чтобы Грэнт знал правду, он должен был дойти до этого великого открытия сам. Кроме того, нужно было, чтобы он знал и верил, что только любовь побудила ее выйти за него замуж, а стремление к уважению и респектабельности не играло в этом никакой роли. Аманда чувствовала, что тогда и только тогда они смогут быть по-настоящему счастливы вместе, когда любовь и доверие будут взаимными. Несомненно, она ставила на карту очень многое, и это была главная ставка в ее богатой азартными увлечениями жизни.
Грэнт пристально наблюдал за тем, как Аманда обдумывает свое решение, бессознательно покусывая верхнюю губу вместо обычной своей жвачки. Наконец, глубоко вздохнув, она произнесла:
— Отлично. Когда и как мы совершим этот бесстрашный прыжок в супружеское счастье?
— Твой энтузиазм меня просто ошеломляет, — ответил он с неподдельным сарказмом. — Как только мадам Лалейн сошьет тебе свадебное платье. Заплати ей побольше, чтобы она поторопилась и сделала его девственно белым, Аманда. Чистейший блестящий белый сатин, отделанный кружевами!
— Грэнт! Ради Бога! Это все равно, что плевок в лицо всем жителям Лексингтона!
Он пожал плечами.
— Всем нашим самым важным клиентам будут посланы приглашения, включая сенатора мистера Уиттакера и, конечно же, Арта Мэйси.
— А Бэтси? — спросила Аманда, упрямо подняв подбородок.
Грэнт и глазом не моргнул.
— Естественно. Как только я договорюсь в церкви, сообщу тебе дату. Заставь Чалмерса приготовить все необходимое для приема гостей.
Теперь, когда она уже согласилась на этот смехотворный, с ее точки зрения, союз, ее стали одолевать сомнения.
— О Грэнт! — простонала она. — А что, если никто не придет? Мы же будем выглядеть страшно глупо. Может, лучше передумать, пока не поздно?
— Они придут, хотя бы из уважения к моим родителям, и чтобы удовлетворить свое ненасытное любопытство, — заверил он.
— Я ведь даже не знаю, какого ты вероисповедания, — запротестовала она, начиная испытывать страх. — Теперь я поняла, что на самом деле ничего о тебе не знаю. Не имею понятия, откуда родом твоя семья, хотя Анабел однажды, кажется, упомянула Англию. Или чем занимались твои родители. Или какой твой любимый цвет. Или, кто посадил розы рядом с домом. Или где ты заказываешь рубашки. Или… ничегошеньки я о тебе не знаю!
— Я лютеранин, это не так уж далеко от католицизма, чтобы у тебя возникли какие-либо серьезные проблемы. Моя семья в основном происходит из Англии, хотя некоторые родственники родились в Ирландии и Шотландии. Здесь странная смесь. Некоторые из них фермеры, другие лавочники, есть даже герцогиня, благодаря браку моей кузины Амелии с особой королевской крови. Мой любимый цвет синий — цвет твоих глаз, а розы посадила моя мать. У меня есть любимый портной на Милл-Стрит, а на остальные твои вопросы я, несомненно, отвечу в процессе подготовки к свадьбе. Ты и без того знаешь самое главное.
— Что же?
— Ты отлично знаешь, как доставить мне удовольствие в постели. Какие из твоих духов нравятся мне больше всего. Еще ты знаешь, что мне нравится, когда твои длинные распущенные волосы разбросаны по моей подушке, когда мои пальцы скользят по твоей гладкой коже, ощущая твое тонкое белье и шелковистую одежду. Как я схожу с ума от желания, слыша твои негромкие стоны, когда мы занимаемся любовью.
Он громко засмеялся, увидев краску смущения, залившую ее щеки.
— Здесь становится жарковато для тебя, дорогая? — поддразнил он ее. — Может, мне позаботиться о бокале шампанского, дабы отпраздновать нашу помолвку?
— Оставь эти штучки для брачной ночи, ты, развратный пошляк, — целомудренно отпарировала она, отмахнувшись от него. И значительно улыбнувшись, добавила: — И будет очень любезно с твоей стороны, если ты не растратишь весь свой пыл, готовясь к свадьбе. Смею уверить, он тебе еще очень пригодится.
ГЛАВА 24
В Туманной Долине воцарилась суета. Срочно рассылались приглашения, по наиболее отдаленным адресам отправлялись специальные курьеры. Чалмерс и повар сбились с ног, составляя меню для свадебного стола. Была нанята дополнительная прислуга для чистки серебра, фарфора и хрусталя, и вскоре каждая комната сияла чистотой и пахла пчелиным воском и лимоном. Целая армия садовников в спешке полола и подстригала лужайки и цветочные клумбы, в то время как маляры покрывали свежей краской каждое здание и строение.
Улыбаясь до ушей, мадам Лалейн пообещала соорудить не платье, а произведение искусства, в котором Аманда будет предметом смертельной зависти каждой женщины и мечтой каждого мужчины. При виде обручального кольца Аманды модистка изумленно присвистнула и стала уверять, что это самая необычная вещь из всех, когда-либо виденных ею.
Аманда согласилась с ней, но о происхождении кольца сказать ничего не могла, поскольку это была идея Грэнта. Она только удивлялась, как это он умудрился заказать и получить его так быстро — буквально через неделю после их помолвки Грэнт надел кольцо на ее палец. Аманда не знала, что и думать по этому поводу. Безусловно, колечко было замечательное, но весьма необычное, и Аманда подозревала Грэнта в желании подшутить над ней.
В центре прямоугольного основания из перламутра покоился крупный рубин в форме сердца. Все это было помещено в золотую оправу неправильной формы, а по краям украшено золотыми пластинками, лежащими друг на друге. Казалось, что это разложенная веером колода карт, которую венчает туз червей.
— Это необыкновенно! — В восхищении всплеснула руками модистка. — И так чудесно и романтично!
Про себя Аманда подумала, что таким образом Грэнт хочет не дать ей забыть, как она начинала свой жизненный путь. Но кольцо было таким красивым, и Грэнт был настолько доволен собой, когда преподносил его Аманде, что у нее не хватило духу спросить об этом прямо даже тогда, когда он похвастался, что заказал еще и браслет, инкрустированный рубинами, имеющими формы всех карточных мастей. И конечно, особую ценность этому гарнитуру придавало то, что он был нераздельно связан с личностью владелицы.
Грэнту было мало предсвадебной суеты, он поместил объявление о предстоящей церемонии бракосочетания в местных газетах, и Лексингтон был взбудоражен этой новостью. Но за этим последовали еще более интересные события.
До отца Анабел в конце концов дошли слухи о ее романе с конюхом. Ох, и летели же с нее перышки! Все это время он наивно полагал, что его невинную дочь соблазнил, а потом безжалостно бросил ее единственный возлюбленный, неисправимый негодяй Грэнт Гарднер. Теперь же правда раскрылась, приведя почтеннейшего мистера Фостера в состояние крайнего замешательства.
Он призвал к ответу любимое чадо, требуя правды по этому деликатному поводу. Анабел, конечно, все отрицала, но отец на этом не успокоился. Терзаясь подозрениями, он взял в оборот молодого человека и, приперев его к стенке настойчивыми и даже грубыми вопросами, получил от него исчерпывающую информацию.
Прогнав беднягу из своих владений под угрозой немедленной расправы, мистер Фостер снова приступил к Анабел, которая вдруг превратилась в воинственную ведьму. В приступе гнева она призналась, что развлекалась не только с Грэнтом и конюхом, но и с третьим мужчиной по имени Стэнфорд Дарси. Более того, отцом будущего ребенка является либо Дарси, либо только что бежавший конюх. Который из них — она не знала, хотя предпочитала сделать ставку на Дарси, раз уж ее грандиозная затея заарканить Грэнта с треском провалилась.
После всего этого Анабел заперли в комнате, а бедный отец в это время пытался найти выход из положения.
Прислуга Фостера, будучи в самой гуще событий, не могла не обсудить их с соседями, и поэтому довольно скоро вся округа знала о случившемся в доме Фостера. Кассир на железнодорожной станции добавил истории пикантности, рассказав, как бывший конюх Фостера брал билет на ближайший поезд до Чаттануги, штат Теннесси, оплатив стоимость проезда только в одну сторону. Под глазом у парнишки красовался великолепный синяк.
Вскоре после этого Стэнфорд Дарси закрыл дело, по крайней мере, на некоторое время, приказав своему сбитому с толку секретарю отвечать клиентам, что он «уехал на рыбалку». Любопытные задавались вопросами: «Что же он будет ловить? Или кого? И как долго сможет хитрый адвокат скрываться от Анабел и ее разгневанного папочки?»
Узнав об этих новостях, Аманда взбесилась не меньше мистера Фостера:
— Ах, он скользкий, презренный, паршивый червь! Подумать только — я ему верила! Да чтоб я провалилась, если еще раз доверюсь его масленым глазкам! Щенок вонючий!
— По-моему, правильнее было бы назвать его сукиным сыном, — пришел на помощь Грэнт, которого тоже передернуло при мысли о том, кому оказывала благосклонность его невеста, причем он и не подозревал об этом. Да и Дарси тоже хорош!
— Наверное, ты прав, но я вовсе не собираюсь бросать тень на репутацию его матушки. Кто знает, может, она была вполне достойной особой, а вот сынок у нее — ну просто омерзительный!
— Ну и насколько же он мерзок? — спросил Грэнт, нахмурившись от кольнувшего его подозрения, не было ли чего-нибудь и между Амандой и адвокатом.
— Не настолько, чтобы лезть ко мне под кофточку, уверяю тебя, — раздраженно огрызнулась она. — Хотя он пару раз и высказывал подобные желания, правда, как-то вскользь и словно невзначай. Один раз он даже попытался скользнуть губами по моей груди, но не тут-то было: Пушистик чуть не оттяпал ему нос. Он как раз в это время сидел у меня на коленях.
Грэнт криво усмехнулся:
— Пушистик или Дарси? Я имею в виду, кто сидел у тебя на коленях?
Она бросила на него уничтожающий взгляд и, не найдя ничего лучшего, улыбнулась:
— Утенок, глупенький. Дарси никогда не заходил так далеко.
— Знаешь, тогда, может быть, эта птичка не такая уж и плохая.
Аманда хихикнула:
— Какая птичка? Пушистик или Дарси?
Когда Аманда под руку с Чалмерсом медленно шла по проходу, ее поразило количество людей на церковных скамьях. Грэнт оказался прав. На свадьбу явились сливки лексингтонского общества — то ли из простого любопытства, то ли потому, что в их изменчивом мнении Дарси и Анабел пали столь низко, что Аманда и Грэнт казались теперь чуть ли не ангелочками. Кроме того, поскольку Грэнт вернул себе прежнее состояние и положение в обществе, они, вероятно, считали целесообразным простить и забыть все раздоры как можно скорее, полагая, что счастливый жених поступит точно