– И не жалко вам раздавать вот так?
– Простите, устала. Больше не танцую. – Мне не о чём было разговаривать с человеком, взгляды которого кардинальным образом отличались от моих.
– Почему? – удивился он, но для приличия отпустил меня, склонил голову, прощаясь. Я присела в неглубоком реверансе и быстрым шагом покинула его.
«Балабол, - сердилась я, – няня бы его так назвала. Ветер в голове гуляет, отец за него всё решает. Папенькин сынок. Осадок и больше ничего, потерянный вечер. - Я возвращалась к подруге в подпорченном настроении. – Не надо было соглашаться. Балы, увеселительные мероприятия непозволительны в моём душевном состоянии».
За плечами осталась иная жизнь
В монастыре я забывалась, под покровительством и заботой крёстной отходила от горестных воспоминаний и пряталась от опасности, которая ходила за мной по пятам. Время проходило, я вновь возвращалась к мирской жизни. И для облегчения душе бросала спасательный якорь в стенах монастыря. Так продолжалось довольно долго.
День вчерашний
Я приехала в монастырь. Хотелось успокоить душу и побыть немного с крёстной. Её присутствие благотворно на меня влияло.
– Душа моя, я много думала о тебе. Правильно поступила, что приехала. Слушай, есть у меня на примете одна всевидящая. В своё время она славилась острым оком и удивительными предсказаниями, которые сбывались, как бы ни старалась отвести от них людей. Выкрою день, и поедем к ней. Пусть растолкует нам, что да как. Много непонятного в веренице смертей. Подозреваю, не всё чисто.
– Крёстная, дорогая, откуда ей знать? Она ведь не была знакома с маменькой и папенькой.
– А с родителями Надюши? - настоятельница посмотрела на меня из-под широких бровей. Я увидела взгляд орлицы, совершенно не свойственный крёстной. - Однако она уже очень старенькая, жива ли? На месте определимся.
В воскресенье после утренней молитвы мы отправились в путь. Наталья Серафимовна расспросила старушечек-монахинь из соседнего монастыря, они поведали, что всевидящей уже нет в живых, но дали адрес её ученицы, которая была близка с Матроной. Служила у неё. Предупредили, что сама всевидящая перешагнула столетие. На ногах держалась до последнего дня, а вот зрения лишилась, но видела сердцем. Её помощница немало знает.
Мы добрались до указанного места.
В доме было тихо, в комнате мрачно. Женщина сидела у окна задумавшись. Старческий возраст подёрнул белым покровом когда–то пышную шевелюру и взлохматившиеся брови, прищурил уставшие очи, приглушил слух и морщинистым узором проредил впалые щёки. По губам крёстная определила:
– Молится.
Игуменья вошла первой, я за ней.
– Простите, преподобная Иеремия. За ненадобностью не стали бы беспокоить вас.
Провидица не удивилась приезду гостей. Дело привычное. И всё же поинтересовалась:
– Что привело вас ко мне, люди добрые?
– Преподобная Иеремия, моя крестница осталась сиротой. Один за другим ушли в мир иной все её близкие. Один брат да она остались из всей семьи.
– Как звали отца девушки? - спросила провидица.
– Андрей Гаврилович Ларский. Мать – Надежда Тимофеевна.
– Деда по отцу как звали? – спросила Иеремия и развернулась к гостям.
– Гавриил Мартынович… – Провидица жестом прервала крёстную.
– Знаю, о ком толкуешь. Приезжал к матушке Матроне князь, давно дело было.
Мы посмотрели друг на дружку в замешательстве.
Viа dоlоrоsа
Путь страданий
Матрона
– Слушайте. История давняя, но правдивая. Там, за болотами, за лесами, за просёлками да деревнями, неподалёку от имения князя Гавриила Мартыновича Ларского жила всевидящая.
Семейство князя славилось на всю округу своими добродетелями и щедрыми пожертвованиями. Крестьяне из других мест завистливо поглядывали на крепостных Ларских. Им позволялось то, о чём другие и мечтать не смели: жили они в благоустроенных флигелях при усадьбах, детей своих растили, мужей и сыновей не лишались, их в рекруты не забирали. А иногда случалось, что вольную грамоту получали, - было чему позавидовать.
Однажды всевидящая прислала к князю своего гонца, а тот челом бьёт и говорит:
– Просит Матрона, чтобы ты, барин, наведался к ней. Слово молвить хочет.
– Стряслось что? - озаботился князь.
– Не мне знать. Тебя просит.
– Передай всевидящей – буду.
Собрался Гавриил Мартынович и поехал к Матроне.
Усадила она его перед собой и повела разговор.
– Слушай и запоминай, князь. Люди простые тебя уважают, твоими заботами полнится казна государства российского. Ты не позволяешь бедствовать немощным и обездоленным. За это помогу тебе.
– Благодарю тебя. - Князь приложил к груди руку.
– У твоего единственного наследника могла быть счастливая судьба. Но вот незадача, невзлюбила тебя свирепая и лютая, которую ненавидят и колдуньей кличут во всей округе. Позавидовала счастью семьи вашей. Не хочу пугать тебя, князь, и правды скрывать не стану – молодым сгинет сын твой, - как обухом по голове оглушила всевидящая.
– Что?! Что ты сказала, Матрона?! – От приговора Гавриил Мартынович подскочил, качнуло его, едва на ногах удержался. Как стоял, так и рухнул на стул. Побелел, капельки пота проступили на лбу. Умоляющий взгляд и неудержимая боль в глазах заставили всевидящую замолчать.
– Что всполошился? Не всё потеряно, не тужи. Поспеешь, князь. Твоему сыну можно помочь.
– Да? Проси, всё сделаю, отдам последнее во имя спасения Андрея.
Матрона обратилась к своим мыслям, не слушая князя.
– О, есть один волшебный камень, он калеку поднимет на ноги, сердце сделает добрым, голову очистит от дурных мыслей, недуг изживёт – он всё может.
– Подскажи, прошу тебя. Ты вправе любую цену назначить, только помоги. Защити мою семью от горя.
– Поди сюда. Дам тебе камень – в нём сила невиданная. Князь, сходи к умелому мастеру, пусть закрепит камень в перстне. Сыну накажи, что бы с пальца не снимал. А мастеру передай: под камнем углубление оставить надобно. Дам порошок, что сильнее любого заговора, ты опусти его в углубление перстня, крышечкой прикрой и забудь. Человека с чистым сердцем – защитит. С дурными желаниями – погубит и не пожалеет.
– Спасительница! – Князь припал к подолу платья всевидящей и губами коснулся его.
– Кличут камень изумрудом. На Руси считают его камнем мудрости, хладнокровия и надежды. Он славится, знаешь чем?
– Ну откуда же мне знать? Не томи, молю.
– Противоядием. В старые времена знахари смешивали его с молоком буйволицы и спасали людей. Это сила, князь! А вот ещё что. Тот, кто носит на себе, обретает дар предвидения, избавляется от тоски и мнительности. Пристальный взгляд на камень рождает невиданную силу и одушевление. Изумруд сильнее алмаза. На Руси этот камень испокон веков считают камнем мудрости, хладнокровия и надежды, – повторила Матрона, как заклинание. – Камень этот – покровитель семейного очага: бережёт покой, хранит мир и согласие в семье, способствует продолжению рода. Вот такой это камень. Ты видишь, Гавриил Мартынович, что я даю тебе?
– Благодарю. – Гость склонил голову.
– Запомни, князь, изумруд освобождает от терзаний в душе. А тот, кто не расстаётся с ним, не видит снов, смущающих дух. Носить его следует на мизинце. Изумруд – божественной красоты камень, сродни синеве морской волны. В нём кроется энергия и мощь моря. – Матрона взглянула на гостя, приподнимая голову, настраиваясь на тихую молитву. Несколько минут спустя она сказала:
– Бери камень, он твой, – и протянула ему маленький потёртый бархатный футляр.
Князь Ларский дрожащими руками принял дар, снял футляр и приоткрыл крышечку. На него пролилась божья благодать, изумруд играл всеми гранями и переливался, согревая душу.
– А в этом мешочке – порошок заколдованный. Ты всё усвоил, князь?
– Да, моя спасительница. Вовек не забуду доброты твоей.
– Ступай с миром. И сыну не забудь наказать – с камнем ему расставаться нельзя! В нём его спасение.
– Передам. Благодарю тебя.
Мы слушали и не верили своим ушам.
– Я всё сказала.
– Прости, Иеремия. А крестнице моей как помочь? Извелась детка. Ничего сказать не хочешь?
– Время любые раны лечит. Отчаяние – удел слабых. Выход всегда есть. Человек поднимается и идёт. Бояться ничего не нужно. Рок к ней не перейдёт, на родителях всю силу оставил.
– И на том спасибо. Сказать можешь, что ждёт её?
– Многое случится, она проживёт долгую жизнь, и старость встретит в доме своём и в своей постели. Человек ей хороший встретится, да короток будет век его. Ах вот ещё. Миссия у твоей крестницы будет непростая, важная да особенная. Рано об этом. Сами всё узнаете. Притомилась я с вами.
– Благодарю тебя, Иеремия. Успокоила душу.
– Поезжайте с богом. Горести, печали пройдут. Свет божий прольётся и останется, – благословила она нас.
Так погиб твой старший брат
По дороге в монастырь крёстная молчаливо пропускала через себя разговор с провидицей, я не мешала ей.
– Нам следовало навестить дом родителей твоей матушки.
– Зачем?
– Сердце подсказывает, что не все ключики отыскали, тайн слишком много. Съездим по свободе. Нина, я всё думаю о совпадениях.
– О чём вы, Наталья Серафимовна?
– Скажи, тебе матушка рассказывала, как погиб твой старший брат?
– Нет. На эту тему мы не говорили. Зачем травмировать маменьку? Лишний раз возвращать её память к печальным событиям. А вы знаете, что с ним случилось? Слышала от сестры, что мальчик болел в младенческом возрасте, больше ничего.
– Об этом и я тебе говорила.
«Не всё тебе сказала, девочка моя, чтобы не пугать. И без того досталось тебе, бедняжка».
– Помню. Вы знаете, я так устала.
– Приляг и подремли.
И действительно, не успела пристроиться на телеге, как меня сморил сон. Как продолжение разговора, во сне я услышала рассказ крёстной.
– Тебе нужно знать это. Слушай. Я рассказывала тебе, но вскользь, теперь послушай, как дело было. Первенец Надюши и Андрея Гавриловича родился крепеньким и здоровым. Никаких признаков хвори. А тут, как назло… приехал к твоему отцу посыл