Карасев понимающе закивал.
— А вам не приходило в голову, что фигуры движут не сторожа?
— А кто же еще их может двигать? — удивился Смирнов.
— Ну, скажем… сами.
Смирнов улыбнулся.
— Ну вы же, Тарас Александрович, образованный человек. Как вы можете предполагать такую чушь?
— Значит, восковой Берия сам не мог убить Локридского?
— Да, конечно же, нет! — воскликнул Смирнов.
— Почему же у него на пальцах оказалась кровь?
— Ясно почему: намазали!
— Кто и с какой целью?
— Кто — не знаю. А цель понятная: запутать следствие.
— Значит, сторожа все-таки убил реальный человек?
— Естественно.
— Из музея?
— Ну откуда же мне знать, в конце концов! — Глаза Смирнова беспокойно забегали. — Не думаете же вы, Тарас Александрович, что сторожа убил я? Ну дурачить публику я еще могу — с целью рекламы, но убить — никогда! И зачем мне убивать?
— С целью той же рекламы, — произнес следователь.
Администратор вздрогнул.
— Что вы такое говорите? Как это возможно? — заволновался он.
— Очень даже возможно, — напирал Карасев. — В наше время все возможно. Тем более вы сами только что сказали, что в борьбе с нищетой хороши любые средства.
— Но не до такой же степени! — замахал руками Смирнов. — Обманывать это одно, а убивать — совсем другое. И потом, у меня алиби.
— Кстати, о вашем алиби. Будьте добры, напомните, где вы были третьего октября с десяти до половины двенадцатого вечера. Только не забудьте о документе, который вы подписали в начале допроса.
— Я был в гостинице «Советская».
— Сначала в ресторане, а потом вы поднялись в номер с некой Эллочкой. Так?
— Все именно так.
— Сколько времени вы пробыли с Эллочкой?
— Извините, но это дела личные. Такие вопросы даже задавать как-то неприлично.
— Неприлично, потому что вам нечего ответить. Я за вас отвечу. Вы пробыли с ней около минуты. Потом посмотрели на часы — на них было десять и покинули ее. Так?
Прежде чем кивнуть, Смирнов долго раздумывал. Он минуты три, не мигая, смотрел в пол, затем тяжело вздохнул и осипшим голосом произнес:
— Все так. Но даю вам честное слово, что из гостиницы я не выходил.
— Кто это может подтвердить?
— Никто.
— Так куда же вы отправились?
— К себе в номер.
— Почему?
— Я вспомнил, что мне должна позвонить жена.
— Она позвонила?
— Нет, — Смирнов положил локти на стол и уткнулся лбом в собственные кулаки. — Это трудно объяснить. У нас с женой очень сложные отношения… Понимаете? Я ей никогда не изменял. А тут решил. Перед этим мы поссорились по телефону.
— И вы с досады решили снять проститутку?
— Поверьте, первый раз в жизни! — прохрипел Смирнов, поднимая свои мутные глаза на следователя. — Никогда раньше я близко не подходил к проституткам. Да у меня и денег на них не было. А тут снял и понял, что люблю только свою жену. Так мне стало вдруг больно. Зашли мы с этой Эллочкой в номер, а перед глазами жена, как живая. Ну я и ушел… Понимаю, что звучит глупо и неправдоподобно, но, клянусь Богом, я не убивал.
— Все факты против вас, — покачал головой Карасев. — И мотив у вас есть. И то, что пальцы Берии оказались вымазаны в крови, и магнит оказался у него в кармане, и ваши слова, что душа Берии поблизости и она найдет способ отомстить, — все это работает на раскрутку вашей выставки. Скажите, кому еще нужны эти слухи, кроме вас?
Смирнов ничего не ответил. Он обреченно покачал головой и прошептал:
— Я всегда знал, что кончится именно этим…
— Мы вас задерживаем до выяснения обстоятельств дела, — произнес сурово Карасев и поднял телефонную трубку.
19
— Не поторопился со Смирновым? — спросил на второй день Леонид Григорьевич, зайдя в кабинет к Карасеву.
— По закону имею право.
— Как бы тебе с этим правом не сесть в лужу. У тебя еще какие-нибудь факты имеются, кроме собственных догадок: отпечатки пальцев, например, кровь на одежде, наконец, свидетель, который видел Смирнова, входящим в музей за десять минут до убийства?
— Есть свидетельница в гостинице, которая может подтвердить, как за час до убийства он вышел из ее номера.
— И все?
— Пока да!
Шеф покачал головой.
— Рисковый ты парень, Карасев. Ну давай допрашивай, а я послушаю. Не забудь спросить, куда он отправился, когда покинул свидетельницу!
Леонид Григорьевич примостился в углу на стуле, и в ту же минуту раздался телефонный звонок. Звонил дежурный:
— Тарас Александрович, к вам пришли с телевидения. Пропустить?
— По какому вопросу?
— По убийству сторожа в музее.
— Никаких интервью до полного прояснения обстоятельств.
— Тарас Александрович, журналист настаивает. Просит передать, что это ваш друг — Евгений Городецкий.
— Передай ему, что сейчас у меня допрос. Если время есть, пусть подождет, — ответил Тарас.
В кабинет ввели Смирнова. Он был сильно помят и взлохмачен. Выглядел весьма уныло. Видимо, первая ночь в КПЗ не пошла ему на пользу.
— Садитесь, Олег Константинович, — кивнул Карасев на стул.
Смирнов покорно сел и вопросительно уставился на следователя.
— Давайте сразу и начнем. — Карасев достал из стола протокол допроса. — Итак, где вы были третьего октября с десяти вечера до половины двенадцатого?
— Я же вам сказал, — устало ответил Смирнов. — Я был в гостинце, у себя в номере.
— А до этого в комнате у проститутки?
— Ну я же вам рассказывал. Мы с ней поднялись, вошли в ее номер, и я сразу же ушел.
— Почему ушли?
Смирнов поднял красные глаза на следователя и с раздражением ответил:
— Раздумал. Устраивает вас такой ответ?
Карасев немного помолчал и решил больше не углубляться в переживания подозреваемого.
— Итак, в десять вы от нее ушли. И куда направились?
— Боже мой, в свой номер я направился.
— Сразу в номер?
— Сразу.
— И больше решили не возвращаться к проститутке?
— Больше решил не возвращаться.
Следователь откинулся на стуле и сощурил глаза:
— Тогда зачем вы ей сказали, чтобы она подождала?
Глаза Смирнова забегали.
— Я знаю, зачем я это сказал? Может быть, для того, чтобы не разочаровывать…
Карасев бросил взгляд на сидевшего в углу шефа. На лице того была улыбка.
— Так-так, — произнес Карасев, сверля Смирнова глазами. — Допустим, все так, как вы сказали. Вы покинули девушку и спустились в номер… Это может кто-нибудь подтвердить?
— Да кто же это подтвердит? Я в номере один. Дежурная по этажу спала. Она не видела ни как я заходил в номер, ни как из него вышел.
— И что же вы с десяти до половины двенадцатого делали в своем номере? Смотрели телевизор?
— Читал книгу.
— Читали все полтора часа?
— Это что же, запрещено?
— Минуточку! — неожиданно вмешался шеф, поднимаясь со стула. — Вы сказали, что дежурная по этажу спала и не видела, как вы входили и выходили.
— Ну да.
— Так, значит, вы выходили?
— А что, из номера запрещено выходить? — обиженно поджал губы Смирнов, поднимая глаза на Леонида Григорьевича.
— Нет, выходить из номера не запрещено, — улыбнулся шеф. — Только потрудитесь вспомнить, для чего и в котором часу вы выходили из номера?
Администратор задумчиво пожал плечами.
— На часы я не поглядел, но… время, кажется, было около одиннадцати. Да я и выбежал-то всего на минуту — в вестибюль на первый этаж, за пивом. Знаете, сушняк начал мучить…
— Понятно, — оборвал шеф. — Вас видел кто-нибудь в тот момент, когда вы спускались в вестибюль за пивом?
— Нет! Меня никто не видел! Кому смотреть? — развел руками Смирнов. После десяти в гостинице все вымирает. Дежурная по этажу спала. По пути мне никто не встретился…
— А продавщица киоска, у которой вы покупали пиво, может вас вспомнить?
— Да дело в том, — замялся Смирнов, — что пива я и не купил. Киоск уже был закрыт. Я вернулся в номер и лег спать.
Карасев с Леонидом Григорьевичем переглянулись.
— Значит, вас так никто и не увидел?
— Ну почему же? — шмыгнул носом Смирнов. — В вестибюле были какие-то люди. Два каких-то парня сидели на диване. И швейцар был… около двери в кресле.
— Значит, швейцар может подтвердить, что вас видел?
— Не знаю. Он, кажется, спал.
— А что за парни, вы их знаете?
— Нет.
— Значит, практически никто не может подтвердить, что вы были в это время в гостинице, — сделал вывод Карасев.
Смирнов молча развел руками и вздохнул. После некоторого молчания Леонид Григорьевич спросил:
— Но почему вы не вышли из гостиницы и не купили пива в киоске? Через дорогу же работал круглосуточный ларек.
— А я был в шлепанцах, — ответил Смирнов и грустно повесил голову, после чего поднял усталые глаза на Леонида Григорьевича. — Неужели можно обвинить человека в убийстве только потому, что он не может доказать, что его не было на месте преступления? Я понимаю, что вам больше не на кого повесить это убийство. Я оказался самой удобной кандидатурой.
— Не то говорите, Олег Константинович. Мы делаем все возможное, чтобы доказать вашу непричастность к этому делу, но вы не можете предоставить нам даже элементарного алиби. Более того, умышленно вводите следствие в заблуждение. Почему вы нам сказали, что с десяти до половины двенадцатого провели время с девицей?
— Все потому же, — махнул рукой Смирнов, — что некому подтвердить мое алиби.
— Минуточку! — опять вмешался шеф. — А откуда вы знаете, в какое время было совершено убийство?
Смирнов удивленно пожал плечами.
— Так об этом весь музей знает. Как врач осмотрел труп, так и объявил во всеуслышание, что сторожа убили в одиннадцать. При осмотре присутствовал весь персонал, в том числе и я.
Леонид Григорьевич метнул укоризненный взгляд на Карасева и молча покачал головой. Карасев сделал вид, что не заметил безмолвного упрека.
— Ну что ж, — произнес Леонид Григорьевич ледяным тоном, — прервемся минут на двадцать.