– Нет. А чего, пройдемся, нормально.
Допив мартини, она легко встала, забросив руки за голову и потянувшись. Чувственно вздрогнув, увидев ее во весь рост, он, быстро подойдя, обнял ее. Весело постояв секунду в его объятиях, легко отъединившись, она подняла с пола одежду. Быстро одевшись, они вышли на улицу. Вдоль улицы стлался ветер. Оглянувшись, она знающе повернула направо, он двинулся вслед за ней. Высокая и статная, она неторопливо шагала рядом с ним, глядя по сторонам, в спокойно-веселых глазах отражалось небо, заходящее солнце высвечивало ее веснушки. Переполненный радостью оттого, что она идет рядом с ним, он, чуть опередив ее, заглянул ей в лицо:
– Знаешь, ты какая? Ты – ясноокая.
Ответив ему задорной улыбкой, она, вздернув нос, огляделась кругом. Перейдя улицу, они завернули на проспект, двинувшись мимо рядов неоновых вывесок и богатых витрин. Свет и покой были разлиты в мире. Незаметно дойдя до светлых стекол магазина, они миновали автоматически раздвинувшиеся двери, войдя в торговый зал с европейским интерьером; подойдя к витрине, где были разложены фрукты, увлеченно-серьезно, по-крестьянски обстоятельно она выбрала арбуз, по-хозяйски передав его ему; оплатив все у кассы, с тяжелым пакетом в руке он вышел из магазина вслед за ней. Ничего не говоря, просто идя по улице рядом друг с другом, они проделали путь обратно. Поднявшись в номер и войдя в комнату, он вынул арбуз из пакета и поставил на стол; найдя на подносе в тумбочке ножик, она склонилась над арбузом, разрезая его. Увидев ее бедра под вздернутой юбкой и напружиненные полно-длинные икры, он, подойдя, обнял ее и развернул к себе. С вспыхнувшим огоньком удовольствия и интереса, она влажно-весело следила за ним, ожидая, что он сделает с ней. Снимая с нее платье, он вдруг понял, что она в восторге именно от неожиданности и непредсказуемости его действий; блестя глазами, она сама начала раздевать его, расстегнув его джинсы, она обрадовано-смешливо вскинула на него глаза:
– Ты что, не один вернулся?
Отбросив платье, он опрокинул ее на диван, быстро снимая с уже лежащей все остальное. Движениями тела помогая ему, она с радостным любопытством следила за ним. В летящем головокружении, вновь увидев близко ее поднятые бедра, широко-белые, тяжелые икры у себя на плечах, ступни с высоким подъемом у своего лица, он снова пронесся через туго-щемящее единение с ней, уже лучше приноровившись к ней, он видел, как сладость снова несколько раз пропутешествовала сквозь нее. Догнав ее, он повалился набок. Несколько секунд они валялись рядом, взявшись за руки, уже погрузившаяся во тьму комната подсвечивалась празднично-голубоватыми всполохами телевизора. Придя в себя и спеша восстановить прервавшуюся за эти несколько мгновений связь с ней, он, приподнявшись на локте, ждуще склонился над ней. Веселыми глазами, в которых отражалась синева экрана, она снизу вверх смотрела на него. Угадав, как ему показалось, желание в ее глазах, он, вскочив и включив свет, подбежал к столу, собирая на поднос еду, чтобы принести ей. Жестом остановив его, она, быстро поднявшись, босиком прошла в туалет, покачиваясь на высоких ногах; вернувшись, она весело-размашисто уселась в кресло, снова перекинув длинные ноги через подлокотник, капризно поведя головой, она с комической претензией вскинула на него глаза:
– Мне писать больно.
Обеспокоенный, он мгновенно придвинулся к ней:
– Я тебе натер?
Развалившись в кресле, притворно, по-детски обиженно надув губы, она с достоинством отстранилась:
– Ты меня изнасиловал. Уже второй раз. Маньяк. Насильник.
Растерянно, он подался к ней:
– Не понимаю. Все ж было – минут пятнадцать всего…
Смеющимися глазами, она прищурено-светло смотрела на него:
– Пятнадцать? А час с лишним – не хочешь?
Взглянув на часы, он увидел, что действительно прошло больше часа.
– Пятнадцать минут…
Словно чем-то довольная, увлеченно сияя глазами, она комически-надменно ткнула в него пальцем:
– Ты мне должен.
Почувствовав ее игру, в радостном ожидании он подался к ней:
– Должен? А что?
– Все.
Блестя глазами, увлеченно загибая пальцы, она подняла глаза к потолку:
– Ты мне должен закаты, ты мне должен рассветы, ты мне должен все песни, что вместе не спеты…
Безоглядно он помотал головой:
– Проси чего хочешь.
– А ты все можешь дать?
– Все.
Предупреждающе, она задорно блеснула на него глазами.
– Мне много чего нужно.
– Я все сделаю, говори.
– А ты будешь записывать?
– Я запомню.
– А ты точно запомнишь?
– Я все запомню. Ты только говори.
– Ага, ну тогда ладно.
Блаженно раскинувшись в кресле, положив ноги на столик, она весело-обстоятельно вскинула глаза к потолку:
– Мне хочется: крабовых палочек, красивой музыки, чипсов, новые туфли удобные, азалии цветок в горшочке, заколку новую, сережки аметистовые, мир во всем мире, колготки новые, чтоб не рвались, квартиру, машину, дачу – нет, дачу не надо, затрахалась уже грядки пропалывать, мартини, новое платье, детей кучу, еще одно новое платье, стиральную машину, и чтоб отжимала тоже, золотую цепочку, погода чтоб всегда хорошая была, костюм с юбкой и с брюками, чтоб моего размера, посуды классной много, обои новые наклеить, на море съездить, и купальник нормальный, чтоб сиськи влезали, клубники со сливками, соленых огурчиков, демократии, чтоб космонавтов почаще запускали, как раньше, плеер чтоб починили, не работает, аквариум с рыбками, кофеварку, жирафа плюшевого, чтоб бакс пятьдесят копеек стоил, чтоб салюты по вечерам устраивали, микроволновку, поросенка фарфорового, джинсы белые, фирменные, чтоб в очке не рвались, в Австралию слетать, посмотреть на кенгуру, белья классного, кружевного, мягкую мебель, чесночку головку, еще одни туфли…
Поцелуем он прервал ее.
– Ты чего мне рот затыкаешь? Еще один аквариум, шляпку из соломки с цветочками, зажигалку такую, чтоб не терялась, еще одного поросенка…
Присев рядом с ней на корточки и обхватив ее колени, он заглянул ей в глаза:
– А сейчас чего хочешь?
На секунду задумавшись, она капризно взглянула на него:
– Есть хочу.
– Арбуз тебе порезать?
– Порежь.
Взяв нож, он быстро порезал на куски арбуз; накатившийся с улицы ветер шевельнул форточку. Повинуясь неожиданному импульсу, он, подойдя к мерцавшему золотыми огоньками черному квадрату, распахнул окно, из заоконного черного простора в комнату вкатился пласт холодящего воздуха и отдаленные удары дискотечной музыки. Неожиданно отложив тарелку с арбузом и вскочив, она, быстро подойдя к нему, оттащила его от подоконника и с треском закрыла окно. Повернувшись, она непонимающе-обиженно, широко раскрытыми глазами взглянула на него:
– Ты что, с ума сошел? Ты куда с голым мальчиком под холодный ветер лезешь? Застудить себе все хочешь?
Секунду он смотрел на нее. Потрясенный до глубины души, лишь несколько мгновений спустя обретя дар речи, он с комком, подступившим к горлу, бессильно уронив руки вдоль тела, смотрел на нее:
– Я… Ты… Наташа, я все для тебя сделаю… Все на свете. Все что хочешь.
Кажется, не очень поняв его, еще раз оглянувшись на окно, она, возвращаясь, еще с прежним сердитым выражением сделала шаг к нему:
– Совсем о…ел.
Шагнув к ней, он обхватил ее. Меняя гнев на милость, она, подняв на него глаза, с удовольствием приняла его поцелуй. Несколько секунд они стояли обнявшись. Неожиданно отъединив губы, она, с любопытством подняв глаза, весело кивнула на что-то за его плечом. Непонимающе, он полуобернулся. Сквозь вскрики и шум телевизора негромко, но отчетливо доносился звонок телефона. Мгновенье постояв, не сразу осознавая, что это такое и что может означать, он, отпустив ее, двинулся к нему; подойдя к телевизору, она приглушила звук. Оказавшись у тумбочки в изголовье дивана, где стоял телефон, уже поняв, что это за звонок и что он может означать, Сергей с каким-то замедленным усилием восстанавливал в памяти все то, о чем успел уже забыть за последние два дня. Вспоминая все это без неудовольствия, даже с радостью, но одновременно с каким-то удивлением, как что-то, происшедшее на другой планете, он присел на диван у телефона; внутренне встряхнувшись, как-то легко и играючи восстановив в себе состояние озабоченной деловитости, в котором надо было вести подобные разговоры, он снял трубку.
– Алло?
– Сергей?
– Да, Петр Николаевич, добрый вечер.
– Ну, слава богу. Что ж ты, Сергей, меня, пожилого человека, пугаешь, битый час уже трубку не берешь?
– Извините, Петр Николаевич, в магазин выходил, за продуктами.
– В магазин… Да вроде рано тебе еще в магазин, дело сделаешь, так и в магазин будешь бегать, может, и мне, своему старшему товарищу, бутылку поставишь, а сейчас-то чего? Как там у тебя дела, как вообще обстановка?
– Как всегда, Петр Николаевич, обстановка реальная, давление – атмосферное.
– А настроение?
– Настроение боевое.
– Это хорошо. Ну так что, Сергей, – на тебя теперь смотрит вся Европа.
– Уже вся? Хорошо ж вы работаете там, в Москве.
– Ну что ж ты все к словам старшего товарища-то придираешься. Ну не вся Европа, ну так уж наше руководство – точно. А оно стоит и Европы, и Америки.
– И Австралии.
– И Австралии, и Новой Зеландии, и чего хочешь. Короче, докладываю тебе. Спекся ваш пирог, можешь приступать к выполнению командировочного предписания.
– Подписали договор?
– Договор еще во вторник подписали, сегодня деньги перечислили. Я тут последние ботинки стоптал, пока по финуправлению бегал, узнавал всякие там номера платежек. Финуправление-то наше, оно ж на всех кладет, ему и генерал наш не указ, только с самого верха указания может послушаться, а так, договор не договор, хрен его знает, когда деньги переведут. Ну, короче, сегодня утром перевели, я уж Андрею звонил, номер поручения сказал, потом и ксерокс платежки сам ему отвозил, так что можешь позвонить ему, если хочешь, он тебе подтвердит, мы свое дело сделали.