвижно пережидает мой взрыв, впиваясь взглядом в моё лицо, как будто старается запечатлеть в памяти каждое мгновение моего безумства.
А потом в несколько быстрых движений бёдрами догоняет меня, и мы вместе падаем в эту бездну.
Летим, сжимая друг друга руками, ногами, всем телом.
Эта тьма расцвечена яркими огнями. Растворяюсь в пламени без остатка и на мгновение, кажется, всё же теряю сознание.
…Когда прихожу в себя, моргая и пялясь в удивлении в потолок, который наконец-то снова вижу – даже не пытаюсь шевелиться. Бесполезно. Мэл по-прежнему лежит на мне, больше не пытается принимать вес на локти, просто придавливает своей многотонной тушей, не давая вздохнуть. Тяжёлые толчки его сердца мне в грудь. Медленно дышит носом, уткнувшись лицом мне в шею.
У меня едва получается хотя бы поднять руку, я слаба как младенец.
Глажу его по голове, по мокрым тёмным прядям, прилипшим к вискам.
- Слушай, Вредина… - наконец-то подаёт признаки жизни мой мужчина. Слабо шевелится, всё ещё не выходя из моего тела.
Нам обоим сейчас слишком хорошо. Хочется продлить это мгновение, когда мы одно целое. Как будто ничто в целом свете не в состоянии оторвать друг от друга. Зачем шевелиться, если так – идеально?
- М-м-м?..
- Возможно, поздновато предупреждать, - Мэл всё-таки делает невообразимое усилие, и приподнимается надо мной на локтях. Посветлевший синий взгляд сверкает знакомыми искрами веселья. – Но если ты не планировала в ближайшее время становиться матерью, то думать уже поздно.
Я тихо вздыхаю и не знаю, куда деваться от оглушающей меня саму волны нежности, которая поднимается изнутри от этих его слов. Мэл улыбается знакомой ямочкой и ласкает моё лицо взглядом.
- Потому что в ближайшие дни я точно буду не в том состоянии, чтобы вовремя остановиться. Просто прими это как факт.
Я откидываюсь поудобнее на мягком мехе, закрываю глаза тыльной частью ладони и смеюсь.
- Го-о-осподи, Мэл… я – и мама? Ну ты можешь себе это представить? Я же ребёнка никогда в руках не держала!
Он бодает меня носом в висок.
- Я зато вырастил целую кучу младших братьев и сестрёнок. Научу тебя, Вредина, не переживай! Там ничего сложного, не уронишь. И у тебя на подстраховке буду я – и ещё целая куча родственников.
Мы смотрим друг другу в глаза.
И острое ощущение счастья накрывает меня так сильно, что становится почти больно.
Я никогда, ни разу не думала о том, хочу ли я детей. Никогда не представляла себе, что у нас с Мэлом могут быть дети. Запрещала себе даже думать в эту сторону. Точно так же, как я запретила себе думать о том, что означает браслет, который так нагрелся сейчас на моей коже, что наверное, будет ожог.
Но прямо сейчас ребёнок от Мэла – с такими же синими глазами как у него, обязательно! – кажется мне самым правильным, что только может случиться со мной в моей жизни. И кажется, я ничего ещё так остро не жаждала.
Поцеловав коротко в нос, жених скатывается с меня и откидывается рядом на спину. Ловит мои пальцы, переплетает со своими. Какое-то время мы просто так лежим рядом, остываем и разглядываем потолок.
Его палец поглаживает мою ладонь украдкой.
- Как ты?
- Я в порядке, - фыркаю я. – Вот тебе, наверное, нужна повязка на плечо.
- Забудь, - морщит нос Мэлвин. А потом поворачивает голову ко мне и цепко впивается взглядом в моё лицо, исцарапанное его щетиной и всё никак не прекращающее пылать. – Лучше скажи, как тебе. Всё понравилось?
И вот что ему сказать?
Пару минут лежу и сосредоточенно думаю, пытаюсь подобрать слова. Мэл перестаёт гладить мою руку, и кажется, слегка напрягся.
Ну, вообще-то, да! От меня можно чего угодно ожидать. А ему Фенрир всего три дня дал на уговоры. Поневоле занервничаешь.
Поворачиваюсь на бок, обвиваю его сильную мускулистую руку своими руками, льну к нему всем телом – такому большому, голому и совсем-совсем моему.