И не скажешь, что его дед лердом был. Ни воспитания, ни этой как ее... культуры поведения.
Рядом с нами опустилась на землю стайка воробышков и принялась активно клевать что-то в низкой траве. Глумливо ухмыльнувшись, толстяк поднял увесистый камень и запустил в них разгоняя.
— Чем тебе птицы не угодили? — прорычала я. — Не смей их обижать!
— Захочу, вообще им головы посворачиваю! И не тебе, пустышка, мне что-то запрещать.
— Я лера! И это моя земля, и мои воробьи. Не смей сказала!
— Ничего, все это мое будет. И ты тоже, — процедил он, почесывая пузо.
— Уж лучше в послушницы! — прошипела я в ответ и отвернулась.
Но как же ныли ноги.
Задрав подол платья, размяла их и вновь присела.
Взглянула в щель и тут же отпрянула.
На меня смотрели в упор.
Крупная ящерица Шима — Лючи — забралась по забору и теперь открыто рассматривала меня, забавно моргая невпопад. На розово-голубой чешуе ярко бликовало солнце.
Ящерка эта была известная вредина и проказница. Ох, как ее недолюбливали местные прачки. И ведь было за что. Заберется в ворох постиранного мокрого белья и лежит. А согнать как? Все же питомец сына генерала армии императора. Вот и ждут, пока она остынет и не уползет. Так, ладно, если бы просто сидела, так она же невоспитанно нагло гадит на уже чистое.
Совсем Шим ее этой... культурой поведения не занимается. Ничему не учит.
Да и повара ее не любили, она у них продукты воровала...
И в голубятне ее ловили за поеданием яиц...
В общем, не маленький дракончик, а сплошная катастрофа.
— Лючи, уйди, — прошептала я, боясь, что она меня сдаст.
Ящерка лишь моргнула и приоткрыла рот. Резкий поворот головы и вот она уже нагло на моих глазах поедает мерзкого кузнеца, только ножки из пасти торчат.
Меня передернуло от омерзения.
— Лючи, уйди, нехорошая девочка, — уже строже произнесла я.
Нет, не послушалась, а лишь глазами вращала. Зная, что эту вредину просто так с места не сдвинуть, я сделала несколько шагов в сторону в более густые заросли. Руку тут же оцарапало об колючки, да так, что в одном месте капля крови появилась.
Мысленно пожалев себя, подбодрила — это ведь все ради любви, и выглянула в широкую щель.
Да отсюда даже вид лучше.
Шим стоял в роскошной черной кожаной куртке и мечом указывал на мальчишек, с кем он желал драться одновременно.
Как же он силен!
Мое сердечко забилось сильнее.
— Ты так весь кустарник потопчешь, — раздалось за моей спиной.
— Я же не такая круглая, как ты, — огрызнулась в ответ.
Берси все больше раздражал. Зря я его не стукнула как следует. Но тогда бы он развопился и мне пришлось бы объяснять взрослым, что я тут делаю.
А это жуть как стыдно.
Мальчики встали друг против друга и замерли в стойках.
— Давай, Шим! — верещали девочки. И громче всех эта грудастая Яська. — Мы верим, ты победишь!
Он улыбнулся им и важно склонил голову.
Душу обожгло обидой. А мне он вот так никогда не кивал. Вот вырасту и будет у меня как у коровы дойной спереди. Посмотрю я тогда на него.
Тихий шорох отвлек мое внимание. Повернув голову, поняла, что ко мне ползет Лючи. Эта наглая ящерка замерла прямо у моего носа, выставив розовое брюшко. Я присела ниже, но качающийся чешуйчатый хвост жутко мешал и раздражал.
— Ну, пожалуйста, Лючи, там же как раз бой Шима, — простонала я.
Хвост заходил из стороны в сторону быстрее.
Сжав челюсть, я сделала еще два шага в сторону, по грудь утопая в кустах. В воздух взвилась пыль вперемежку с пыльцой.
Чихнув, утерла нос и снова выглянула в отверстие между штакетником.
Упрямый дракончик не желал оставлять меня в покое. Лючи действовала мне назло, переползая на то место, где стояла я.
— Ну ты специально, что ли?! — взвизгнула, не в силах сдержать эмоции.
Дергая уже изрядно выпачканный, да к тому же усеянный колючими мелкими веточками подол платья, попыталась вернуться. Под ногами все хрустело и ломалось.
Шуму поднималось, словно здесь действительно не изящная лера, а корова топчется.
За спиной мерзко хрюкал со смеху Берси.
Найдя широкую щель, я снова прилипла к шершавым доскам щекой.
О Шим, как он отбивал атаки. Играючи. Так легко, с такой грацией...
Снова это мерзкое шкрябонье коготками.
Несносное розовое животное проползло чуть назад и выставило хвост, загораживая весь обзор.
— Лючи, ты просто гадкая ящерица! — прошипела я. — Вот есть у моего прекрасного Шима один недостаток — это ты.
— Она не недостаток, — Берси все так же мерзко хохотал. — Она вся в своего хозяина. Такая же приставучая, дотошная, себялюбивая.
— Это ты себя описываешь, некровный братец? — съязвила я. — Очень правильно с твоей стороны.
То ли со злости, то ли от полной своей беспомощности, я не удержалась и ткнула указательным пальцем в розовое брюшко этой безобразницы.
Лючи недовольно зауркала. Хвост замер, оттопырился и из-под него что-то стрельнуло. Быстро так. Чвак и на лифе моего платья появилось мерзкое пятно слизи. Пахучее донельзя. Это что-то собралось в огромную каплю и медленно потекло вниз.
Опешив, я втянула в себя воздух и услышала мерзкий хрюкающий смех Берси. Он скалился и тыкал в меня жирным пальцем.
— Ты глянь, лера! Да тебя обгадило прелестное создание не менее прекрасного Шима. Вот в принципе эта ящерица и передала, что думает о тебе ее хозяин. Вот такую же кучу сверху кладет!
Смех превратился просто в лошадиное ржание.
Не в силах сдержать такого унижения, я выбралась из кустов и, развернувшись в сторону замка, подбежала что было сил. Хохот Берси не стихал, а становился все громче и противнее.
***
Забежав в свою комнату, с грохотом закрыла дверь. И еще и на засов заперла.
Какой стыд! Какой позор!
А если кто-нибудь увидел мой забег?
А что если Шиму расскажут, что меня его ящерица...
Мои щеки запылали.
Он же всю жизнь надо мной смеяться будет и никогда не взглянет как на невесту!
Все! Жизнь кончена! Я опозорена!
Уйду в храм!
Да! И стану послушницей. По-другому от такого позора не отделаться.
Сплетни пойдут, слуги засмеют. Яська эта на всех углах трепаться начнет. Еще и приврет, добавит, чего не было.
А-а-а! Я готова была сквозь землю провалиться. Что может быть страшнее такого позора?!
Да ничего!
Все в храм мне теперь только и дорога. Кто же возьмет леру замуж, когда все знают, что ее в прямом смысле обгадили?!
Стянув со злостью запачканное платье, бросила его в корзину в умывальне.
Хотя хотелось сжечь. Испепелить и вывернуть золу на большую дорогу!
Сев в широкое кресло, утерла мокрые глаза. Это все Берси! Если бы он меня не разозлил, я никогда бы не ткнула Лючи в пузико.
Это все этот чумазый толстяк!
Время шло... Нужно было переодеться. Скоро ведь обед, всех позовут к общему столу.
Но как теперь показаться? Как выйти ко всем?
А вдруг Берси уже все рассказал?
Ну нет! Может... Может не такой он уж и плохой?
В душе трепыхалась надежда на лучшее. Это был первый позор в моей жизни!
Первое унижение. Пережить бы его!
Я тяжело вздохнула.
Посидев еще немного и пострадав, все же поднялась и подошла к окну.
С четвертого яруса замка вид открывался на весь внутренний двор. На площадку, где тренировались мальчишки, на курятник и голубятню. Прачку, летнюю кухню, коптильню...
А еще на лес, в котором располагался храм богини войны Яники.
Ее последовательницы умели сражаться на мечах и всегда ходили босиком.
Смелые, самостоятельные, порой грозные. Никто им был не указ.
Но...
Прошел слух, что и они уходят на север. Выходит война и правда неминуема.
Но это казалось такой глупостью. Чего нам магам воевать с драконами, если они самые желанные гости в нашем замке?
Мой отец и орин Камли дружны с детства и никогда не поднимут меч друг против друга.
А если бы я оказалась избранной Шима! Ах!!! Мы бы еще и породнились. Я вздохнула и прижала ладони к груди. Какой бы красивой парой мы были. Я, как единственная наследница отца, имела бы за собой богатое приданое. А он стал бы генералом и следующим лердом этих земель. У нас было бы двое... Нет! Я затрясла головой. Трое детей!
В дверь постучали.
Обернувшись, поджала губы.
— Астрид, открывай! — голос папы вынудил меня подчиниться.
Распахнув дверь, уставилась на любимого родителя.
— А Берси сказал, что ты рыдаешь, — он недоуменно приподнял бровь.
— Чего это? — возмутилась и мысленно треснула толстяка по голове увесистым талмудом по «Культуре этикета». — Я никогда не плачу!
— Вот и я подивился, — закивал лерд. — Этот паренек всем рассказывает, что на тебя напала Лючи и... Хм...
— Чего хм? — Я похолодела в душе.
— Ну... опозорила? — закончил свою мысль папа.
Прикрыв глаза, я и вовсе забила насмерть этого завшивленного жирдяя.
Хорошая лера во мне гадко смаковала... Предвкушала месть. Не спущу! Дождусь удобного случая и получит он у меня на орехи.
Хряк противный!
— Я выгляжу опозоренной, папа? — задрав подбородок решила не сознаваться ни в чем.
Не было такого и хоть тресните.
— Ну на тебе нижняя рубашка, дочь, — лерд всегда был прозорлив.
— Это потому что к завтраку и к обеду в одном и том же платье не выходят! — как же я сейчас была рада, что прочитала аж три главы учебника для юных лер. — Я просто переодеваюсь.
— Значит, обманывает пухленыш? — папа прищурился.
— Ну не совсем. — Я вдруг вспомнила, что лерда не обманывают. Нехорошо это. Дурной тон. — И не называй его так, пожалуйста. Его лишний вес не повод дразниться, — мои губы предательски скривились.