Точность, размеренность, сила.
— Вас учили также? — за моей спиной появился косматый повар.
Улыбнувшись ему, кивнула. Он встал рядом и молча наблюдал за тренировкой. Легкий ветерок забавно тормошил его и без того густую шевелюру. Медведь, то хмурился, то улыбался.
— Там и мои пострелы, — не выдержав, он кивком головы указал на рыжеволосых братьев. — Пусть учатся. Жизнь длинная — еще пригодится. Хотя я бы предпочел видеть их ремесленниками, а не воинами.
— Что же мешает? — я взглянула на него. — Учите своей науке. Повар — это весьма достойно.
— Время не то, лера, — тяжело вздохнул он.
— Я Астрид, — глухо пробормотала. — Какая уж теперь, лера?
— Так урожденная, — он уважительно склонил голову.
— Нет, уважаемый, я послушница Яники. И меня это устраивает.
— Неужто не скучаете по иной жизни?
— Сложно скучать по тому, что уже и не помнишь, — легко ответила я.
Мальчишки встали в следующую стойку и принялись отрабатывать прямые рубленые удары сверху вниз.
— Тут соглашусь, — оборотень закивал. — Мои щенятки первые недели всё жались друг к другу да плакали тайком по ночам. А сейчас вон стоят наравне с остальными. — Он вышел немного вперед и махнул своим приёмышам, заметив, что они на него смотрят. Братья заулыбались и стали стараться лучше. — Но все же война на дворе, лера. Вот она самая полезная наука, — он указал на воинов.
— Кузнец, плотник, резчик, — перечислила я, настаивая на своем. — И опять-таки учите своему ремеслу. Глядишь, харчевню семейную откроете. Что же вы, уважаемый, недальновидный такой. Не вечно же по этим лесам шататься будете. Война не навсегда. Придет мир и жизнь иной станет. И вот тогда-то мужчина с половником востребованнее будет, чем с мечом.
— Уважаемый, — космач по-доброму засмеялся. — Я уж думал, первый раз оговорилась ты. Да, чтобы меня урожденная лера и так называла. Приятно. Я Шафат из лесных бурых медведей. Полукровка, мать рысь. Но я в отца зверем пошел. Знаешь, есть в твоих словах зерно истины. Жизнь действительно иная будет. С драконами в наш северный край пришла не только война, но и что-то большее. Перемены. Племена смешиваются, появляются не просто родовые деревеньки, а большие поселения. И даже города, где оборотень живет по соседству с простым человеком или магом. Драконом. Мы же враждовали всегда. Ящер перевертышу врагом был. Но сейчас все это уходит в прошлое и забывается. Жизнь меняется. Так может, и откроем где таверну добротную. С двумя этажами, большим залом и камином, комнатами на съем. Видал я такие южнее. Занятные, — оборотень почесал затылок. — Ладно, ужин сам себя не приготовит. Ты... это, послушница, скучно будет, так приходи, а то сидеть-то днями в палатке тоска смертная.
Я кивнула и поджала губы. Что скука, то скука. Ярвен появлялся лишь после наступления тьмы, когда я ложилась спать. Он избегал меня, и я не понимала почему. Странный дракон. То стоит и смотрит на меня не мигая, то лосем уносится в лес.
— Шафат, — я остановила удаляющегося оборотня. — А генерал, он всегда такой странный?
— Ярвен? Нет, лера. Это все твои женские чары. Наш суровый, даже несколько деспотичный военачальник за деревья прячется и все за тобой наблюдает. Рычит реже, как ни странно, наказывать за любую провинность перестал. А главное, Астрид, его взгляд. Клянусь, столько лет с ним одной дорогой иду, но чтобы он на меня в человеческом обличье драконом глядел — никогда этого не было! А тут все чаще зверем смотрит. Изувечен же он, оборотов три, ну четыре за все время и было. Но это между нами. Не все такие внимательные, как я. Не всем смелости хватает в глаза его заглядывать.
Его сбивчивые слова меня немного озадачили.
— И что это значит, медведь?
— Мне думается, — перевертыш подошел ближе, склонился надо мной и продолжил шепотом: — Зацепила ты его, девочка. Крепко так. Вот и мается мужик. Оно и понятно. С его рожей и в такую красавицу втрескаться.
От повара приятно пахло жаренным в маринаде мясом.
— Прямо и зацепила? — я недоверчиво скривилась. — А истинная его? Разве не было такой?
— Была, — мужчина кивнул, — потерял он ее, мальчишкой. Однажды он разоткровенничался и вскользь упомянул о потере своей. Но, лера, драконы, как и перевертыши — двуликие. Иногда, крайне редко, но все же, случается так, что зверь выбирает одну, а человек другую.
— И что тогда? — мне стало по-настоящему интересно.
— Происходит борьба, — продолжил медведь. — Кто верх возьмет, тот и выбирает единственную. Но не всегда это счастьем заканчивается. Но здесь, с генералом нашим, иное. Дракон потерял, но это не значит, что человек не найдет. Я Ярвена знаю чуть меньше, чем Тагар, и много больше, чем остальные в этом лагере. Говорю тебе, девочка, неровно он к тебе дышит. Ты присмотрись. Видный же жених. А с лица его, что тебе... На детях не отразится. Но я ничего не говорил. И за подругой своей присмотри. Грубый наш Тагар, себя видно, что ломает, но выходит у него не очень. Я помню и ее. Испуганная, затравленная лисичка. Сейчас она другая, но взгляд все тот же — потерянный. Следи за ней и поддержи. Стаскай к реке, пусть послушает, что лев о ней другу говорит. Он одному Ярвену душу и изливает. Но я опять-таки ничего тебе не говорил.
— Да мы вообще с вами не разговаривали, — хмыкнула я.
Этот косматый здоровый оборотень нравился мне все больше и больше. Вот ему бы жинку кого из наших женщин, что при храмах живут.
— Верно мыслишь, девочка. Умненькая ты, сообразительная, — похвалил меня повар. — Вечером жду тебя, и ящерку свою прихвати. Мои мальчишки просто без ума от нее. Вроде и зверек простой, а такая забавная. Будет дом и им заведу какой комок пушистый, ну или чешуйчатый. Пусть ответственности учатся...
...Шафат все-таки ушел, оставив меня в глубокой задумчивости. Ну и как все это понимать?
Слова оборотня как-то задели. Ярвен явно сторонился меня. С тех самых пор, как застал полуобнаженной. Не зная, что и думать, поджала губы.
Нужно вытаскивать Ксани и разбираться с нашими мужчинами. Сами они так и будут за деревьями бегать да плакаться друг другу в жилетку.
Развернувшись, я взглянула на палатку, из которой выглядывала лисичка.
Пора и ее встряхнуть как следует и самой навести вокруг порядок.
Сделав шаг, остановилась и метнула взгляд в сторону берега реки, где по обычаю сидел Ярвен вечерами. Узнать бы что у этого дракона действительно на уме.
Преисполненная решимостью, я направилась к палатке Тагара. Слишком уж странно вели себя мужчины. И раз они не желают быть искренними и выложить все как есть — кто такие и чего в действительности от нас хотят — значит, мы подслушаем и подглядим сами.
Что в первой, что ли?
Крадучись, старательно обходила открытые участки, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. Не хотелось, чтобы нас застали за горяченьким и еще и обвинили в шпионаже. Объясняйся потом, чего нам в кусты приспичило и не абы какие, а возле генерала.
За телегами послышались гневные мужские рыки. Обернувшись, присела и разглядела за мешками льва. Черная рубашка распахнута, красные волосы торчком, босой. Он что-то в свойственной ему импульсивной манере недовольно высказывал рыбоглазому плюгавому дракону. Тот затравленно вжимал голову в плечи и кивал без остановки. Ну и жалкий же тип.
Хотя он в отряде вроде как за снабженца, а те от природы скользкие, хитрые и мутные.
Тут и отряд провизией обеспечь и в карман свой парочку звонких монет положить умудрись.
Недовольно поморщившись, я ускорилась. Скорее всего, опять оборотни наши повздорили. За Ксани стало немного волнительно. Не удумала бы она там чего. Добежав до нужной палатки, откинула полог и прищурилась. Лисица была внутри, не менее вздыбленная, щеки красные, глаза злющие. Подняв на меня взгляд, она что-то пробурчала себе под нос и вернулась к своему занятию. Войдя в палатку, я присмотрелась. Ксани что-то остервенело кромсала ножом. Видно, что вещь — рубаха, хотя скорее шерстяная туника. Вот только на перекройку это никак не походило.
— Я вижу, мир вас не берет, — сделав свои выводы, тяжело вздохнула.
Что бы там ни портила Ксани, а рукав восстановлению уже вряд ли подлежал.
— Астрид, входи. Я думала, этот вернулся, — заворчала она.
Хм... Пройдя вперед, я отобрала у нее нож и развернула вещь. Действительно, мужская туника. Добротная, хорошая.
— Эм... объяснишь? С каких пор ты тут от жиру бесишься. Осень на дворе, а ты швеёй задумала стать?
Я была зла. У всего есть предел, и вот это уже за его границами. Ругаетесь — ругайтесь. Ненавидите? Да кто мешает! Но зачем же одежду портить? Не нравится она тебе, так отдай тому, кому она нужнее.
— Ксани, это как понимать? — я не смогла сдержать эмоции и потрясла туникой у нее перед носом.
— А это мне щедро так отстегнули, — хмыкнула оборотница. — Завтра воду греть будут. А я, видите ли, воняю! Вот мне и выдали наперед, чтобы обтерлась и переоделась в нее.
— Прямо сказал, что воняешь? — что-то как-то не верилось мне. Тагар, конечно, грубиян, но не стал бы он оскорблять нарочно.
— Нет, этот начал распинаться о том, как мне нужна бочка с водой, — обличительно высказалась Ксани и сложила руки на груди.
— Ну так-то он прав, — грубовато выдала я. — От нас действительно не ромашками несет. Зачем вещь портить, лиса?! Это глупо!
— Чтобы ему надоело! — вспылила она и, выхватив из моих рук, откинула тунику в сторону. — Чтобы замучился и отступился. Что думаешь, не соображаю, какая это дурость?! Да и... вымыться правда хочется. Но я не хочу ничего принимать от него! Не хочу!
— Не дури, и не будь твердолобой! — моему возмущению не было предела. — Ксани, люди меняются и оборотни, я думаю, тоже. Ты же ему и шанса не даешь!
— У меня был другой...