Фенрир улыбнулся и ничего не сказал.
Я запомнила его таким – стоящим на пороге нашего опустевшего дома. Глядящим на меня с тёплой грустью.
Вот и всё, братишка! Наши пути расходятся теперь. Мой – в далёкую страну, в новый дом, к новой семье. Моей собственной семье. Ты – никогда не сможешь оставить трон и людей, которые доверили тебе свои судьбы. Для этого ты слишком ответственный. Да и родовая башня Асвиндов, как и воспоминания о наших родителях, станут держать тебя на этом месте, я знаю. Даже если иногда мятежный дух Волка гонит тебя к новым горизонтам. Но ты всегда будешь возвращаться. Туда, где память о прошлом пропитала ледяные стены. Где бродят призраки, говоря с нами родными голосами.
По моим щекам катятся слёзы, когда Мэл помогает мне взобраться на спину Когтю. Я вытираю их, и решаю, что это последний раз, когда я позволила себе оплакать прошлое. Я отпускаю память о маме и папе. Я знаю, что они были бы счастливы за меня сейчас – и не хотели бы, чтобы я плакала, открывая новую страницу своей жизни.
Не оглядываюсь.
Но знаю, что брат будет смотреть мне вслед.
Я надеюсь, когда-нибудь и его сердце будет согрето. Я стану молить об этом небеса. Его одиночество там, где он остаётся один стеречь наше родовое гнездо, разрывает мне сердце. Но я понимаю, что у каждого из нас – свой путь. Отныне и навсегда.
Многие из асов в это холодное и солнечное утро вышли провожать посольство Таарна. Торжественные фигуры солдат на стенах. Рассветные лучи горят на алебардах и шлемах. Горы прощаются со мной – чтобы отпустить меня к другим горам. Горы – это любовь навсегда. Я останусь дочерью гор, даже если годы пройдут и воспоминания о горестях минувшего полностью сотрутся в моей памяти.
А я уверена, что это случится.
Мэл вскакивает позади меня, суёт мне в руки Метель. Обнимает сзади, целует в висок. Ничего не говорит – не мешает мне прощаться с родиной.
Коготь ступает торжественно и горделиво, притягивая все взгляды. Великолепная кошка наслаждается всеобщим вниманием. Метели как обычно всё равно, она невозмутимо сворачивается в моих руках пушистым клубком и тут же засыпает, тихо мурлыча. Да уж – это намного, намного лучше мягкой игрушки! Ещё одна моя тайная мечта сбылась. Мне становится совсем тепло от этого комка меха – и от обнимающих меня надёжных рук.
И я уверена – больше я не буду мёрзнуть никогда.
Это наполняет моё сердце нежностью и верой в то, что теперь всё будет хорошо.
За нами – длинная вереница тонконогих лошадей. Брат снарядил целый отряд сопровождающих из асов, а на вьючных лошадях столько тюков, что мне страшно, чего он туда понапихал. «Приданое, достойное принцессы Гримгоста…», кажется, тяжёлое, и мне жаль несчастных лошадей. Особенно учитывая, что ни Мэлу, ни его семье это совсем не нужно. Им нужна только я. От этого на душе особенно тепло.
Процессия движется медленно.
И едва стены Гримгоста оказываются позади, а через спутанный лабиринт ущелий и тайных горных троп мы выходим на плоскогорье… переглядываемся с Мэлом, и он улыбается в ответ на мой взгляд. Кивает, а потом наклоняется ближе к Когтю и шепчет ему пару слов.
Кот довольно мрявкает и срывается с места.
Наши спутники понимающе смотрят нам вслед и не пытаются догнать.
А мы так хотели снова остаться одни, нашей маленькой человечье-кошачьей семьёй, что теперь несёмся на юг с такой скоростью, что уже очень скоро оставляем всех далеко позади.
Время пути пролетает незаметно.
Короткие привалы, наполненные нежностью и страстью. Мы охотимся время от времени, и я не теряю возможность посоревноваться со своим женихом и показать, что в метании остро заточенных ледышек точно в цель мне нет равных. Наши коты довольны тем, что они на вершине пищевой цепочки, и можно лениво лежать у костра, пока их ручные люди таскают им дичь. Метель умудряется как-то слопать порцию почти как у отца – не знаю, куда в эту кроху столько помещается, но она растёт не по дням, а по часам, так что пусть.
Мэл снова строит нам шалаши – как тогда, в Таарне, в самом начале нашего знакомства. Даже не верится, насколько всё изменилось с тех пор. Тогда я упрямо его выгоняла. Теперь - больше не выпускает меня из рук ни на миг, и я привыкаю засыпать на его плече, а сердце замирает сладко, всё ещё не веря, что теперь так будет всегда. В кольце сильных рук мне тепло и надёжно. Я никогда ещё так спокойно и глубоко не спала. Мэл тоже привыкает, что теперь постоянно рядом кто-то есть. Ворчит, что я толкаюсь во сне и всё время пытаюсь затолкать его в стенку.
Я знаю – ему тоже нелегко привыкнуть к тому, что абсолютная свобода позади, и теперь жизнь нужно соизмерять с каким-то другим человеком. Но нам двоим так осточертела эта абсолютная свобода, неразделимая от абсолютного одиночества, что мы готовы терпеть и случайные пинки под рёбра, и отдавленную до онемения конечность, когда во сне кто-то наваливается всей тушей, не рассчитывая массу тела.
Можно протанцевать всю жизнь соло. Но если уж решаешься на парный танец, всегда может случиться так, то кто-то кому-то наступит на ногу. Главное, вовремя извиниться и быть осторожнее в следующий раз. Мы будем учиться этому вместе.
***
Таарн уже объят сонной вечерней тьмой, когда мы, наконец, возвращаемся домой.
Спящий на ходу часовой отпирает ворота. Мы проносимся мимо рядов деревянных домов, и моё сердце замирает в предвкушении.
В огромном доме, несмотря на поздний час, всё ещё горят несколько окон. Одно из них – в комнате Нари.
Мэл ссаживает меня со спины Когтя, распрягает друга, тот немедленно ускользает во тьму тихой тенью. Тоже по кому-то соскучился – быть может, по той кошке, что подарила ему котят.
Метель упрямо тащится в дом за мной по пятам, топорща усы и принюхиваясь. Тоже немного отвыкла.
Леди Мэй сидит в кухне у очага за вышивкой. Вскакивает, когда мы молча входим в комнату, держась за руки. Белая ткань падает у неё из рук. На губах медленно расцветает улыбка, а в огромных зелёных глазах дрожат слёзы счастья.
Мы ничего не говорим. Наши сплетённые пальцы говорят за нас.
Она подходит и обнимает нас крепко обоих, утыкается сыну лбом в грудь. Маленькая такая, рядом с этим гигантом. Я не представляю, сколько надо было любви и силы, чтобы подарить миру столько чудесных детей. Я надеюсь, что у меня сил хватит тоже – ведь любви уже столько, что иногда становится даже больно. А я сомневаюсь, что Мэл захочет нарушить семейную традицию и я отделаюсь одним малышом.
- Вы вернулись домой, - вздыхает мама Мэла коротко. И в этих коротких словах – очень много для нас обоих.
Вернулись. Туда, где наш дом. И мы теперь – «мы».
Мэл улыбается широко, по-мальчишески.
- Ма-ам! Ты же страдала, что не удалось закатить как следует свадьбу Бьёрну? Вот, теперь можешь отвести душу! Ещё сто раз порадуешься, что хотя бы старший сын тебя избавил от этой головной боли.
Она уже, не скрываясь, ревёт.
- Можно я пойду к Нари? – спохватываюсь я.
На лице у леди Мэй вдруг появляется тревога. Она хватает меня за руку прежде, чем я успеваю сделать шаг.
- Погоди! Нельзя к ней так внезапно. Ей нельзя волноваться! Даже если это радость.
Останавливаюсь, закусываю губу.
- Мы мне хотя бы теперь расскажете? Раз я часть семьи.
Она тяжело вздыхает. И начинает говорить.
У меня сердце сжимается с каждым словом. Мэл успокаивающе гладит мою руку. Они уже все привыкли – а я слушаю, и боль и обида за Нари разрастается с каждой минутой. Я подозревала что-то подобное. Но всё равно не понимаю, как судьба могла быть так несправедлива к этой чудесной девочке. И её матери.
Не представляю, что чувствовала леди Мэй все эти годы.
Как же трудно быть мамой. Теперь лучше понимаю, что мне предстоит. Материнство – это не только радость и счастье. Это ответственность и труд. И наверное, труднее всего бывает понимать, что ты не в силах повлиять на всё, не в силах помочь своему ребёнку во всём и всегда. Мать приводит новую жизнь в этот мир. Но дальше… это уже не плоть от плоти твоей, которую носил в себе столько времени. Это новый, совсем-совсем самостоятельный человек. Со своей, отдельной от тебя судьбой.
Я буду молиться, чтобы судьба Нари сложилась счастливо. Я не верю, что всё может быть настолько плохо. И хотя мне страшно, и я понимаю, что возможно, не имею права вмешиваться… теперь ещё больше прониклась желанием затащить в Таарн своего брата. Только, кажется, мне придётся делать это чуть ли не контрабандой.
- Теперь ты понимаешь, - вздыхает леди Мэй. – почему мы не позволяем нашей дочери выходить из дома. Ей нельзя сильные эмоции. Незнакомые люди, особенно мужчины…
- Понимаю, - киваю я. – Вы сами ей скажете, что я приехала?
- Да, так будет лучше, - грустно улыбается она. – Поднимайся мину через пять, хорошо?
Она торопливо уходит, поцеловав сначала нас обоих.
Перевожу взгляд на жениха.
- Ты считаешь, это правильно? Как можно решить за Нари, что ей нельзя влюбляться, нельзя выходить замуж?
Он смотрит сумрачно. Поднимает руку и гладит меня по щеке.
- Я считаю, что мои родители пытаются ей помочь, как могут, как умеют. Я не знаю, что бы делал я, если бы дело касалось нашей дочери.
Возможно, дело в том, что я не росла с ними рядом и не жила с пониманием обречённости Нари столько лет. Но мне почему-то не кажется, что всё может быть настолько безнадёжно.
Пусть это будет последний, и единственный мой секрет между мной и Мэлом. Но я всё же сделаю то, что решила. Расскажу ему потом как-нибудь. Когда станет понятно, к чему это всё приведёт.
***
У нас была задумка когда-нибудь построить свой дом. Но родители Мэла настояли, чтоб хотя бы первое время мы жили с ними. И я сдалась – в глубине души это было и моим тайным желанием. Мне хотелось почувствовать себя частью этой большой и дружной семьи. То, чего у меня никогда не было. Мне хотелось шума и гама вокруг, чтобы Арс и Деймон носились по утрам, большие кошки валялись на проходе, заставляя их переступать, чтоб Мирей внезапно появлялась из ниоткуда с очередным глубокомысленно-бесячим замечанием. А потом принималась переругиваться с Деем. Помогать леди Мэй готовить на всю ораву и накрывать на длинный стол. Сгонять Метель на пол во время готовки, когда она то и дело пытается подкрасться и чего-нибудь стащить.