– Я рад, что мы с тобой пришли к единой точке зрения. Надеюсь только, что из всего этого ты не будешь делать выводов об изначальной порочности всего сущего и тотальной непригодности страны в целом. При любых эмоциях, знаешь ли, приходится овладевать искусством жить в предлагаемых обстоятельствах. Другой России у меня для тебя нет. Так что придется как-то обходиться с этой.
– Ну этого ты мог бы и не говорить.
– Ну это я так, на всякий случай. Как показывает практика, состояние всеобщего неустройства повергает в подобные настроения даже относительно приличных людей.
Машинально додумывая уже ненужную мысль, Сергей с вялой усмешкой взглянул мимо него.
– Странно, что люди, порой весьма мужественно переносящие любовь без взаимности к женщине, ту же форму любви по отношению к Отечеству переносят гораздо тяжелей. А ведь эти чувства друг другу сродни. Женщина, имевшая счастье вам понравиться, абсолютно ничего не должна вам. Но ведь и Россия вам ничего не должна. Если то, что вы называете любовью, действительно есть любовь, то она не нуждается в поощрении. Если уж довелось родиться с этим, так и живи с этим. Глупо требовать награды – как пятерки за хорошее поведение.
С выражением вежливого терпения дослушав его, Николай пожал плечом:
– Ну что ж, возможна, вероятно, и такая трактовка происходящего. Так сказать, через призму личной жизни. Вполне в духе гендерных разговоров, что мы тут вели. Кстати, вынужден принести тебе свои извинения – я имею в виду свою подругу, из-за которой пришлось покинуть ристалище. В силу некоторых причин она не может переносить табачного дыма.
– Ничего, некурящая женщина – это даже редкость.
– Да нет, эта как раз курит и пьет за двоих, просто ей сейчас нельзя, вот она и бесится. – Перехватив вскользь брошенный вопросительный взгляд Сергея, с нарочитым хладнокровием он отвел глаза. – Ну да, уже через шесть месяцев где-то.
– И ты что?
– Да ничего, послал ее на УЗИ, если б была девочка, то, сам понимаешь, мне это вряд ли было бы нужно, но поскольку оказался мальчик, то это уже меняет дело, так что с учетом этого фактора я и дал ей зеленый свет.
– Интересный подход. И как она восприняла все это?
– Да как восприняла – пообижалась, пообижалась и успокоилась, стала вести себя адекватно, насколько это вообще возможно в ее положении. Она знает, что если я за что-то беру на себя ответственность, то в дальнейшем уже нет оснований сомневаться.
Невольно реагируя, Сергей увел взгляд, отрешенно рассматривая разрисованные обои.
– Да, ты, как всегда, прав во всем. В сущности, это единственная причина, по которой надо быть богатым – если твоя женщина забеременеет, то можно не посылать ее под нож, а просто дать ей спокойно родить, а потом сделать так, чтобы ни она, ни ребенок до конца своих дней ни в чем не нуждались. Чем казнить себя ужасами законного брака, право остаться приличным человеком лучше просто купить за деньги.
– Ну, в данном случае объектом притязаний служили как раз ужасы, они же и прелести законного брака, отсюда и ирония, и рассуждения о мужчинах, которым можно довериться. Что, впрочем, естественно в условиях, когда эти притязания не возымели успех.
– Не хочешь вешать себе на шею двух несовершеннолетних детишек?
– Да нет, кого и когда это останавливало, все это не имеет никакого значения – кстати, я их видел, вполне потешные мартышки, просто в моем положении уже поздно менять образ жизни.
– Ты это твердо решил?
– По крайней мере на данный момент. Впрочем, в этом вопросе она в полном соответствии с теорией Дельбрюка перешла от стратегии сокрушения к стратегии измора, так что любой исход возможен.
– Ты что, давал ей читать Дельбрюка?
– Я не давал. В некоторых аспектах стратегии, знаешь ли, женщины идут впереди любой теории.
– Ладно, все это не имеет никакого значения, в крайнем случае будем дружить семьями. – Заметив улыбку на устах Николая, он недоуменно взглянул на него. – Ты чего?
– Да нет, просто интересное выражение. «Дружить семьями» в большинстве случаев означает, что спят они там друг с другом исключительно перекрестно и в коллективном режиме.
Обхватив голову руками, с безразличной усмешкой, Сергей бессильно опустил ее на грудь.
– Угу. Попал в самую точку. В командировке я как раз попробовал нечто подобное.
С легким любопытством Николай кивнул в сторону коридора:
– С ней?
– Да, и с ее подругой.
– И как?
– Спасибо, понравилось.
– Спрашивается, чем ты в таком случае недоволен? Патриотические командировки – неиссякаемый источник новых впечатлений.
– Угу. Источник. За пять дней работы на государство я изменил жене, совершил убийство, произвел угон транспортного средства и участвовал в групповом сексе, причем, похоже, под влиянием наркотиков. Не хватает только изнасилования крупного рогатого скота со смертельным исходом. Впрочем, это, вероятно, впереди.
Отвлеченный сигналом мобильника, он полез в карман; наблюдавший за его действиями Николай приветствующе-удовлетворенно кивнул:
– Вот. Уже зовут.
Уже по номеру на дисплее видя, что это Сергачев, сам удивляясь тому блеклому впечатлению, которое это произвело на него, он поднес трубку к уху:
– Алло.
– Привет.
– Привет.
– Ты в России?
На секунду замешкавшись с ответом, пытаясь произвести нечто соразмерное глобальности вопроса, но так ничего и не сообразив, он стоически кивнул:
– Да. В России.
– В Москве?
– Утром приехал.
– Понял, понял. Ну что, результат есть?
– Есть. Результат со мной.
– Положительный?
– Пока положительный. Но нужно быстрей забирать, пока отрицательным не стал.
– В смысле – транспорт нужен?
– Ну да.
– Ты что – весь результат вывез?
– Лучшую часть. Так сказать, избранное.
– Все, понятно. Ты сейчас где?
– На Кутузовском.
– Я тут с утра у начальства торчу, только что про твой звонок узнал. Даже машины взять негде, к нам на объект ты на такси не въедешь. Ладно, все, жди, сейчас постараюсь вопрос решить быстренько. Все, перезвоню.
Машинально выключив телефон, Сергей сунул его в карман. Мимоходом следивший за разговором, Николай констатирующе кивнул:
– Что ж, наблюдаем последний акт драмы наших дней. История Д’Артаньяна, привезшего подвески, которые не очень нужны королеве. Впрочем, в данном случае, как я вижу, все складывается вполне благополучно.
– Проблема в том, что я не Д’Артаньян.
– Ну, скорее проблема страны в том, что во главе ее не Ришелье, но это уже другой вопрос. Во всяком случае, сейчас ты на всех парах движешься к варианту, который будет лучшим для всех, – сдать груз, получить от канцелярии Мазарини тысячу экю и успокоиться.
– Ох не знаю, не знаю…
Вытащив из кармана вновь завибрировавший телефон, он поднес его к уху, еще по пути слыша торопливый голос Сергачева:
– Алло, алло.
– Да, слушаю.
– Слушай, я договорился. Тебя Бакланов подвезет, твой директор. Он как раз с дачи возвращается, скоро на Кутузовский въедет. Эта штука, что ты привез, в джип влезет?
– В «Газель» влезала.
– Ну, значит, и в джип влезет, он у него здоровый, в крайнем случае у сидений спинки опустит. Я, пока вы едете, пропуск на вас обоих и на машину оформлю. Потом сам поеду, может статься, оба там синхронно окажемся. Ты, главное, дождись, разговор есть. Ладно, давай диктуй адрес, я ему сейчас перезвоню. Подожди, ручку найду. Все, диктуй, записываю. Так… Так… Понял. Все, ну тогда давай жди Бакланова. И меня, главное, дождись. Ну все, меня уже тут зовут, я побежал, давай.
Машинально сложив телефон, повторяющимся привычным движением Сергей сунул его в карман. Чиркнув спичкой, затягиваясь, Николай хладнокровно взглянул на него:
– Поздравляю с окончанием анабазиса.
Разбросанно собираясь с мыслями, Сергей на секунду принужденно поднял на него глаза:
– Дискуссию, по-видимому, надо будет прекратить.
– Дискуссию давно уже пора прекратить. Она себя изжила. Мы с тобой как два врангелевских офицера на борту ржавого буксира, отплывающего в Констанцу, – рассуждаем о том, по чьей милости погибло белое движение – что совершенно не пристало нам – почти кадровым бойцам Красной Армии. Так что тебе самое время упаковать свой гиперболоид и передать его компетентным органам. Они разберутся, как нейтрализовать его лучи. Смертельные для всего живого.
Машинально слушая, Сергей вновь коротко-затрудненно взглянул на него:
– Мне придется тебя попросить, чтобы моя подруга могла здесь остаться. Сам понимаешь, взять ее туда с собой я не могу.
– Не беспокойся, занимайся своими делами, насчет твоей подруги тоже не волнуйся, здесь ей будет с кем поговорить и чем заняться. Ладно, сейчас докурю и пойдем.
Вновь пройдя коридором, они вернулись на кухню. Наташа сидела с рюмкой в руке, девушка наливала себе чай. По столу, среди салатниц и фужеров бродил кролик Кузя. Внезапно, без всякой видимой причины резко подпрыгнув чуть ли не на полметра вверх, развернувшись в воздухе на сто восемьдесят градусов, он приземлился на четыре лапы, проскакав иноходью по столу несколько шагов, он повторил этот трюк снова. Философски пронаблюдав за ним, Николай перевел взгляд на зашедшихся в беззвучном смехе девушек.
– Вы что, продолжили при нем дискуссию о прелестях законного брака с ответственным мужчиной?
Весело оправдываясь, Наташа на секунду подняла на него глаза:
– Он тут рюмку из-под «Бейлиса» повалил и облизал. Тут все и началось.
– Есть вещи, которые, по моему мнению, эмансипированная женщина должна себе категорически воспретить. В частности, спаиванье кроликов.
Быстро наклонившись над столом, девушка забрала кролика себе.
– Не слушай его.
Сделав быстрый знак Наташе, Сергей отступил в коридор; с готовностью выбравшись из-за стола, она вышла за ним, в конце коридора; усевшись на длинные картонные ящики с чем-то нераспакованным, подождав, пока она, поспешно оправив юбку, уселась рядом с ним, он бегло улыбнулся ей: