– Ваше сиятельство, этот человек незнаком мне, схватил на улице, когда я возвращалась домой с выставки, закрыл голову мешком, обвязал туго вокруг шеи, чтобы я не смогла выпутаться и сбежать. Как вещь затолкнул в карету и привёз сюда.
В глазах графа пробежала молния, он негодовал.
– А потом, что было потом?! Я слышал крики.
– Что было потом? У него лучше спросите. Не могу говорить, простите. - Слёзы побежали из глаз, не было сил удержать их.
– И ты ей веришь? Сама мне навязалась. А сейчас всё выдумала. Лгунья… – завопил графский сынок.
– Замолчи, негодяй. Не позорь меня перед девушкой. По одному твоему виду ясно, что правду говорит наша гостья, вернее, твоя пленница.
– Простите, вы не могли бы назвать своё имя? - обратился граф ко мне, снижая тон голоса.
– Княжна Нина Андреевна Ларская, - присела я в реверансе с опущенной головой, глотая слёзы.
– О боги! Вы дочь покойного Андрея Гавриловича – юридического советника государя?
– Совершенно верно, ваше сиятельство.
– Нина Андреевна, голубушка, считаю своим долгом попросить у вас прощения за случившееся недоразумение и пригласить ко мне. Здесь вам оставаться не следует. На моей половине и поговорим обо всём. Вы не будете возражать?
– Нет, ваше сиятельство. Вы вызываете доверие и располагаете к общению.
– Прекрасно. Пойдёмте, я сопровожу вас. А с тобой… – Граф сдержался только потому, что не хотел выяснять отношения в моём присутствии. - Мы завтра поговорим. Пора ставить точку. Сколько можно терпеть твои выходки? Ты своим безобразным поведением позоришь доброе имя нашего рода. Хватит, - строго заявил он сыну.
Здесь так необычно
Граф Гомельский своим отношением расположил меня: он успокаивал, уговаривал, объяснял, что не надо расстраиваться – всё образуется. Уверял, что никогда больше ничего подобного не повторится – немедленно примет меры. Я слушала, понемногу пила чай и старалась не возвращаться в мыслях к поступку его сына. Одно мешало: от сильного потрясения судорожно сжималась вся внутри и долго не могла прийти в себя. Меня преследовали бешеные глаза похитителя и звериное выражение его лица. Константин Львович отвлекал, рассказывая о своей супруге, о том, как они дружно жили. Поделился со мной, чем занимался в молодости и чем увлекался долгие годы. Рассказывал, что и до сих пор его волнует эта миссия, но уже не так усердно принимает участие.
– Сил поубавилось, – как он выразился.
– Вы знаете, моя матушка занималась благотворительностью, и я бы хотела продолжить дело её жизни.
– Всячески одобряю. Я помогу вам по мере сил, если не возражаете.
– Что вы? Буду рада любому совету и дружеской помощи. В этом деле требуется много горячих сердец.
– Вы правы. Слава Богу, вам лучше. Отвлеклись, и хорошо. – Граф как-то странно посмотрел на меня.
– Да, немного отпускает. Вы меня спасли, благодарю вас.
– С ним я разберусь, не сомневайтесь. Давайте сделаем по уму. Я отправлю посыльного к вашей тётушке, чтобы она не волновалась и знала, что племянница загостилась у меня. Вы устали, не так ли? Переволновались. - Я кивнула. - Мы поужинаем, и служанка проводит вас в комнату для гостей, отдыхайте. А утром к завтраку – добро пожаловать. Затем сопровожу вас домой. Согласны?
– Спасибо за доброту и заботу. Тронута. Ваше сиятельство, вы читаете мысли? Едва держусь на ногах. Благодарю, ваша проницательность поражает.
– Это мелочи. Так и сделаем. Желаю вам хорошо отдохнуть, набраться сил и успокоиться. – Граф подошёл ко мне и поцеловал руку. Он позвонил в колокольчик.
Не прошло и минуты, как постучались в дверь.
– Входи, Арина, - пригласил он служанку, которая незамедлительно появилась на пороге.
– Стол накрыт?
– Да, барин.
– Нина Андреевна, прошу вас.
За ужином так, между прочим, граф Гомельский сказал:
– Ниночка Андреевна, я всё думал и настроился открыться вам.
– Что-то не так, ваше сиятельство?
– Не волнуйтесь. Сейчас вы всё узнаете. Сами видите, я очень одинок. Веду затворнический образ жизни. Нет, я, конечно, выезжаю, когда нужно, принимаю участие в благотворительных аккордах. Иногда в собраниях встречаюсь с единомышленниками. Отдыхаю на даче за городом. Веду переписку с оставшимися в живых старыми друзьями. Но всё это ширма. В душе пустота. - Граф пригубил ароматный напиток в фигурной фарфоровой чашечке с кокетливой ручкой.
Я подумала: «Манеры для аристократов порой важнее самой еды».
Он с такой любовью держал в руке чашечку, словно впервые обнимал любимую женщину. Как-никак наследие. Благодаря вот таким мелочам, граф хранил память об ушедших родных.
Тем временем собеседник готовился сообщить мне что-то очень важное. Его мысли были заняты, он не решался открыться.
Я видела, как мучительно настраивался, готовясь к серьёзному разговору. Константин Львович выдержал паузу, поставил на блюдце чашку и продолжил:
– Всё это не то.
– Мне понятны и знакомы ваши чувства. Знаете, когда меня одолевает грусть, посещаю концерты. Музыка лечит, отвлекает от дурных мыслей, бальзам для души. Я очень люблю музыку.
– Соглашусь с вами. Вы правы. Но одному выезжать не принято. Что я вам рассказываю? Вы и сами знаете наши порядки, - замялся граф и поднял на меня глаза – нескончаемая тоска поселилась в них.
– Да, несолидно. Согласна.
– Вы бы не составили мне компанию? - Вопрос графа ошеломил меня, не знала, что сказать. И обидеть не хотелось. Он обрушил его на меня так внезапно, что проглотила язык.
– Простите, смутил вас. Ну да ладно.
Мне стало жалко одинокого человека. С тех пор как осталась одна, познала это чувство. Радости оно лишает. Я прониклась к графу сочувствием.
– Уважаемый Константин Львович, ну разве что изредка… я постараюсь, – и тут же запнулась, не зная, как выразиться, чтобы не обидеть его и самой не попасть в двусмысленное положение.
– Это правда?! – спросил он с надеждой, не веря, что такое возможно.
– Да, только не часто, с тётушкой выезжаю.
– Понимаю. И на том спасибо. Подарили надежду. С вашего позволения последнее. - Граф настраивался, чувствовалось, что он хочет спросить меня о чём-то невероятно важном и тянет время. – Хотел пригласить вас на прогулку. Понимаю, вы устали. Подождём до завтра.
– Благодарю.
Он позвонил в колокольчик.
– Арина, проводи нашу гостью в гостевую комнату, пусть отдыхает.
– Слушаюсь, барин.
– Спокойной ночи, - пожелал Константин Львович.
Я присела в реверансе.
Проходя по длинному коридору, заметила открытую дверь, оттуда внезапно вырвалось:
– Лизи, я сказала книксен, а ты что показываешь? Реверанс, – на повышенных тонах назидательно командовал женский голос.
Мы проследовали дальше, мимоходом заглянула в дверной проём. Предо мной предстала домоправительница: худощавая дама высокого роста, немолодая, в строгом платье из кашемира мышиного цвета с кружевным воротником. Нижняя часть наряда спадала до пола фалдами. Пенсне лежало в промежутке между горбинкой носа и переносицей. Волосы с проседью, пышно уложенные по всей голове, на затылке собирались в пучок. Это фройлен Магда. Она была родом из Дрездена, замуж не успела выйти. Граф познакомился с ней много лет назад, когда навещал старинных друзей в Германии. На момент знакомства фройлен Магда жила с сестрой. Она не уповала на чудо и не мечтала, что в её жизни произойдут какие-либо изменения. Все иллюзии давно были утрачены. Родные умерли. Почему семья разорилась и дочери остались без родительского наследства? Не знал никто. Предложение графа отчаявшаяся девушка приняла без промедления и с тех пор служила в имении. В ней теплилась. надежда, что на новом месте удастся найти свою судьбу. Годы улетали, но ничего не менялось.
В обязанности домоправительницы входило полное управление имением, в том числе занятия с прислугой, обучение этикету и хорошим манерам. Она же по складу характера и привычкам старой девы предпочитала дрессировать слуг, словно перед ней полк солдат.
– Барышня. Фройлен Магда не любит, когда к графу приезжают дамы, - сказала Арина.
– Почему?
– Ревнует. Он уж овдовел, а никак не удостоит её своим вниманием, - хихикнула служанка, прикрывая рот рукой.
– Выполняйте прилежно свои обязанности, и она не будет придираться.
– Будет, вы её не знаете. Видите, как злится, достанется сегодня нам на орехи, чует моя душа.
Мы миновали коридор. Служанка проводила меня в комнату для гостей. Я обратила внимание – на круглом столике дожидались красивый высокий пузатый расписной кувшин с водой, небольшой таз и полотенце.
– Барышня, что-нибудь будет нужно, не стесняйтесь, звоните в колокольчик, он на столе.
– Благодарю, Арина. Я воспользуюсь вашим советом.
Опять сон пугает
На новом месте я долго крутилась. Всё мерещились какие-то странные звуки, страх не покидал меня. Страшилась, что недочеловек ворвётся в комнату, воспользовавшись тем, что отец отдыхает, и мне не спастись. Напряжение не позволяло расслабиться и уснуть. Прислушалась: за окном дождь стучал по крыше, тоненькими струйками рисуя на стекле окон забавные сюжеты. Так постепенно отвлеклась, успокоилась, шум дождя убаюкал меня, и я уснула.
Поразилась, сновидение перенесло меня в Ирландию, я об этой стране много читала. Попала в необычайно красивую зелёную долину, за которой расположились величественные холмы. Они походили на ухоженные стога сена, которые гордо смотрели вверх. Такие стога крестьяне расставляли в самом начале июля после Петрова дня. Знатное время для косарей. Помнится, когда маленькой была, всегда плакала: крестьяне уходили к дальним лугам на сенокос и детей своих забирали, а с кем играть? Вот я и расстраивалась.
Всматриваясь, вдали разглядела странные явления – вокруг холмов замаячили мигающие красные огоньки.
– Что это? – Один огонёк быстрее других приближался ко мне. Туман рассеялся, снизу подул приятный тёплый ветерок…