войка была одной из ее самых счастливых цифр.
Как только прогремел стартовый выстрел, Аманда инстинктивно схватилась за то место, где всегда находилась ее монетка, но вспомнив, что ее там нет, вполголоса выругалась: «Будь ты проклят, Грэнт! Если они не победят — виноват будешь только ты!»
Неотрывно глядя на Султана, она машинально ухватила Грэнта за рукав и тут же ощутила, как он напрягся, почувствовала на себе его взгляд.
— Как они? — спросила она.
Он наклонился к ней и сквозь шум толпы прокричал:
— Султан слишком разгорячен. Он хочет выйти вперед, но для этого еще не время. Пэдди его сдерживает.
Желая убедиться в этом сама и досадуя, что не может разглядеть их так же хорошо как Грэнт, вооруженный полевым биноклем, Аманда выхватила его из рук Грэнта и поднесла к глазам, не обращая внимания на то, что чуть не свернула ему шею ремнем от бинокля. Он пытался выпрямиться, но ремень сдавливал ему горло. Свирепо взглянув на нее, он стал снова следить за скачками.
Теперь Аманда могла хорошо разглядеть лошадей. Султан, казалось, рвал поводья, недовольный тем, что его сдерживают, когда он хотел и мог нестись словно ветер.
Надо отдать должное Пэдди — он сдерживал Султана до последнего поворота. Они шли с внутренней стороны вторыми, когда лидер не вписался в поворот, открыв перед ними коридор. Не раздумывая, Пэдди пустил Султана, и тот рванулся вперед, выбрасывая свои длинные сильные ноги. Великолепный, он легко, без видимых усилий понесся к финишу.
На один корпус впереди. На два — и толпа взорвалась криками. Забыв, что она — леди, Аманда скакала как безумная лягушка, вопя изо всех сил. Чалмерс у нее за спиной тоже вопил, как помешанный. Куда девалась его английская чопорность? Улыбка на лице Грэнта, затаившего дыхание, становилась все шире, по мере того, как с каждым скачком Султан приближался к заветной черте. И в момент, когда он пересек линию финиша, оставив ближайшего преследователя на четыре корпуса сзади, из груди Грэнта вырвался громкий ликующий крик.
Снова Аманда оказалась в его тесных объятиях, и, когда он сжал ее так, что чуть не раздавил ребра, у нее закружилась голова. Промелькнула мысль, что он делает с ней это в отместку за то, что несколько минут назад она чуть не свернула ему голову. Они засмеялись вместе, и Грэнт снова прижал ее к себе, а сзади по их спинам колотил Чалмерс, проявляя таким образом свой восторг.
— Нам удалось!
— Мы победили!
Когда Грэнт наконец выпустил ее из своих объятий, она уже судорожно хватала ртом воздух, какие-то желтые пятна плясали у нее перед глазами. Но никогда она не была так безмерно счастлива с тех пор, как выиграла в карты Туманную Долину. На этот раз она была вместе с ним, когда он пошел получить причитавшиеся ему призовые деньги, с гордостью смотрела, как он получает желанный трофей, позировала с ним, с Пэдди и Султаном, пока их фотографировали для газеты. Об этой победе они будут вспоминать всегда, сколько бы других побед ни последовало за ней!
Празднование было в самом разгаре, и личная вражда была временно забыта. В честь победы, увенчавшей тяжкий труд, Грэнт пригласил всех, включая тренеров и конюхов, на роскошный ужин в лучшем ресторане Балтимора. Даже тем двоим конюхам, которые остались охранять жеребца, прислали ужин, правда, без шампанского, которое другие могли пить сколько угодно.
За Султана теперь давали еще больше, и Грэнт беспокоился, как бы с ним не случилось неприятностей.
У Аманды от радости и шампанского кружилась голова. Бокал ее не пустел всю ночь, пока длилось веселье. Она могла, не пьянея, выпить много пива и виски, но от шампанского сразу захмелела. Кроме того, оно как-то странно разгорячило ее. Тело ее пылало как в лихорадке, и даже ее собственная одежда болезненно раздражала.
Весь вечер Грэнт следил, чтобы бокал Аманды не пустел. В веселье и шуме праздника это было несложно, и он был уверен, что Аманда выпила куда больше, чем следует. Смеялась она каким-то низким, грудным, чувственным смехом, который сильнее всего распалял Грэнта. Лицо ее раскраснелось, глаза вспыхивали как голубые топазы. Разговор ее сделался легким и развязным, хотя язык не заплетался, и она еще вполне твердо держалась на ногах.
Это было как раз то, чего ждал Грэнт. Ему хотелось, чтобы она расслабилась и охотно, весело уступила его желанию, но еще не была бы пьяной настолько, чтобы не соображать, что делает. Пряча улыбку, он опустил руку в карман жилета и нащупал там маленькую золотую монетку. В конце концов, может быть, она ему принесет удачу? И когда он ощутил укор совести, говорившей ему, что он должен стыдиться задуманного, он легко нашел себе оправдание: она соблазняла его с самого начала и получит то, чего заслуживает. На этот раз он добьется желаемого. В конце концов, ведь не девственница же она.
Наконец, Грэнт решил, что она выпила уже достаточно, и если он не хочет, чтобы она напилась до бесчувствия, то пора уходить. Слегка толкнув Чалмерса локтем, он сказал:
— Я собираюсь отвезти Аманду в отель. Думаю, на этот вечер для нее более чем достаточно.
— Да, разумеется, — согласился тот. — Я буду вместе с ней.
— Решительно не вижу, зачем бы вам уходить так рано, — возразил Грэнт. — Некоторые собираются еще играть в карты. Полагаю, они не станут возражать, если вы к ним присоединитесь.
— А как же вы, сэр?
— Я думаю лечь пораньше. Я не спал всю ночь перед сегодняшними скачками.
Это была на самом деле не ложь, а только полуправда. Когда он ляжет, то спать не будет.
— Что ж, если вы уверены, что все будет в порядке, сэр… — сдался Чалмерс. — Я убежден.
И прежде, чем Чалмерс мог передумать, Грэнт сгреб в охапку порядком захмелевшую Аманду и вышел.
Всю дорогу в отель она сидела в экипаже, сонно прижавшись к нему, разжигая этим его все сильнее. Он надеялся, что не дал ей выпить слишком много. Такую возможность, как сегодня, нельзя было упустить.
Она беспокойно задвигалась, и он спросил:
— Что случилось, милая? Слишком жарко?
К его несказанному удовольствию, она так и сказала:
— Боже, ну конечно! Не надо мне было пить столько шампанского. У меня всегда от него такое ощущение, будто мою кожу жгут огнем. Когда же я наконец доберусь до комнаты и смогу сбросить с себя одежду?!
Это превзошло все его ожидания, и он чуть не вскрикнул от радости. Подумать только! Если бы он знал, что этот напиток так на нее подействует, то угостил бы ее раньше.
Непохоже, чтобы Аманда была просто пьяной. По-видимому, шампанское возбуждающе действовало на ее нервы, и к концу пути она уже терлась о него и мурлыкала как кошка.
К счастью, в отеле был лифт, и Грэнт едва мог помешать Аманде расстегнуть платье в присутствии молодого лифтера, что она упорно пыталась сделать, повергая его этим в смущение. Когда он мягко втолкнул ее в комнату и, войдя следом, запер дверь, она уже наполовину сняла платье, скинула туфли и почти стащила один чулок. Уставившись на него, она хихикнула, как будто это была самая смешная вещь на свете.
Повалившись спиной на кровать, Аманда заявила:
— Ах! Как хорошо! Если бы не эта проклятая одежда! — И немедленно попыталась стащить ее, но запуталась в застежках.
Со смехом Грэнт подошел к ней.
— Наконец-то, моя принцесса. Давай я помогу тебе, а то ты так запутаешься, что целая армия не освободит тебя.
— Принцесса! — пропела она, поднимая руку и заворожено глядя, как он стягивает с нее платье. — О, Грэнт! Иногда ты говоришь такие глупости!
— В самом деле? — кротко спросил он, качая головой и улыбаясь про себя.
Так или иначе, ночь обещала быть интересной. Без единого возгласа протеста она позволила ему себя раздеть, и лежала перед ним великолепная в своей наготе, прикрытая только распущенными черными волосами, похожая на морскую сирену. Аманда была сложена совершенно, от черных, волнами ниспадающих до середины спины волос, до округлых бедер и пальцев ног. От этого зрелища кровь его закипела.
Гладкая молочно-белая кожа, высокие упругие груди, удивительно узкая талия, потрясающе длинные ноги. Таинственный взгляд и губы, мягкие и полные, как розовые бутоны. Все, о чем он мог только мечтать.
Она наблюдала за ним, пока он срывал с себя одежду, и ее затуманенный взгляд еще больше разжигал в нем желание. Руки ее блуждали по телу, гладя кожу, а его бросало в жар при мысли о том, что он почувствует, обнимая ее.
Когда он опустился возле нее, она, раскрыв ему объятия, протянула со смехом:
— Возьми меня, я твоя! — явно позаимствовав эти слова из какого-то сомнительного романа, который она стащила у одной из сожительниц своего отца.
— Да, скоро, — пообещал он, надеясь, что ее веселье поутихнет и она почувствует, что все это не шутка.
Но он мог не беспокоиться. От шампанского и от близости его тела, она скоро стала извиваться в любовном томлении. Каждый поцелуй, каждая ласка заставляли ее просить больше и больше.
Неутомимо он ласкал ее языком и зубами, игриво покусывая, пока вся она не запылала огнем от его прикосновений. В ответ и она ласкала его, и он был удивлен нежными, осторожными прикосновениями ее трепетавших рук, тем, как на лице ее проступало выражение все возраставшего удивления, словно она и вправду открывала все это для себя в первый раз. Если это и был прием, то лучший из всех, с которыми он сталкивался.
Ее нос уткнулся в его волосатую грудь, язык касался сосков. Со вздохом она вытянулась под ним.
Ее пальцы отыскали его разбухший член и нежно, легко играли с ним. Чувствуя, как он гнется у нее в ладони, она проговорила чувственным, расслабленным голосом:
— Такой мягкий и такой твердый. Как прекрасно, Грэнт.
В ответ он захватил ее губы в жарком поцелуе, от которого оба тяжело задышали, подаваясь навстречу друг другу.
— Скажи, что хочешь меня, — потребовал он, желая наконец услышать это от нее.
— Я хочу тебя, — проговорила она, задыхаясь. А когда его пальцы вошли в ее жаркое, нежное лоно, она, изогнувшись, воскликнула: